нтрольные Хазарскому каганату (волынцевская культура, гибнущая в 820–830-х гг. под ударом то ли русов, то ли венгров) (Воронятов 2005; 2012; Зорин, Шпилёв 2009). Видимо, такие походы позволяли на деле ощутить силу каганата и могли вызывать желание подражать и противостоять ему и в репрезентативно-сакральном оформлении верховной власти у русов и соподчиненных им славян, балтославян и финнов. Возможно, восприятие знака двузубца из Хазарии произошло и позже, и при других обстоятельствах, но не позднее самого начала X в.
Сакрально-магический смысл изображений двузубца в Хазарии выявляется в работах В. Е. Флёровой (Флёрова 1997; 2001). На Руси сакрализованность знаков Рюриковичей для 890–970-х гг. в военно-торговой среде доказывается их вхождением в систему сакрально-воинских изображений и надписей на серебряных монетах, которые и сами по себе несли, наряду с экономической, и сакрально-престижную функцию. Но особенно проявляется высочайшая сакрализованность знаков Рюриковичей, принимающих со времени Владимира также и форму трезубца, в их воспроизведениях на золотых и серебряных монетах Владимира 989–1015 гг. и на серебряных монетах Святополка и Ярослава.
В «Слове о Законе и Благодати» русин Иларион, первый на Руси митрополит не из греков, славит «великаа и дивнаа сътворшаго нашего учителя и наставника, великаго кагана нашеа земля Владимера, внука старого Игоря, сына же славного Святослава, иже, в своа лета владычьствующа, мужеством же и храбъръствомъ прослуша в странах многахъ и победами и крепостію поминаются ныне и словутъ. Не в худе бо и не въ неведоми земли владычьствовашя, но въ Русскои, яже ведома и слышима есть всеми концы земля…». В этой форме славления крестителю Руси Владимиру уделено в 2–3 раза меньше похвальных слов, чем его языческим предкам Игорю и Святославу. Правда, может возникнуть впечатление, что каганом был только Владимир, а никак не Игорь и Святослав, к которым этот титул напрямую не отнесен. Но это ничего не доказывает, поскольку в «Слове» не назван каганом и Ярослав, который, как известно из другого источника, носил этот титул.
В ПВЛ под 6559 (1051) г., после рассказа о поставлении митрополитом Илариона, сказано: «Постави Ярославъ Лариона митрополитомъ русина в святей Софьи, собрав епископы». Далее о начале Печерского монастыря: «Боголюбивому князю Ярослову, любящю Берестовое и церковь ту сущюю святыхъ апостол, и попы многа набдящю, в них же бе презвутеръ, именем Ларион…» Об этом же событии – в записи от имени Илариона о поставлении: «Аз милостию человеколюбиваго Бога мних и пресвитер Иларион изволением Его от богочестивых епископов священ бых и настолован в… граде Кыеве яко быти в немь митрополиту… Быша же си в лето 6559 владычествующу благоверьному кагану Ярославу сыну Владимирю. Аминь».
Итак, Ярослав, названный в многократно отредактированной летописи «боголюбивым князем», в явно сохранившей первоначальную форму записи назван «благоверьным каганом». Трудно представить политическую ситуацию, при которой Владимир мог по собственной инициативе принять хазарский титул «каган». Явно он был унаследован им от деда и отца. От них же он унаследовал и свой «герб». Однако именно Владимир переработал его первоначальную схему и придал ему особо высокий статус, что отчетливо прослеживается на эволюции изображений на его златниках и сребренниках. Монеты типа I, выпущенные, вероятно, сразу после принятия христианства и женитьбы на Анне около 889–890 гг., созданы по образцу византийских солидов. На аверсе – Владимир с подогнутыми ногами и варианты надписи: «Владимиръ на столе», «Владимиръ а се его злато», «Владимиръ а се его сребро», «Владимир на столе а се его сребро». При этом изображение «стола» отсутствует. В правой руке Владимир держит маловыразительный крест на длинном древке, а слева от Владимира изображен трезубец, зависший как бы в свободном парении. В целом создается впечатление, что право на «стол» и на владение «златом-сребром» обеспечивается и символизируется этими двумя знаками. На реверсе в противоположной ориентации (↑↓) погрудное изображение Христа в крещатом нимбе с надписью: «Исусъ Христосъ».
Начиная со следующего типа II и далее в типах III–IV сребреников (выпуск около 1011–1015 гг.?) происходит революция. Изображение Христа на реверсе исчезает и заменяется прекрасно проработанным трезубцем (в одинаковой с аверсом ориентации), отлично вписанным в круг монеты. Это может говорить лишь о сакральной равноценности обоих изображений, причем предпочтение все же отдается второму – языческому гербу Владимира. На аверсе – «Владимир на столе», на реверсе – «а се его сребро», сам Владимир изображен с нимбом. Этот вариант достигает апогея репрезентативности и совершенства исполнения в позднейшем типе IV. Владимир изображен в плоской шапке с крестом наверху и с нимбом, как императоры на монетах Василия II и Константина. Трезубец на реверсе не меняется, но исполняется особо изящно. Претензии кагана Владимира на восприятие его как императора выражены на сребренниках типа IV особенно отчетливо.
Монеты Ярослава, выпущенные в Новгороде, вероятно, в 1015–1016 гг., когда он начинал борьбу за киевский стол, при изображении на аверсе святого Георгия (христианское имя Ярослава) на реверсе сохраняют трезубец, снабженный кружком над центральным зубцом – вероятно, солярный знак, ассоциирующийся со смыслом его языческого имени Яро-слав. Эта солярность лучше всего выражена в гербе Ярослава на подвеске, найденной в сопке под Ладогой.
Монеты Святополка на аверсе близки к IV типу монет Владимира. Святополк в нимбе, но на реверсе предпринята попытка «христианизировать» двузубец (герб, доставшийся Святополку от отца Ярополка): левый зубец трансформирован в крест, а над серединой знака помещен изолированный крестик. Святополк, рожденный от матери-христианки и, возможно, крещенный сразу после рождения, видимо, несколько стесняется своего языческого герба, но все же не может от него отказаться[89].
Как видим, первые христианские владыки Руси не могут расстаться ни со своим титулом языческой поры – каган, ни со своим языческим гербом – двузубцем-трезубцем. Полагаю, что и титул «каган», заимствованный с юго-востока, из Хазарии, и двузубец, по каким-то таинственным причинам выбранный среди других и принесенный оттуда же, были тесно связаны между собой и что «знак Рюриковичей» на монетах означал ту же преемственность, идущую от предков, которую Иларион выразил в титуловании Владимира каганом и в одновременном восславлении его предков. Знак Рюриковичей, по крайней мере со второй половины X в., стал знаком кагана, поскольку этот титул в сознании уже славяноязыч-ных русов и просто славян не уступал по значимости титулу «император». И показательно, что этот языческий титул сохранил для нас такой христианин и богослов, как Иларион, обозначенный в летописи как русин. Титул хакан/каган тесно сопряжен с социоэтнонимом «рос/русы/русин», начиная с Бертинских анналов и до сочинений Илариона.
Второе русское протогосударство и прародина славян
Этносоциум русь, в котором до гибели войска Святослава в 971–972 гг., видимо, преобладали потомки скандинавов по мужской линии, отличался выраженной «экстравертностью» на международной арене и лидерством в организации водных походов и торговых поездок и потому особо отмечен в иноземных источниках. Славяне же, представлявшие этносоциальную и экономическую подоснову русских протогосударств, не так заметны. Однако уже Ибн Хордадбех и «Анонимная записка», передающие информацию, полученную от русов, скупо свидетельствуют об этой роли славян, а летописи говорят об интенсивном участии славянских племен в походах на Византию.
Надо оговорить, кого арабские и византийские источники подразумевали под ас-сакалиба и σκλάβοι/σκλαβήνοι. ПВЛ явно не причисляет кривичей к словенам, хотя и отмечает сходство их свадебных и погребальных обычаев, а Константин Багрянородный включает их в число славян наряду с древлянами и др. Эти «все кривичи», занимавшие верхнее течение трех величайших рек Европейской Скифии, по сумме летописных, лингвистических, археологических данных явно были изначально не «чистыми» славянами, а одной из групп (остаточных и вновь возникающих) балтославян, постепенно, как и «русь», подвергающихся полной языковой славизации. В древнейших строительных ярусах Ладоги вещами южного происхождения являются украшения из оловянистых сплавов, приносимые с юга и из областей «чистых» славян, носителей корчакско-пражской культуры, и от балтославян (колочинская культура); наряду с ними в Ладоге, особенно в ярусе IV (810 – конец 840-х гг.), выступают бронзовые украшения, свойственные кривичской культуре смоленских длинных курганов (Мачинская 1990). К слову, этих ви-дов украшений нет или почти нет на Рюриковом городище, что говорит и о его дате (не ранее 860-х гг.), и о его этнооблике. На территории кривичей находился перекресток и центр речных путей Руси, их городом (и городом руси) был древний Смоленск (Гнёздовское городище, селище и курганный некрополь).
К балтославянам следует относить и нереву/норову/мереву/нерому (nerivani «Баварского географа», последняя треть IX в.), соотносимую с культурой северных длинных курганов, хотя, возможно, какая-то часть ее подверглась финнизации (Мачинский 1986; 1990). Недооценивать этот, по условной терминологии, «балтославянский массив» (а иногда и просто балтов – голядь) ошибочно и некорректно[90]. Однако основным этносом, с которым русь имела дело в Приильменье, были словене, по легенде, пришедшие из Подунавья и сохранившие в наиболее чистом виде общий этноним всего славянства. С ними в особо тесной связи находятся полочане, также «чистые» славяне по языку и по «дунайскому происхождению» (ПВЛ), живущие рядом с кривичами (а возможно, и среди них) на Полоте, притоке Западной Двины. По ПВЛ, «первые насельници» в Полоцке были кривичи – возможно, еще до прихода на Полоту славян с Дуная. При участии словен и полочан возникли два стольных города Древней Руси: Полоцк в земле полочан и Новгород рядом с землей словен ильменских. Надо отметить, что безусловное присутствие словен в Ильменском Поозерье пока археологически улавливается лишь после середины IX в.