Теперь обратимся ко второй, «новгородской» версии зарождения русской государственности и возникновения первой столицы Руси. В чистом виде «новгородская» версия присутствует только в Новгородской первой летописи младшего извода (далее – НПЛм), представленной несколькими списками, из коих древнейшим является Комиссионный (около середины XV в.). Все списки – на бумаге, в то время как три списка ПВЛ (Л, Т, РАСК) – пергаментные. НПЛм имеет определенно новгородскую ориентацию, выраженную уже в ее заголовке, где утверждается приоритет Новгородской земли по отношению к земле Киевской в деле строительства первых «градов»: «и грады почаща бывати по местом, преже Новгородчкая волость и потом Кыевская». Это не помешало включению в текст летописи рассказа о том, что первый по времени «градок» именовался «Кыев»; это, как и ряд других «киевских» сведений, говорит о знакомстве автора НПЛм с киевской летописной традицией. А уменьшительное «градок» (В ПВЛ первичный Киев назван «град») говорит о несравнимости его с настоящими «градами» или «городами», впервые возникшими якобы в Новгородчине.
Вот как выглядит версия НПЛм:
Во времена же Кыева, и Щека, и Хорива новгородстии людие, рекомии словени, и кривици, и меря: словене свою волость имели, а кривици свою, а мере свою; кождо своимь родомь владяше; а чюдь своимь родом; и дань даяху варягом от мужа по белей веверици; а иже бяху и них, то ти насилье деяху словеномь, кривичемь, и мерямь и чюди. И вьсташа словене, и кривици, и меря, и чудь на варягы, и изгнаша я за море; и начаша владети сами собе и городы ставити. И вьсташа град на град, и не беше в нихь правды.
И реша к себе: «князя поищем, иже бы владел нами и рядил ны по праву». Идоша за море к варягомь и ркоша: «земля наша велика и обилна, а наряда у нас нету; да поидете княжить и владеть нами».
Изьбрашася 3 брата с роды своими, и пояша со собою дружину многу и предивну, и приидоша к Новугороду. И седе старейший а Новегороде, бе имя ему Рюрикь; а другый седе на Белеозере, Синеусь, а третей в Изборьске, имя ему Труворь.
И от тех варягь, находникь тех, прозвашася Русь, и от тех словет Руская земля; и суть новгородстии людие до днешнего дни от рода варяжьска.
И по двою же лету умре Синеусь и брат его Труворь, и прия власть единь Рюрикь, обою брату власть, и нача владети единь. И роди сынь, и нарече ему имя Игорь. И вьзрастьшю же ему Игорю, и бысть храборь и мудрь. И бысть у него воевода, именем Олегь, муж мудрь и храборь. И начаста воевати… (НПЛ 1950а: 106–107).
Весь рассказ о начале Руси в НПЛм носит явные следы сокращения, нарушающего логику эпического предания, более полно представленного в ПВЛ. Здесь не упомянуты ни русь в числе этносов, приглашающих Рюрика, ни «вся русь», которую привели с собой братья. Последняя заменена на «дружину многу и предивну», от второго эпитета попахивает сказочностью. В итоге малопонятна концовка, почти дословно совпадающая с «ладожской» версией ПВЛ: «И от тех варяг <…> прозвашася Русь». Зато вместо опущенной «руси» на первое место в самом начале рассказа выпячены «новгородстии людие», как будто Новгород уже существовал до того, как словене и прочие, изгнав варягов, стали «городы ставити». Да и выражение ПВЛ «въста родь на род» выглядит архаичнее, чем «въсташа град на град» НПЛм, от которого веет более поздней реальностью.
Рассказ НПЛм сокращен настолько, что из него совершенно выпало упоминание о смерти Рюрика. Не сказано в НПЛм и о родственных свя-зях Олега с Рюриком, тогда как в большинстве списков ПВЛ Олег назван родичем Рюрика, а в архаичном Раскольничьем обозначен как «вуй Игорь», т. е. брат жены Рюрика (Татищев 1962: 117; 1963: 208). По НПЛм Синеус, которому предстоит править на далеком «Беле озере», сначала прибывает в Новгород, дабы отсюда «получить распределение». Да и про первичный Новгород не сказано, что для строительства его надо прийти «к Илмерю».
«Новгородская» версия явно возвеличивает Новгород и новгородцев и уменьшает или игнорирует роль местной «руси» и Ладоги, заморской «всей руси» и Рюрика с Олегом. Это более поздний, новгородский вариант легенды, преследующий чисто новгородские политические цели. Однако, утвердив Новгород в роли первой и единственной столицы Рюрика, НПЛм в дальнейшем невольно проговаривается об особой и важной роли Ладоги в системе складывающегося Русского государства. Пересказывая под 922 г. легенду о походе Олега на Царьград (реально имевшем место в 907 г.), НПЛм сообщает, что после победоносного похода, проехав через Киев и Новгород, Олег возвращается именно в Ладогу, где после укуса змеи его и хоронят: «есть могыла его в Ладозе». Создается впечатление, что здесь НПЛм как бы кратко пересказывает концовку саги о деяниях вождей, пришедших с Рюриком, которая начиналась и кончалась двукратным упоминанием Ладоги. Можно допустить, что Ладога еще в начале X в. оставалась резиденцией (столицей домена?) родичей Рюрика и главным местом их захоронения. Вероятно, Олег был похоронен в Ладоге в том числе и потому, что там ранее был погребен или сам Рюрик, или другие их родичи. Эта мысль подкрепляется тем фактом, что авторитетные списки и ПВЛ и НПЛм не сохранили никакой памяти ни о месте и обстоятельствах смерти, ни о могиле Рюрика, что было бы невозможно, если бы он был похоронен в окрестностях Новгорода. Стоит обратить внимание на сообщение одной компиляции из летописных данных, составленной в 1492 г. и сохранявшейся до конца XVIII в. в одном бесценном списке: «В лето 6387 (879 г.) умре Рюрик в войне в Кореле». С карельского перешейка проще довезти тело вождя до Ладоги, чем до «Рюрикова городка» у истоков Волхова.
Сообщение НПЛм о могиле Олега в Ладоге (предполагающее наличие рядом с ней погребений его родичей и сподвижников) находит археологическое соответствие в варяжском могильнике на Плакуне напротив Ладоги (об этом – ниже). При этом никаких достоверных следов дружинного могильника в окрестностях «Рюрикова городища» и Великого Новгорода пока не обнаружено.
Таким образом, предпринятое сравнение двух летописных традиций позволяет заключить, что предание о начале «Русской земли», отразившееся в обоих древнейших летописных сводах, представлено в «Повести временных лет» в своем более древнем, достоверном и логичном варианте, в соответствии с которым древнейшей столицей Руси была Ладога.
Вполне вероятно, что рассказ о двух братьях Рюрика включен в текст сказания в соответствии с каноном фольклорной троичности. Однако, как показал немецкий лингвист Г. Шрамм, имена всех братьев представляют лингвистически достоверную информацию о славяно-финской среде трех конкретных скандинавских имен, которые, видимо, носили конкретные вожди, оставившие свой след в локальных эпических преданиях «в Изборьсце» и «на Беле озере». Само имя «Рюрик» безупречно выводится из скандинавского Hroerekr («Рёрек»), вызывая в памяти имя знаменитого Рёрека Фрисландского из рода датских конунгов – личность либо современную русскому Рюрику, либо тождественную с ним. А все три брата олицетворяют представление о трех путях проникновения скандинавов из Финского залива в Восточную Европу: по Неве, Ладожскому озеру и Волхову (Рюрик), по Нарве, Чудском озеру и Великой (Трувор в Изборске) и из Ладожского озера по Паше и Свири (Синеус на Беле озере).
Древность столичного статуса Ладоги находит подтверждение в трех скандинавских сагах о древних временах, повествующих (как явствует из приведенных в них родословных) о событиях середины IX – начала X в. и во многом родственных древнейшим сказаниям, сокращенно изложенным в летописи. Несмотря на изрядную долю фантастики и поздние наслоения, вызванные влиянием рыцарских романов, эти саги сохранили некое ядро, отражающее реальность времен их первичного возникновения. Так, во всех трех сагах резиденцией конунга (т. е. столицей) Гардов/Гардарики (т. е. Руси) всегда является Альдейгья/Альдейгьюборг (Ладога), а не Хольмгард/Ногард (Рюриков городок), также упоминаемый в них (Мачинский, Панкратова 1996). Более того, в сохранившей реалии конца IX – начала X в. «Саге о Хрольве Пешеходе» (прототипом коего послужил знаменитый Ролло, основатель герцогства Нормандии) рассказывается о его длительной борьбе за обладание столицей конунга Альдейгьюборгом, а в конце сообщается, что сам он «сел на столе» в Хольмгарде. Таким образом, сага подтверждает реальность намеченной летописью тенденции к переносу столицы в глубь страны, от низовьев Волхова к его истокам. В одном из списков саги имеется термин, переводимый как «главное место сидения конунга», т. е. столица. Фантастические сюжеты, связанные в саге с конунгом Альдейгьюборга (волшебный конь, предчувствующий смерть конунга, змееобразный противник, волшебный щит, культ кургана конунга), чрезвычайно напоминают летописные сказания об Олеге, также связанном в новгородском летописании с Ладогой (Мачинский, Панкратова 1996).
И в саге о Хрольве, и в двух других сагах, вобравших ладожскую эпическую традицию, присутствует серия уникальных или редких топонимов, убедительно привязываемых к местностям и поселениям Северо-Запада Руси (Джаксон, Мачинский 1989а; Мачинский, Панкратова 1996).
В «Саге о Хальвдане Эстейнссоне», повествующей, по данным родословных ее героев, о более ранних временах (850–870-е гг.), сообщается о преклонного возраста конунге Альдейгьюборга по имени Хергейр (Herrgeirr), защищающем город от нападения норвежских викингов и гибнущем в сражении. Хотя это имя ранее XIV–XV вв. в норвежских и исландских письменных памятниках не встречается (Глазырина 1996: 99), оно упоминается в «Житии преподобного Ансгария», первого крестителя свеонов (шведов), прибывшего к ним после того, как послы свеонов в 829 г. попросили императора Людовика Благочестивого прислать в их страну священников для проповеди христианства. Главным успехом Ансгария было крещение в торговом городе Бирке второго после короля человека в государстве свеев по имени Херигар (Herigar). Имя Herigar в латинском тексте жития святого Ансгария представляет лишь несколько измененное в иноязычной среде скандинавское имя Herrgeirr. Когда в 850–851 гг. на Бирку напали датчане, обороной крепости, расположенной рядом с Биркой, руководил именно Херигар, уже постаревший и вскоре после этого умерший. Не взяв крепость, датчане около 851–852 гг. напали на «далекий город в пределах славян» и разграбили его. По предположению А. Н. Кирпичникова, которое можно подкрепить дополнительной аргументацией, этим городом была Ладога/Альдейгья (Кирпичников, Сарабьянов 1996: 83). Таким образом, примерно в одно и то же время обороной Бирки в Швеции и тесно связанной с ней прямым торгово-в