Эти данные дополняются и корректируются тем, что сообщается о русах в сочинении Ибн Хордадбеха, которое в основной своей части было создано, вероятнее всего, в середине 840-х гг. (не позднее 848 г.) и дополнялось примерно до 870 г., а отдельные сведения вносились вплоть до 886 г. (Велиханова 1986: 3–42).
Если говорить о купцах ар-рус, то это одна из разновидностей [джинс, одно из сословий? – Д. М.] ас-сакалиба. Они доставляют заячьи [бобровые? – Д. М.] меха, меха черных лисиц и мечи от самых отдаленных ас-сакалиба к Румскому морю. Владыка ар-Рума взимает с них десятину. Если они отправляются по Танису, реке ас-сакалиба, то проезжают мимо Хамлиджа, города хазар. Их владыка также взимает с них десятину. Затем они отправляются по морю Джурджан и высаживаются на любом берегу <…>. Иногда они везут свои товары от Джурджана до Багдада на верблюдах. Переводчиками для них являются слуги-евнухи из ас-сакалиба. Они [ар-рус. – Д. М.] утверждают, что они христиане, и платят подушный налог [джизью. – Д. М.] (Ибн Хордадбех 1986: 124).
Термин джинс в книге Ибн Хордадбеха при описании Индии употребляется в значении «каста» (Ибн Хордадбех 1986: 82, 233). Это значение напрямую неприменимо к русам, но ясно, что речь идет не о территориальной группе, а об особом сословии купцов. «Самые отдаленные от Багдада ас-сакалиба» – это славяне и балтославяне Приильменья, Поволховья и Верхнего Поволжья, откуда возможен речной путь (весной, по высокой воде) с волоком на Дон (Танис), а затем, через другой волок – на Нижнюю Волгу, где и находился Хамлидж (или вниз по Днепру и через Понт и нижний Дон – на Волгу). Пути распространения арабских монет на север Руси через Подонье и Верхнее Поволжье особенно хорошо документированы ранними (до 840 г.) кладами монет. Поэтому можно полагать, что Ибн Хордадбех как начальник почты и разведки использовал и более ранние, чем 840-е гг., записи о путях купцов.
Существенно, что русы, дабы успешно вести торговлю, объявляли себя христианами, а не язычниками. Однако у русов, имевших в своем составе (судя по всему корпусу разнообразных источников) выходцев из Швеции и их потомков, сколько-нибудь основательное знакомство с христианством можно предполагать не ранее 829/830 гг., с начала проповеди христианства Ансгарием у свеонов, в частности в Бирке, имевшей, по археологическим данным, особо тесные связи с Ладогой. Примечательно, что именно в Ладоге, в раскопе на Варяжской улице, в слое, датируемом 840–850-ми гг. (никак не позднее середины 860-х гг.), была обнаружена костяная рукоять (ножа?), на которую при ее первичной орнаментации были нанесены два изображения христианских крестов, позднее дополненные рисунком «молота Тора», противопоставленного одному из крестов, а также скандинавскими рунами. Это – древнейший на территории Руси предмет с явно христианской символикой, доказывающий знакомство русов из Альдейгьи с христианством уже в середине IX в. (Мачинский 2004: 184–206).
Текст Ибн Хордадбеха о русах – единственное из всех свидетельств, отражающих реальность IX–X вв., где ар-рȳс рассматриваются как часть самых отдаленных ас-сакалиба, а не противопоставлены им, как в большинстве свидетельств восточных авторов. Это также соответствует археологической реальности: в Ладоге, в раскопе на Земляном городище, вещи и постройки, связываемые со славянами или балтославянами (кривичами), фиксируются (наряду со скандинавскими) с 760-х гг., но особенно они многочисленны в строительном ярусе IV (Мачинский, Кузьмин, Мачинская 1986; Мачинский, Мачинская 1988; Кузьмин, Мачинская 1989; Мачинская 1990), датируемом по уточненным данным дендрохронологии 810 – концом 840-х гг. (Мачинский 2002а: 17–18; Мачинский 2003б: 29), а не 810 – концом 830-х гг., как полагает С. Л. Кузьмин (Kuz’min 2000: 131–133). Соответственно и вышележащий ярус V датируется не 840–865 гг. (по Кузьмину), а около 850–865/870 гг.
После пожара, уничтожившего часть построек яруса IV, в ярусе V вновь наблюдается увеличение скандинавских построек и вещей; среди них – знаменитая деревянная палочка с магической рунической надписью. Этот ярус V (он же – горизонт Е2), возникший в начале 850-х гг., гибнет в другом пожаре, происшедшем, по данным дендрохронологии, между 865 и 871 г. Возникновение этого яруса около 850 г. можно связать с сообщением «Жития святого Ансгария» о набеге данов, до этого безуспешно осаждавших Бирку, на некий город «у границ славян» или «в пределах славян», которым может быть лишь Ладога. Этот набег, датируемый 851–852 гг., и его последствия могли отразиться в эпической памяти славян и древнейших русов как период даней, наложенных варягами «изъ заморья на чюди и на словѣнех…» (по условной хронологии ПВЛ – 859–862 гг.). Дендрохронологические даты можно принимать лишь условно, однако в данном случае они подтверждаются и датировкой вещей, и выпадением в конце 860 – начале 870-х гг. ряда монетных кладов в Поволховье.
Однако если Ладога после междоусобий в руках у словен, а сообщение летописи о том, что Рюрик с братьями «придоша к словѣнамъ пѣрвее и срубиша город Ладогу», – это не позднейшая редакция легенды, то где же тогда находилась русь, возглавившая список приглашающих Рюрика и «всю русь»?
Возможно, кое-что проясняет в этой связи викингская «Сага о Хальвдане Эйстейнссоне» (по данным родословных ее героев, отражающая события 850–870-х гг.), в которой рассказывается, как норвежские викинги (Хальвдан означает «полудан») захватили Альдейгьюборг и убили местного конунга Хергейра (Hergeirr), прервав этим мужскую линию тамошних правителей (Глазырина 1996: 51–82). Редкое имя конунга, не встречающееся в скандинавских исторических источниках ранее XIV в. (Глазырина 1996: 99), повторяет имя правителя Бирки, второго после короля человека в государстве свеонов, принявшего крещение от Ансгария и умершего в 850-х гг. (Мачинский, Панкратова 1996; 2002; Мачинский 2002а: 16–17). Все это позволяет реконструировать ситуацию, когда первое русское протогосударство, возглавляемое русами (в мужской половине – преимущественно потомками выходцев из Швеции) и включающее словен, чудь, кривичей и мерю (?), пережило сильнейший удар в результате набегов норвежско-датских викингов, приведший к прерыванию династии по мужской линии. Однако остатки местной руси, тесно связанной со «всей русью» в прибрежной Швеции, оказались необходимы для переговоров и призвания Рюрика. Отсюда следует, что некий «наряд» и «правду» чудь, словене и кривичи познали в составе этого протогосударства (а отнюдь не «конфедерации племен»), возглавлявшегося русью и контролировавшего торгово-даннические пути и центры еще до «варягов из заморья» и междоусобиц.
Если же опираться не на эпическую (русскую и скандинавскую) традицию, а лишь на достоверные источники – Ибн Хордадбеха, Бертинские анналы и археологию, то вырисовывается следующая картина. В Поволховье не позднее конца VIII в. возникает протогосударство с центром в Ладоге, окруженной крепостями на речных путях (Алаборг, Любша, Холопий городок и др.), глава которого не позже 830-х гг. принимает титул «хакан». Этнокомпонентами этого образования являются русь, словене, чудь и кривичи. На международной арене как купцы и послы выступают русы, живущие в окружении подчиненных им и союзных с ними славян, балтославян и финнов, составляющих социально-экономическую базу протогосударства. Эти северные русы проявляют знакомство с христианством, проникающим к ним с запада из Франкской империи через Швецию.
Выявляется достойная внимания ситуация, когда глава самого северо-западного европейского компонента будущей Руси, правящий на севере ее, принимает принесенный из степного азийского юго-востока титул, воспринимавшийся с VI в. как равный титулу «император», и велит именовать себя этим титулом даже послам, отправляемым им к двум европейским императорам. И впоследствии, несмотря на прерывание мужской линии династии, этот титул сохраняется как наивысший у правителей руси/Руси вплоть до середины XI в.[69]
Впервые титул «каган» фиксируется в III в. н. э. у сянбийцев, протомонгольской народности в Манчжурии и восточной Монголии, но означает он лишь главу племени и рода. Имперский характер титул принимает у полиэтничного объединения, возглавляемого монголами жуаньжуанями (аварами) в Монголии и Внутренней Монголии в IV–V вв. В 551 г. авары терпят поражение в битве с тюрками, глава которых Бумын и принимает титул кагана. В результате завоеваний последующих каганов возникает Тюркская империя, каганат, простирающийся в 570-х гг. от Корейского залива на востоке до пролива Боспор Киммерийский на западе и имеющий в числе своих данников даже северокитайские государства. Титул «великий каган» (улух-каган) приравнивается в международных отношениях к титулу «император». Появляющиеся в Европе в 550-х гг. авары, потомки двигающихся на запад жуаньжуаней, первыми приносят сюда титул «каган» и знакомят с ним подчиненных ими антов и то союзных с аварами, то враждебных им склавинов от Днепра до среднего Дуная. Тюркский каганат, распадающийся на западный и восточный, переживает в VII в. ряд метаморфоз и к середине VIII в. прекращает свое существование. На западной окраине Тюркского каганата в начале VIII в. возникает хазарское государство, владыка которого, происходивший предположительно из «каганского» рода Ашина, принимает титул кагана (Кляшторный 2005)[70].
Русские протогосударства и Русь IX – середины XI в. – это единственный случай, когда титул «каган» был принят за пределами степных государственных образований, причем далеко на север от них. Титул «хакан руси» (араб. хāкāн-рȳс) соединял в себе северо-западный и юго-восточный импульсы и одновременно как бы предрекал дальнейшую судьбу Руси-России: ее подчинение ханам Монгольской империи и Золотой орды, а затем распространение ее владений на восток вплоть до Манчжурии, где когда-то и зародился этот титул, и в итоге – превращение в империю. Словообраз нередко предвосхищает и предопределяет будущую судьбу этносов и государств, возникая много ранее, чем создадутся конкретные условия для ее реализации