кольцом вокруг девушки, изображающей богиню, и начинали танцевать в хороводе, притопывая ногами, как бы изображая звук копыт бегущих лошадей.
Церемониальное полотнище считалось семейной реликвией. Оно было сделано руками какой-нибудь прародительницы и вместе с семейными иконами входило в состав наиболее оберегаемой и ценной части имущества. Рисунки на полотнище напоминали ранние прототипы. Его главным мотивом неизменно была богиня. Она часто появляется в одной и той же позе, в которой показана на скифских изделиях из металла, со стоящими обычно по бокам двумя величавыми всадниками, держащими подношения, в волосы которых иногда вплетены ветки березы. Или это конные жрецы, а поводья их лошадей крепко держит в руках всемогущее божество. Фон заполнен разнообразными солнечными знаками и символами, такими, как петухи, лошади, утки, зайцы и жар-птицы.
Обручившись, славянская девушка должна была изготовить такое церемониальное полотнище в подарок своему жениху. Она также должна была сшить себе свадебное платье, вышив на нем узоры согласно традиции. В Югославии, в частности, многие предметы одежды, которые носят и в наши дни, сохраняют детали, которые происходят от одеяний скифов, хотя большинство из них уже утратило свою первоначальную форму. В некоторых случаях узоры исказились просто по прошествии времени, предметно-изобразительные формы превратились в геометрические. В других случаях изменения, видимо, были внесены специально: идеограммы были замещены языческой символикой в те времена, когда язычество яростно искоренялось христианским духовенством. Однако в России некоторые узоры сохранили свои первоначальные названия, которые дают ключ к разгадке их значения. Определенные узоры, абстрактные сейчас, известны как «козлик», «петушок», «телячий глаз» и, что все еще немаловажно, узор оленьих рогов.
Рис. 66. Полотенце литовского крестьянина с вышитой фигуркой Великой Богини, по бокам которой находятся вожди верхом на лошадях. XIX в. Музей человека, Париж
Скифское влияние также может быть замечено в скульптурных украшениях, которые появляются на русских церквях в конце средневекового периода. Наиболее четко они прослеживаются в украшениях фасадов церквей XII и XIII вв. во Владимиро-Суздальском районе, особенно в церкви Святой Богородицы-Заступницы на Нерли и соборе Святого Георгия в Юрьеве-Польском. На обеих постройках среди изобилия христианской и другой символики можно увидеть забавных и очаровательных зверей скорее геральдического вида. Эти восхитительные создания давно уже озадачивают историков-искусствоведов. Некоторые из них приписывают эти изображения влиянию христианской Грузии и Армении, в то время как другие относят их к романскому стилю в искусстве Западной Европы. Манера их расположения на стенах скорее западная, чем восточная по замыслу, но христианские мотивы и стиль вообще произошли либо прямо из Византии, либо из Армении и Грузии. Сами животные, однако, очень тесно связаны с множеством существ, возникших в фантазиях скифских мастеров. Они действительно представляют возрождение местных форм, которые были реанимированы и превращены художниками-христианами этого региона в нечто совершенно новое по характеру.
Пока прогрессивные реформы Петра Великого не изменили ход развития страны, русское декоративное искусство сохраняло многие черты скифского стиля. Хотя зооморфические сращивания и оленьи мотивы были забыты, сохранились многие узоры из птиц. Они появлялись в качестве украшений на различных изделиях из металла и керамики, вышивках и огнестрельном оружии. Некоторые предметы домашней утвари, чаще всего ложки и бокалы для вина, сохранили скифские формы. На них по-прежнему изображались олени и узоры в виде наконечников стрел, столь характерные для скифской орнаментации.
Во время сарматского и славяно-языческого периода в истории России были установлены торговые связи между людьми, жившими на побережье Черного моря, и жителями Прибалтики. Товары перевозились из одного региона в другой по большим рекам, которые пересекают Россию. Эта торговля постепенно стала контролироваться германскими народами, которые последовали за готами, когда те вторглись в Боспорское царство. Многие из них поселились по берегам Днестра и в северном Понте, но продолжали поддерживать постоянную связь со своей родиной. Теперь общие направления развития искусства, художественные изделия, монеты путешествовали вверх по течению великих рек вместе с тюками и мешками товаров. И именно таким путем рисунки и узоры, которые продолжали пока еще оставаться в основе своей скифскими, хоть и измененными понтийскими мастерами в угоду сармато-готским вкусам, просочились в Скандинавию и северную Германию.
Это влияние отражается в скандинавском искусстве с давних времен. Его можно распознать в предметах позднекельтского периода его истории, относящихся к I-II вв. н. э. Оно просматривается, например, в привозном сосуде - великолепно украшенном огромном серебряном котле из Гундеструпа в Ютландии, имевшем двадцать восемь дюймов в поперечнике. Некоторые «звериные» мотивы, которые его украшают, очень близко напоминают скифскую работу, а включение в них придуманных зверей и слонов неоспоримо указывает на определенные восточные связи. Расположение сцен также соответствует скифским образцам. На одном рельефе ряд конных воинов изображен движущимся вправо, а в нижнем ряду они маршируют влево. Как уже было отмечено, это был излюбленный скифами способ расположения фигур, и он наверняка достиг Скандинавии с юга России. Правда, Шетелиг высказывается в пользу другой гипотезы: возможно, этот котел был завезен на север кельтами, жившими на Дунае.
Торговые отношения между Скандинавией и югом России были прерваны в IV в., когда с востока к Черному морю пришли гунны, вытеснив готов и изолировав этот регион. Тем не менее скифо-сарматский стиль, вероятно, продолжал оказывать влияние на украшения, сделанные в Скандинавии между 450-м и 600 гг. н. э., хотя Шетелиг оспаривает эту точку зрения, во-первых, из-за значительного разрыва во времени между периодом расцвета скифского искусства и зарождением «миграционного» стиля в Скандинавии и, во-вторых, из-за отсутствия изображений оленей в германском «зверином» искусстве, которое было главным источником скандинавского стиля. Однако он не принимает в расчет искусство сарматов и сохранение множества скифо-сарматских элементов в искусстве древних славян России. Невозможно игнорировать то влияние, которое оно, вероятно, оказало на мастеров с севера. Многое в скандинавском искусстве Шетелиг приписывает влиянию римского индустриального искусства и - в меньшей степени - германского «звериного» искусства. Последнее и само получило ценный вклад от скифо-сарматской школы, посредниками в чем были гальштатские и латенские кельты. Этот факт, вероятно, настроил жителей Скандинавии на благосклонный прием схожих художественных направлений, идущих к ним прямо с юга России. В результате из смеси этих разнообразных элементов в Скандинавии развился очень оригинальный стиль. Позднее он послужил фундаментом для искусства викингов, а оно, в свою очередь, было в конечном счете завезено в Британию, где нашло свое чрезвычайно успешное выражение в кельтской и саксонской резьбе и ювелирных изделиях.
Скифо-сарматские элементы, которые сохранились в искусстве славян, снова стали преобладать в искусстве Скандинавии, когда связи с югом России укрепились благодаря викингам, которые обосновались там в XIX в. Они даже поселились в Поволжье и Прикаспийском районе, где скифские художественные формы продолжали процветать даже в еще более чистом виде. Мелкие предметы, такие, как бронзовые пластинки из Борре (Норвегия), демонстрируют это очень ясно как в отношении набора животных, появляющихся на них - оленей, грифонов и придуманных существ, - так и в стиле изображения. Даже линии, очерчивающие мускулы, явно произошли от скифских. Это же влияние очевидно и в крупных изделиях, особенно это относится к звериным головам на кораблях викингов из Осеберга и Гёкштадта. Они служили для защиты от дурного глаза. Особенно хорошо в скифские рамки вписывается конь из Гёкштадта. Он выполнен в том же самом стиле, что и пластинки из Борре, слегка отличаясь от более пышной и цветистой Осебергской манеры. Его происхождение можно проследить до бронзового коня из Керчи среднескифского периода. Возможно, это влияние пришло напрямую с юга России, смешавшись по дороге с искусством славян, которые создавали творения, похожие на те, что были найдены в тайнике VI в. в Мартыновке под Киевом. Или, возможно, оно двигалось более извилистым путем через Гальштат. Там его следы можно увидеть на графине IV-III в. до н. э., найденном в Бассе-Ютце в Лоррейне. Хотя и персидская по форме, бронзовая ручка в виде волка безусловно скифская по почерку. Ко времени переселения народов этот стиль, в свою очередь, изменился в сторону более тяжелых и орнаментированных форм, что великолепно выражено в бронзовом орнаменте VI в. н. э. из Венгрии.
Рис. 67. Серебряная пластинка славянской работы из Мартыновки, Киевская область. VI в. н. э.
Рис. 68. Бронзовый конь VI в. н. э. из Венгрии. Национальный музей в Будапеште
Несколько схожие скифо-сарматские тенденции дошли даже до самой Британии. С одной стороны, этот стиль был завезен на ее берега викингами, а с другой - прибыл более кружным путем через Германию. И снова юг России послужил отправной точкой, так как, когда готы ушли с Понта, чтобы захватить и опустошить большую часть Юго-Западной Европы, они принесли с собой свои многоцветные ювелирные украшения и изделия из металла, и вместе со скифо-сарматскими элементами, лежавшими в их основе, этот стиль распространился по многим регионам. Так «звериный» стиль возродился сначала в Румынии, затем в Австрии, затем в Рейнской области, откуда он попал вместе с другими элементами в Англию.
Скифо-сарматское влияние было особенно заметно в Центральной Европе. Может быть, это произошло благодаря просачиванию в этот регион евразийских элементов во время позднего гальштатского и раннего латенского периодов, то есть начиная приблизительно с 500 г. до н. э. гальштатские кельты вели такой же образ жизни, как и кочевники Евразии. И гальштатский меч из Музея естественной истории в Вене демонстрирует, что их богато украшенные штаны были весьма похожи на те, что были надеты на скифах с чертомлыкской вазы, в то время как их куртки с раздвоенной задней частью напоминают те, что Радлов нашел в Катанде. Якобшталь рассматривает этот регион и его жителей в качестве «самого западного аванпоста обширного евразийского пояса». И действительно, евразийские элементы постоянно обнаруживаются в их изделиях. Ряды зверей шествуют гуськом, правда, в одном направлении, по краям бронзовых сосудов, которым нет числа. Чеканка и штриховка - распространенные декоративные мотивы; пирамиды и окружности напоминают скифские узоры; знакома и фигура Великой Богини с двумя зверями по бокам. Даже такой вариант ее изображения, который относится к периоду переселения народов, найденный на западе в Амьене, где она изображена в характерной по