В развитии скифского звериного стиля на различных территориях наблюдается определенное своеобразие, вызванное, по-видимому, конкретными условиями исторического развития.
Вопрос о происхождении звериного стиля в искусстве волнует науку весьма давно. Высказывались различные точки зрения. Большое значение придавалось Востоку.
Однако эти взгляды не решали проблемы хотя бы потому, что в восточном искусстве нет многих сюжетов, распространенных у скифов. В настоящее время мы еще далеки от окончательного ответа. Ясно, что следует учесть и произведения прикладного искусства Евразии предшествующего времени. Раскопки последних десятилетий в Сибири и на Урале открыли интересную страницу искусства эпохи поздней бронзы. Особого внимания заслуживает один из памятников конца II тысячелетия до н. э. под названием Горбуновский торфяник, где были найдены деревянные резные вещи. Эти изделия передают в реалистической форме фигуры различных животных. Однако в этой передаче чувствуется и некоторая схематизация, отвлеченность, желание подчеркнуть только определенные характерные черты сюжета. Аналогичные уральские изделия были широко распространены на севере Европы. Они известны, в частности, в сейменской культуре, где изображения зверей при достаточной обобщенности образов, при некоторой схематичности, передают их характерные черты. Эта особенность получит свое развитие позднее в скифосарматских изделиях[272].
Почему же оказался так популярен новый стиль, зародившийся на основах того искусства, которое когда-то, в глубочайшей древности имело отношение к тотему, затем было связано с магией и, наконец, стало играть какую-то другую роль? Если мы обратимся к истории I тысячелетия до н. э., то увидим на большей части Евразии развитие классообразования, наступление эпохи военной демократии. Формирующаяся рабовладельческая знать стремится выделить себя из числа прочих родичей. Могилы знати устраиваются не только богаче, но с подчеркиванием особого положения в обществе ее представителей.
Вещи знати, в частности оружие, богато декорировались сюжетами звериного стиля. Он проникал всюду. Им украшались и погребальные сооружения, весь инвентарь, так или иначе связанный с умершим. Кроме того, эти изображения играли роль оберегов, которые должны были не только ограждать людей от беды, но и давать им качества, свойственные изображаемым зверям: силу, ловкость и быстроту. Так украшались колчаны для стрел, где в центре был глаз сокола или орла.
Вполне понятны и закономерны сцены борьбы хищников с парнокопытними или нападения орлов на животных. Звериным стиль получил свое распространение прежде всего там, где складывались классовые отношения или уже сложилось рабовладельческое государство. Так было у племен Алтая или в области Южной Сибири, племена которой переживали процесс кхассообразования, у скифов-пахарей, у будинов и савроматов и в Средней Азии, где государство сложилось уже в доахеменидскую эпоху. Этот стиль характерен для Ирана, Кавказа и, наконец, Скифии. В Скифии процесс классообразования завершился сложением рабовладельческого государства в начале V, а может быть, в конце VI в. до н. э. За пределами этого мира лежит область родовых общин и там, как правило, звериный стиль не получил широкого распространения. Это мы видим в центральных областях Восточной Европы, на всем Севере Европы, где процессы общественного развития шли в несколько замедленном темпе. Здесь можно встретить некоторые вещи, несущие па себе следы влияния скифов, изображения животных с деталями тела, переданными в типично скифскои манере, в том числе в трактовке зубов и глаз, но то, что характерно для звериного стиля в целом, здесь не встречается.
Своеобразие звериного стиля в разных областях бесспорно, оно определяется своеобразием исторического процесса и очень часто различными влияниями, шедшими извне.
В настоящее время можно наметить несколько областей, имеющих специфические черты звериного стиля.
Совершенно особый не скифский стиль наблюдается в Юго-Восточной Азии, где типичны своеобразные формы передачи животных и, пожалуй, человека, переплетенных с растительными узорами, сохранившимися до весьма позднего времени. Это направление проходит яркой чертой через все средневековье вплоть до нового времени и пронизывает весь быт и архитектуру. Излюбленным мотивом там был дракон в совершенно своеобразной форме.
Для искусства Переднего Востока весьма характерны сцены геральдического характера. Они широко известны в древнем и средневековом Востоке, откуда и попали в Европу, Сибирь и Алтай. Оттуда произошли и некоторые сцены борьбы хищников с парнокопытными, широко распространенные в искусстве кочевников. Некоторые из них, по всей вероятности, имеют своим прообразом произведения Переднего Востока.
Особую область представляет Северный и Центральный Кавказ. В данном случае речь идет не о памятниках скифов, которые имеют совершенно иной характер, а об искусстве аборигенов Кавказа с характерными для него памятниками кобанской культуры. В тематике северокавказского прикладного искусства встречаются изображения барана, оленя, быка, но главным образом домашних животных. Они использовались, по-видимому, в магических обрядах, связанных с восстановлением поголовья стада. Все эти изображения имеют резкое отличие от того направления, которое известно в Сибири. На Кавказе нередки изображения животных в геральдической позе. Все эти предметы хорошо сопоставляются с искусством Переднего Востока, а некоторые черты могут найти объяснения в Средиземноморье, где в искусстве «дипилонского» стиля встречаются изображения лошадей с подчеркнутым крупом, характерным для оленей на бляхах Центрального Кавказа. Область Кавказа, если отбросить скифские курганы Прикубанья, составляет особую область, искусство которой весьма своеобразно и не имеет черт, позволяющих сопоставить его с классическим скифским звериным стилем. Здесь почти отсутствуют сцены борьбы зверей и трактовка животных иная; она не имеет условности скифского искусства, условности, которая проявляется в соединении реалистического образа с орнаментальными элементами.
Искусство скифов Северного Причерноморья и савромат имеет своеобразные черты, причем савроматское искусство, видимо, занимает промежуточное место между южносибирским и скифским. В орнаментации уздечного набора савромат встречаются грифоны, горные козлы, распластанные барсы, волк и другие хищники. Так же, как в искусстве скифов, здесь соединяются реалистическое и орнаментальное направления. Хорошо прослеживаются влияния сибирских племен, ощущается близость европейских скифов, а также Переднего Востока с искусством Ассирии и Урарту.
Очень своеобразен звериный стиль лесостепных племен области Приднепровья и Подонья.
За границами собственно скифского мира лежит полоса финно-угорских племен, где широкое распространение получила реалистическая передача звериных образов. Те немногочисленные вещи, которые дошли до нас из области распространения дьяковской культуры, свидетельствуют об этом достаточно ясно.
Искусство европейских скифов представлено изделиями, являвшимися декоративными элементами вооружения, конского убранства, одежды, бытовых предметов. Излюбленными мотивами были хищники — сказочные грифоны, драконы, львы, животные, с которыми скифы могли сталкиваться и в жизни, — пантеры, кабаны, олени, иногда медведь, хищные птицы — орлы, ястребы и соколы. Между прочим, олень господствует и в европейской и азиатской областях.
Самобытное в своей основе скифское искусство испытало влияние искусства передовых цивилизаций того времени. Здесь прежде всего следует отметить опять же влияние Переднего Востока, очень заметное в ранний период. В Прикубанской группе, в таких курганах, как Келермесский, Костромской, Ульский, а в Приднепровье — Литой, имеются вещи, в которых искусство Переднего Востока выступает почти в чистом виде. Однако довольно скоро заимствованные элементы уже в переработанном виде органически вошли в прикладное искусство скифов, главным образом их знати, и стали его отличительной чертой. Очень показательны вещи из Литого кургана, вошедшие в науку под названием Мельгуновского клада; они отражают тесную связь с Ассирией, может быть с Урарту. Орнаментальные узоры мельгуновского меча типичны для декора ассирийских вещей. К ним относится композиция ножен с изображениями шагающих чудовищ, стреляющих из лука. Некоторые из них с головами баранов, с изогнутым рогом и характерной ассирийской «прической», другие имеют голову льва, человека и орла. В передаче этих фигур, с одной стороны, видно желание мастера быть ближе к реальной природе, что сказалось в трактовке лап и мышц, с другой — к декоративности. Заканчиваются ножны пластиной с изображением двух чудовищ, по-видимому, львов, изображенных в геральдической позе. Сцена на перекрестье с фигурами двух лежащих оленей и древом жизни в центре также навеяна искусством Переднего Востока и представляет собой скифскую переработку сюжета. Имеются и чисто скифские элементы. Таково, например, изображение оленя на боковом выступе ножен в той характерной позе, которая типична для скифо-сибирского стиля, с вытянутыми вдоль спины рогами, переданными в орнаментальной манере. В этом же комплексе имеется диадема, сплетенная из нескольких цепочек и украшенная розетками типа, широко известного в прикладном искусстве Востока. Пластинка с фигурой обезьяны и двумя страусами точно так же напоминает изделия Востока.
Особенно популярен у скифов образ грифона. Археологи различают несколько вариантов грифона. Один порожден переднеазиатским искусством, другой — проникает с VI в. до н. э. из Малоазийской Греции. Это грифон, присевший на задние лапы для прыжка. Он отличается особой трактовкой ушей и крыльев, с приподнятыми вверх перьями, и раскрытой пастью. Такой тип широко распространен в области Кубани. В литературе иногда грифоном называют изображение головы хищной птицы, составляющей обязательный компонент в декоре упряжи и оружия