Йотунхейма – требовало повышенной жизненной активности от решившихся на это; а такой «пассионарностью» в IX–X вв. отличались именно скандинавы «эпохи викингов».
Не исключено, что в «легенде о призвании варягов/руси» отражено это колонизационное движение к дальнему побережью Ладоги. Как известно, Рюрик оседает сначала «в Ладозе» (и позднее строит Новгород), Трувор садится «в Изборьсце», а вот Синеус – «на Беле озере», т. е. как бы в местности, где никакого городка не было раньше и не было построено Синеусом. Поскольку озеро Ладога в скандинавской традиции называлось Белым (Мачинский 1986: 15–17), вероятно, что в первичном скандинавском варианте легенды и имелось в виду расселение пришельцев у Ладоги/Белого озера – в низовьях Паши и Ояти (Мачинский 2002а: 14).
Авторы настоящей статьи отнюдь не считают, что кюльфингами/колбягами на севере Европы могли называться только носители приладожской курганной культуры и что каждый из последних твердо считал себя кюльфингом/колбягом: такого полного совпадения археологических и этнических реальностей просто не может быть. Ясно, что часть колбягов могла оседать в Новгороде (и, судя по данным топонимики, под Псковом и Киевом – Рыдзевская 1934; Мачинский 1988) и даже в Византии. Могли существовать одноименные этногруппы и в других местах Восточной Прибалтики и Озерного края. Так, неясно, где локализуется Kalbakssida «побережье Калбак», упоминаемая в Боса-саге. Свидетельство арабского писателя Димашки (XIV в.) о келябиях, живущих на берегах моря Варанк, наряду с варанками и сакалиба, может относиться как к берегам Ладоги, рассматривавшейся скандинавской и арабской традицией как часть моря, так и к собственно Балтике.
Тем не менее соотнесенность приладожской курганной культуры с этнотерриториальной и этносоциальной группой колбяги/kylfingar/κούλπιγγοι представляется нам наиболее достоверной и доказуемой. Если принять это сопоставление, то возникают перспективные возможности для комплексного исследования вопроса о месте этого этносоциума в становлении и ранней истории Русского государства IX–XI вв. Многозначительно отождествление Kylfingaland’а с Gardaríki в скандинавских географических сочинениях. В связи с этим встает вопрос о соотношении хоронимов Kylfingaland и Gardar (раннего и исходного для Gardaríki). Последний, буквально переводимый как «усадьбы, хутора», обычно связывают с Поволховьем. Не перекрывались ли взаимно эти хоронимы при проекции их на конкретные территории? В бассейне Сяси, видимо, так оно и было.
Возникает вопрос о присутствии kylfingar/колбягов и в Aldeigja/Ладоге. К слову, наличествующее в работах В. А. Назаренко и О. И. Богуславского представление, что скандинавский этнический компонент приладожской курганной культуры (неточно именуемый ими «норманнами») проникал на ее территорию исключительно через Ладогу, ничем не обосновано; другое дело – вопрос о поездках в Ладогу и проживании там носителей этой культуры ~ колбягов. К сожалению, многочисленные малые курганы в окрестностях Ладоги исчезли почти бесследно, и мы не знаем, не были ли некоторые из них захоронениями выходцев с территории приладожской курганной культуры. Во всяком случае, отдельные предметы, происходящие, судя по всему, из этих курганов, допускают такую возможность.
Несомненно, население, оставившее приладожскую курганную культуру, было очень важным компонентом в составе отдельного «владения» княгини Ингигерд/Ирины, управляемого Рёгнвальдом и его потомками в 1020 – около 1070 г. Не исключено, что тесные связи между Юго-Восточным Приладожьем и Ладогой существовали и ранее, около 977–986 гг. – в период, когда Ладога была вассальным владением Олава Трюггвасона в составе Руси времен Владимира Святославича (по гипотезе С. В. Белецкого и Д. А. Мачинского: Белецкий 1996б; Мачинский, в печати). Но все это пока лишь наметки для новых исследователей.
Некоторые предпосылки, движущие силы и исторический контекст сложения Русского государства в середине VIII – середине XI в. [51]
Посвящается моему другу Марку Борисовичу Щукину – уникальному и незаменимому исследователю «варварского мира» Европы
Данная статья представляет собой попытку обрисовать в основных чертах проблематику, намеченную в названии прошедшей в 2007 г. конференции, а также выразить то ви́дение процессов, приведших к сложению древнерусской[52] государственности и этнической общности, которое мне представляется наиболее объективным и соответствующим разнообразным источникам (письменным, археологическим, лингвистическим и др.).
Кратко намечу те исходные принципы, коими руководствуюсь в настоящей работе. Они основаны на личных мировоззренческих и историософских позициях, интуитивно предчувствованных уже в юном возрасте, постепенно дооформлявшихся в течение всей жизни, проверявшихся и уточнявшихся логикой, фактологией и всеми жизненными коллизиями и событиями – в первую очередь занятиями историей (для меня – преимущественно историей Скифии, Сарматии, славянства и Руси), а также знакомством с мыслями, открытиями и прозрениями некоторых историков, мыслителей и образотворцев прошлого и современности.
Вот эти опорные положения, следующие по нисходящей – от более общих к более частным и конкретным.
1. Следует постоянно помнить, что суммарное знание всего человечества о мироздании и своем месте в нем, не говоря уже о знании отдельной личности, ничтожно по сравнению с безмерной областью непознанного. Дело не только в еще не известных нам закономерностях и фактах нашего среза бытия, но и в непознанности (и даже в отказе академической науки от познания) жизни Живой Вселенной и наполненного различными формами сознания околоземного пространства и самой Земли, где несомненно бытийствуют образы, отражающие реальности прошлого, а также предначертания и «проекты» (неизбежные и вероятностные) Будущего. Некоторые цивилизации древности – например, эллинская и древнееврейская – умели и учились вслушиваться в голоса прошлого и будущего, и в итоге, пройдя через многие трагические коллизии, мы все же имеем такие общечеловеческие ценности, как Европейская цивилизация и Библия. А нам следует помнить об ограниченности наших методов познания и скудости информации и учиться, по возможности, целостно (т. е. фактологично, логически, образно и интуитивно, бескорыстно и отважно) постигать и воскрешать прошлое, в котором предугадано или предопределено будущее.
2. При возникновении каждой обретающей длительное (в земных масштабах) бытие этнической или государственной общности, помимо всех предшествующих и сопутствующих обстоятельств ее рождения (временны́х, природно-территориальных, экономических и пр.), ей таинственно дается некое задание, некая роль в общечеловеческой драме, которая во многом определяет ее дальнейшую судьбу и характер ее «инстинктета», постепенно и не всегда дорастающего до «менталитета». Если эта изначально заданная и многократно репродуцируемая в новых исторических условиях роль начинает казаться носителям ее формирующегося самосознания в чем-то негативной, трагической и нуждающейся в коррекции, то попытка скорректировать инерцию первоначального импульса должна опираться на отважное и полное осознание всей доступной нам, зачастую горькой правды о начальном и поворотных этапах развития изучаемой общности. Зачастую в свидетельствах письменной традиции, иногда подтверждаемой данными археологии и лингвистики, можно уловить некую словесную формулу или образ, предвосхищающие многое в дальнейшей истории той или иной общности. Все сказанное в полной мере относится к истории славянства и Руси-России.
3. Историческое бытие и развитие этнических и государственных общностей определяется на глубинном уровне не религией, экономикой, политикой, интересами и волей отдельных социальных слоев или личностей и т. д., а единым потоком жизненной энергии, с ее приливами и отливами, закономерности коих трудноуловимы. Для отдельных эпох прошлого наиболее действенным проявлением этой энергии представляется один из перечисленных (или иных) факторов, что иногда соответствует действительности, а иногда является лишь проекцией в прошлое тех или иных представлений историков нового и новейшего времени о «движущих силах истории».
Трудноуловимы для историков и причины (неожиданные и для современников) мощных «взрывов» энергетики в недрах отдельных этносов, вроде Великого расселения славян во второй половине V–VIII в., возникновения и распространения ислама или походов викингов – явлений, имеющих прямое отношение к феномену возникновения этносоциума русь/ρώς и протогосударственного образования Русь/Ρωσία.
Лишь изредка, для отдельных эпох, мы можем соотнести такие «взрывы» (например, Великую греческую колонизацию VIII–VI вв. до н. э.) с резкими и длительными взаимосвязанными изменениями в интенсивности космического облучения, солнечной активности и напряженности магнитного поля Земли, имеющими глобальный характер и отражающимися в концентрации радиоуглерода в атмосфере и в годовых кольцах деревьев. Определение точного возраста таких изменений достигнуто на стыке радиоуглеродного и дендрохронологического методов. Наиболее яркий пример – так называемое «Гальштат-плато», фиксируемое на калибровочной кривой и обычно датируемое 800–400 гг. до н. э. (Impact of the Environment 2004; Радиоуглерод 2007).
Название крайне неудачно: во-первых, этот интервал не вполне совпадает с хронологическими рамками гальштата, во-вторых, такое название преуменьшает глобальные масштабы воздействия отмеченных факторов на историю человечества. На самом деле внимательное изучение калибровочной кривой показывает, что собственно «плато»[53]фиксируется в пределах 760–410 гг. до н. э., но оно обрамлено с двух сторон периодами резкого подъема калибровочной кривой, и в целом суммарная датировка отмеченных аномалий охватывает приблизительно 840–340 гг. до н. э. Этот временной промежуток поразительно совпадает с той охватывающей обширные и весьма различающиеся по уровню социально-политического развития области Старого Света