В руке он держал копье. К седлу приторочен топор. На поясе меч.
Словен не пожалел для поединщика редкого и ценного меча. Меч необыкновенный – из белого металла, острого и гибкого. Словену привезли этот меч в подарок от царя горной страны Урарту. Это была единственная страна в мире, где умели делать такие мечи, и цена им невероятна высока.
С каждой минутой поднимавшееся солнце рассеивало мрак.
Глядя на покрывшие доспехи темные капли росы, Данав удивленно проговорил:
– Необычно это – туман в сухое время.
– Необычно, – согласился Словен. Немного помолчал и добавил: – Похоже, боги дают нам знак.
– Хороший или плохой? – спросил Грозыня.
Словен искоса взглянул на Данава, едва заметно улыбнулся и проговорил:
– Когда боги дают жизненную силу сухой земле, то знак – хороший.
Едва заметный ветерок осторожно лизнул неприступную стену тумана. Стена дрогнула. Ветерок осмелел и начал откусывать от тумана целые куски. Наконец не выдержал, дунул со всей силы, и стена развалилась.
Солнце вдруг озарило две линии людей, стоящих друг против друга. Блестели красным огнем медные доспехи, трещали на ветру полотнища знамен: красные с серебряным коловоротом – Словена, и зеленые с вышитым золотом львом, вставшим в ярости на дыбы.
Люди молча смотрели друг на друга. Они были одного народа, но жадность превратила их в злейших врагов. Люди ждали сигнала, чтобы начать убивать друг друга, и умирать самим.
Словен положил руку на плечо Данава.
– Ты готов?
– Готов, – сказал Данав.
– Именем Света, именем Рода, именем силы его! Перун насылает благость на призывавших ее. Силу и славу, твердость и ярость даждь нам, Перун, в бою. Громом явленный, будь вдохновенным, волю яви свою. Именем бога Седого Сварога воину силу даждь. Сыну и брату, другу и вою, волю свою яви. Ныне и присно и от круга до круга! Тако бысть, тако еси, тако буди! – громко прочитал заговор Словен. Закончив заговор, добавил: – Помни, Данав, от тебя зависит судьба нашего народа. Поэтому ты должен только победить.
– Я буду победителем, – сказал Данав, и его голос был пропитан такой убежденностью, что ему невозможно было не поверить.
Увидев, что ветер окончательно прогнал туман, Словен проговорил:
– Ну все – пора!
Грозыня подал знак, и впереди стоящие воины расступились, образовав проход. В проход выехали дружинник со знаменем и сигнальщик с трубой. Проехав вперед на десяток шагов и остановившись перед строем, сигнальщик подал сигнал в трубу.
Словен тронул коня и выехал вперед. За ним последовали Грозыня, Данав и десяток дружинников. Все остановились рядом со знаменем.
Из рядов противника также выехали сигнальщик и знаменосец. Затем показались Болгар с князьями и дружинниками. Обращал на себя внимание рядом огромный воин – настоящий великан.
Сигнальщики обменялись сигналами.
– Останься, Грозыня, – приказал Словен, – если Болгар проявит коварство, то пусть Рус отомстит за меня.
Словен направил коня к середине поля. Болгар также двинулся навстречу ему. Сошлись они ровно посредине, оставив между собой расстояние около десятка шагов.
Остановив коня, Словен вгляделся в лицо Болгара. Болгар глядел с усмешкой. Он был уверен в своих силах.
– Брат, – стараясь сохранять на лице спокойствие, спросил Словен, – последний раз спрашиваю: можем ли мы договориться миром?
– Нет! – решительно отрезал Болгар.
– Помни, – проговорил Словен, – ты, а не я начал эту войну, она повлечет за собой большие беды и лишения для нашего народа. Кровь народа ляжет на тебя.
– У нас давно разные народы, – сказал Болгар.
– Что же, пусть будет как будет, – проговорил Словен. – Вчера мы договаривались решить наш спор поединком: кто победит, тот и останется на поле, другой должен будет уйти. Подтверждаешь ли ты свои слова?
– Пусть будет так – я хозяин своему слову, – сказал Болгар.
– Надо сказать о нашей договоренности людям, – сказал Словен и бросил многозначительный взгляд на Болгара.
– Конечно, – проговорил Болгар, повернулся к своим дружинникам и распорядился: – Передайте мои слова: кто победит на поединке, за тем останется поле, проигравший должен будет уйти.
Словен кивнул и, повернувшись к своим дружинникам, повторил:
– Объявите войску, что проигравший поединок покинет поле.
Глашатаи, подавая сигналы в трубы, отправились к войскам объявить о договоренности князей.
Словен взглянул в лицо Болгару, тот был так самоуверен, что у Словена появилось желание сбить ему спесь.
– Остался один вопрос, – проговорил Словен.
– Ну?
– Может, мы сами сразимся перед нашими людьми, и пусть нас рассудят боги? – предложил Словен.
Болгар испугался: ведь Словен, несмотря на молодость, был опытным и сильным воином, с ним опасно было сходиться в единоборстве даже закаленному воину. Болгар знал, что ему не справиться с ним, и от страха его щека задергалась в нервном тике. Но лучше вождю умереть, чем выказать испуг на глазах всего войска, потому что, заметив страх вождя перед противником, войско даже в сражение не пойдет – само разбежится.
Сообразив это, Болгар мгновенно прикрыл лицо ладонью, точно хотел погладить бороду. Секундной заминки хватило ему, чтобы оправиться.
Но соглашаться на поединок Болгар не желал. С выражением сожаления на лице он сказал:
– Словен, раз уж мы договорились, что на бой выйдут самые сильные наши воины, то так тому и быть. Я хозяин своему слову, потому не намерен его менять.
– Как скажешь, – проговорил Словен, поняв, что хитрый Болгар нашел выход, и подал знак.
К нему подъехал Данав.
Словен показал рукой на Данава и сообщил:
– Это мой боец. Его зовут Данав. Он ответит за наш народ.
Болгар тоже подал знак, и к нему подъехал огромный воин, и Болгар представил его:
– А это мой поединщик, кличут его – Буря.
Словен оглядел поединщика Болгара. Буря был страшен. Он был заметно больше Данава – на голову выше, хотя и тот был не мал. У него были длинные руки с огромными кулаками. Под покатым лбом мхом нависли густые брови, а под ними злым красноватым огнем светились маленькие глазки. Буря был похож на свирепого зверя, выползшего из темной норы, чтобы насытиться кровью.
Глядя на Бурю, Словен засомневался, что Данав сможет противостоять ему. Но, взглянув на Данава, он увидел, что тот смотрит на Бурю с интересом, но без всякого страха. Спокойствие Данава передалось Словену.
– Что же, пусть боги встанут на сторону справедливости, – проговорил он и обратился к Данаву: – Данав, за твоей спиной наш народ. Помни это. И удачи тебе… пастух.
Пожелав Данаву удачи, Словен повернул коня и направился к линии своего войска. Подъехав к первой шеренге войск, Словен в ряды не стал въезжать, а остановился немного впереди и стал ожидать исхода поединка.
Вслед за Словеном уехали и остальные, и на середине поля остались только два поединщика.
Пока князья разъезжались, они молча смотрели друг на друга, оценивая силы. Наконец Буря сунул руку в седельную сумку, вынул из нее цепь и бросил ее под ноги Данава. Цепь означала, что в случае поражения проигравшего ждет рабство.
Данав усмехнулся.
– Цепями грозит тот, кто сам ими опутан.
Буря не нашелся сразу, что ответить, покраснел и зло выпалил:
– Перед смертью запомни – меня кличут Буря!
– А меня зовут Данав, – спокойно ответил пастух.
– Мне твое имя не нужно, – грубо прорычал Буря. – Если я стану запоминать имена всех, кого я убил, и потом их перечислять, то на это уйдет год.
– Убивать людей не такая уж и доблесть, – сказал Данав. – Но я твое имя запомню, чтобы потом сказать другим, от какого зверя я их избавил.
– Щенок! – прорычал Буря. – Я тебя изрублю на куски!
Он поднял коня на дыбы, затем поскакал прочь от Данава, чтобы разогнаться для удара копьем. Отъехав на полсотни шагов, он повернулся в сторону Данава, остановился и опустил копье.
В рядах войска Болгара послышались восторженные крики, и тут же загудели трубы.
Данав также отъехал и приготовил копье. Чтобы приободрить своего бойца, по сигналу Словена войско дружно застучало оружием о щиты.
Пока Данав совершал свой маневр, Буря уже разогнался, и казалось, что навстречу несся горный поток.
Данав сжал бока коня, и тот начал медленно ускорять бег. Данав его не торопил. Понимая, что первым столкновением исход боя не определится, он берег силы коня.
Но вот бойцы встретились, и в момент столкновения раздался оглушительный треск, который не смог даже заглушить шум, производимый обоими войсками.
Копья разлетелись в щепки. Оба всадника удержались в седлах. Но теперь они выхватили топоры и спешились. Подбежав друг к другу, они стали наносить сильные удары топорами. От ударов бойцы прикрывались щитами, и от щитов после каждого удара откалывались огромные щепки, которые отлетали с такой силой, что вонзались в землю.
Через мгновение в руках бойцов остались жалкие останки щитов, и противники не сговариваясь разошлись, чтобы взять новые щиты, заодно и дать себе небольшую передышку.
Но, взяв новый щит, ни один из них не задержался ни на секунду. Никто не хотел показать своей слабости. На глазах войска это было бы позором.
Вернувшись, противники снова стали рубить друг друга топорами.
Перед началом боя Данав понимал, что Буря не будет легким противником, но то, насколько он оказался сильным на самом деле, стало для него откровением. Буря был силен, словно матерый медведь.
И теперь, когда противники устали, стало выявляться преимущество Бури. Он все наносил удары, и Данав стал больше обороняться. Теперь Данав все чаще думал не о том, как победить, а о том, как просто выстоять. Сделать это, просто противопоставив свою силу грубой силе Бури, было невозможно. В конце концов это закончилось бы поражением Данава.
Данав помнил свое обещание князю и не мог допустить этого. Он не мог даже умереть, потому что обещал победить, а смерть означала бы поражение. Но что сделать для того, чтобы победить в поединке, он не знал.