Она подняла руку и тронула щеку Тана.
– Каждый раз, когда я переходила границу, мне не хотелось отказываться от спокойствия и счастья, которые давал тот мир. После смерти мужа, перешагнув грань, я с трудом находила вескую причину, чтобы вернуться. И каждый раз мне было все труднее и труднее находить причины, чтобы возвращаться. В конце концов я подумала, что у меня нет причин, чтобы возвращаться, и решила, что когда в очередной раз окажусь в том мире, то не вернусь. С тех пор каждый раз я переступала границу мира мертвых с твердым намерением остаться в нем. И каждый раз мне все же не хватало решимости сделать это. Но неожиданно произошло то, чего я никак не ожидала – ко мне пришла любовь. И когда пришло время решать, уходить мне или оставаться, я поняла, что у человека всегда есть причина, чтобы не покидать мир живых, даже если мир кажется ему ненавистным. Эта причина – любовь. Каждый человек любит, потому что любовь – это и есть сама жизнь. Любовь держит нас в мире живых.
Вольга устало закрыла глаза. Но через секунду снова их открыла и попыталась приподняться.
– Я хочу подняться, – сказала она, а Тан и Ластивка помогли ей сесть.
Когда Вольга села, то приказала Ластивке:
– Хочу умыться.
– Сейчас все приготовлю, – сказала служанка и вышла из шатра.
Сквозь ткань донеслись ее распоряжения – греть воду, готовить полотенца. Через минуту она вернулась, а следом за ней в шатер вошли еще две служанки. Одна принесла кувшины с водой. В руках другой были большие полотенца.
Тану больше делать было нечего в шатре Вольги, и он поднялся и сообщил:
– Пойду я на пир к своим.
Вольга кивнула.
– Сходи, но только поскорее возвращайся – я хочу с тобой поужинать.
Глава 47
Выйдя из шатра, Тан увидел, что давно уже наступила ночь. Небо чистое, не закрытое облаками, было усеяно звездами, точно праздничная рубаха хрустальными блестками. И земля светилась множеством огней, – огромный лагерь не спал, – и из-за огней невозможно было определить грань между небом и землей.
Тан направился к самому большому костру. Костер был таким огромным, что своим заревом освещал множество человеческих фигур. На полпути, у одного из костров, рядом с которым сидели женщины и пели грустные песни, он заметил знакомую фигуру. Женщина была очень похожа на Денепру. Но Тан подумал сначала, что обознался, так как считал, что Денепра должна идти по суше с основным потоком переселенцев. Лишь когда он приблизился настолько, что смог разглядеть лицо девушки, то остолбенел – та была невероятно похожа на Денепру.
Чтобы окончательно развеять сомнения, Тан подошел ближе и обратился к девушке:
– Здравствуй, Денепра.
Девушки оглянулись.
Денепра встала. В ее глазах мелькнуло недоумение.
– Кто ты? – изумленно спросила она.
– Это я – Тан, – напомнил Тан.
– А-а-а! – Денепра разочарованно вздохнула. Очевидно, ей приятнее было бы увидеть другого. Она спросила: – Как ты оказался здесь? Почему ты не пошел с князем Словеном?
– Князь решил взять с собой Доброгнева, – сказал Тан.
– Ах, вот как… – проговорила Денепра. – Неожиданно ее глаза ожили. Она с надеждой в голосе спросила: – А Данав – он тоже здесь?
– Нет. Он ушел с князем Словеном, – ответил Тан. Было заметно, что его ответ разочаровал Денепру. Но влюбленные слепы; видя, что девушки прислушиваются к их разговору, Тан предложил Денепре: – Денепра, давай прогуляемся вместе?
– Зачем? – спросила Денепра.
– Я хочу тебе что-то сказать наедине, – проговорил Тан.
Денепра бросила взгляд на подруг.
– Ладно, – согласилась она и сделала несколько шагов от костра.
Тан поспешил за ней. Догнав, он взял ее под руку. Почувствовав прикосновение, Денепра остановилась и тяжелым взглядом окинула Тана. Тан поспешно отпустил ее руку.
Денепра раздраженно проговорила:
– Тан, ты испортил мне жизнь. Из-за тебя любимый бросил меня. Что ты еще можешь сказать мне?
Тан начал горячо говорить:
– Денепра, я не хотел тебе зла. Как все произошло, я сам не понимаю. Была ли случайность то ли чья-то злая воля – не знаю. Знаю одно: я полюбил тебя, и мне сказали, что ты тоже полюбила меня, и хочешь встретиться со мной.
– Молчи! – вспыхнула Денепра. – Я уже тебе говорила, что никогда тебя не любила. У меня есть только один суженый – Данав!
– Он тебя не любит, – сказал Тан.
– Откуда тебе это знать?
– Если бы он тебя любил, то простил бы тебя.
– Меня не за что прощать, – оборвала его Денепра. – И даже если он на меня обиделся… Так что ты хотел мне сказать?
– Я люблю тебя, – сказал Тан.
Лицо Денепры исказила гневная гримаса.
– Ты лжешь!
– Я не лгу.
– Ты лжешь. Если ты меня любишь, то почему женился на Вольге?
Тан почувствовал, как его лицо дохнуло жарким ветром.
– Я вынужден был…
– Не надо ничего говорить, – перебила Денепра. – Меня и Данава свела сама судьба. И никого другого у меня не будет. Тебя судьба свела с Вольгой. У каждого из нас свой путь. И лучше, если наши пути никогда больше не пересекутся.
Проговорив это, она решительно развернулась и пошла к девушкам у костра.
Тан чувствовал себя, словно его облили ушатом нечистот. Он осторожно оглянулся – рядом никого, кто бы мог видеть его позор, не было, разве девушка какая-то шмыгнула, точно испуганная мышка, в темноту, но она вряд ли слышала его разговор с Денепрой, – тогда Тан, успокоившись, пошел в сторону большого костра.
Когда он явился туда, то обнаружил, что пир в самом разгаре. Вокруг костра, над которым на вертеле истекала соком огромная свиная туша, сидели дружинники и северяне. Их лица отливали красной медью. Вино уже подружило их. Теперь они сообща пытались допить огромную чашу-братину.
Сейчас чаша находилась в руках Любко.
Увидев Тана, Любко радостно воскликнул:
– А вот и помощь нам пришла! – Он поднял тяжелую братину и подал ее Тану. – Вот кто не пил с нами! Хлебни-ка, Тан, вина из этой чаши. Покажи, на что способен!
Тан взял чашу в обе руки и под хохот дружинников стал пить из нее. Тан видел, что в чаше еще оставалось много вина, и подумал, что если выпьет слишком много вина, то не сможет вернуться на ужин к Вольге. Поэтому, сделав несколько больших глотков, Тан передал чашу Любко, поклонился дружинникам и сказал:
– Благодарствую вас, друзья, что дозволили мне испить из общей с вами чаши.
– Теперь, Тан, ты наш брат, – объявил Любко. Затем он передал чашу соседу – это оказался Лещина, – вынул кинжал, отрубил от туши кусок печеного мяса, насадил его на конец кинжала и торжественно подал Тану. – Отведай, брат, и нашей пищи.
Тан снял мясо с кинжала, откусил кусочек и стал жевать. Прожевав, снова проговорил:
– Благодарю вас, братья, и за то, что позволили с вами разделить пищу.
Любко обнял Тана и поцеловал. На этом процедура была закончена. Тан был принят в братство дружинников, и ему освободили место в кругу.
Это оказалось подходящим поводом, чтобы снова пустить братину по кругу. После этого один из дружинников затянул веселую песню – у него был хороший голос, – и все ее подхватили.
По случаю окончания песни снова пустили по кругу чашу. Когда братина завершила круг, Лещина, вытерев усы от пролитого вина, заявил, что северяне умеют петь песни не хуже южан, а может быть, и получше.
Ему нарочно не поверили, и Лещина затянул новую песню. У него тоже был хороший голос. И песня оказалась не хуже, чем у южан.
После небольшого спора на эту тему как-то нашелся повод поспорить, и чьи пляски лучше.
Любко смотрел на соревнующихся южан и северян и весело хлопал в ладоши и подпевал. Тан же, вспоминая разговор с Денепрой, только хмурился.
В конце концов Любко обратил внимание на его настроение.
– Тан, ты чего невесел, – спросил он. – Или тебе не нравятся наши забавы? Или пища пошла не впрок?
Тан качнул головой.
– И вино хорошее. И пища хороша. И песни веселы. Всем я доволен, – проговорил Тан. – Невесело мне по другой причине.
– И по какой же? Расскажи – мы, может, чем поможем, – предложил Любко.
– Не сможет мне в том никто помочь, – проговорил Тан.
– Так в чем же дело? Ты наш брат, а у братьев нет тайн друг от друга, – сказал Любко.
– Я видел Денепру, – наконец сознался Тан.
– Ах, вот в чем дело! – понял Любко.
Всем была известна история, приключившаяся между Таном, Денепрой и Данавом.
Любко согласился:
– Ну, в твоем деле никто и в самом деле не может помочь. Но ты больше пей вина, вино – лучшее лекарство от несчастной любви.
Любко подал Тану чашу с вином. Тан сделал небольшой глоток, и Любко удивился: – Отчего же ты так мало пьешь вина?
– Мне надо идти на ужин с Вольгой, – сказал Тан.
– А-а-а! – проговорил Любко и наклонился к Тану. – Тан, дружище, объясни: чего надумала Вольга, что собралась тут закладывать город?
– Да я и сам не знаю, – ответил Тан.
– Разве? – недоверчиво проговорил Любко. – Разве она от тебя, своего мужа, таится?
– Не таится, – согласился Тан. – Просто я не успел с ней поговорить. Сейчас служанки приводят ее в порядок.
– Понятно, – проговорил Любко и поинтересовался: – Но что ты сам думаешь по поводу ее затеи?
– Вообще-то это не ее затея – она только передала волю богини Макоши… – заметил Тан.
Любко усмехнулся.
– Желание богини свято для нас. Но кто гарантирует, что волхвиня не выдает свои желания за волю богини…
Тан изумился:
– Любко, как ты смеешь усомниться в честности волхвини? Ведь, исказив волю богов, она неминуемо навлечет на себя их гнев. Боги умеют мстить жестоко и страшно.
Любко смутился:
– Но она могла неправильно понять волю богини.
– За это она и ответит перед богами и людьми, – сказал Тан.
– Ладно. Боги, как и люди, в своих желаниях непостоянны, – примирительно проговорил Любко.
– Тебе не нравятся эти места? – спросил Тан.