Klm фыркнул громче:
— Каком гимне?
— Нашем, конечно, — сказал Тор с неприязнью. — Скифском! А ты уж размечтался о своем жидовском?..
Klm покраснел, надулся, как индюк, уже готовый доказывать, что он, как офицер и сын офицера, тем более — внук офицера по двоюродному дяде, не может быть евреем, евреи в его части вообще не служили, но все равно он не антисемит, так как Есть Вещи, Которые Терпеть Нельзя, но дверь отворилась, вошел Бабай-ага, который звучно шлепнул себя по лбу, завопил:
— Слушай, у тебя голова не только для парика! Это в самом деле идея. Надо свой гимн придумать. Нет, придумывают разные песенки, а гимн… да не сбацать, гимн — создают. Надо гимн создать. Покруче! Чтоб как только услышишь, чтоб сразу в слезы, чтоб сопли до пола, рев, сердце чтоб рвалось из груди навзрыд и вообще… несдержание чувств наблюдалось!..
Тор хлопнул его по плечу, Бабай-ага перекосился, а Тор пошел на кухоньку. Там девчонки повесили на стенку для себя зеркало, Тор начал отрабатывать приветствия, морщился, перебирал варианты, но, похоже, всякий раз сбивался на что-то уже придуманное ранее.
Крылов слышал, как богатырь начал сопеть, рычать, чертыхаться в нетерпении. Похоже, уже все варианты приветствий мир перепробовал: от трения носами, как у чукчей и папуасов, до размашистого хлопанья ладонью о ладонь.
Яне звонил напрасно: движение Алексея получило семь депутатских мест, Алексей закатил пир, а его спонсоры обещали купить пару ее картин. Так что приехать не может, просто обязана присутствовать и способствовать успеху приема…
— Я смог бы заехать сам, — сообщил Крылов без всякой надежды. — У меня теперь четыре машины. Хошь, приеду за тобой на джипе, хошь — на «БМВ»…
— Извини, — прощебетала она. — В другой раз, хорошо?
Из глубин трубки доносился смех, разговоры, ему даже почудился звон бокалов. Прозвучали гудки, он сразу ощутил, что смертельно устал, что легче было бы копать канавы, чем заниматься строительством Великой Скифии. Пусть даже на бумаге.
— Это ты извини, — пробормотал он в мертвую трубку. — Я понимаю, что с дебилами нам тягаться трудно. Вон за океаном целая страна дебилов! Но не подохла, еще как не подохла…
Ночевать в офисе не остался, надо осваивать дороги за рулем, добирался вдвое дольше, чем если бы на троллейбусе, оставил машину возле подъезда, полумертвый поднялся на десятый этаж, переступил порог и сразу ввалился в свою комнату.
Проснулся с тяжелой головой и ноющим мочевым пузырем. Взглянул на часы, ого!
Не стал завтракать, это можно сделать в офисе, приятное с полезным, время не потеряет, машину за ночь не увели и даже не разбили стекла, запустил, вырулил на проезжую часть.
Снова добирался с такими трудностями, что мелькнула мысль оставить эти выпендрены и ездить как прежде: на троллейбусе, но теперь и троллейбус уже не казался панацеей.
В дверях офиса едва не сбили с ног выбежавшие молодые ребята с тяжелыми сумками. Охранник приветствовал его почтительно, даже вытянулся.
В холле воздух как в печи, хотя кондиционеры работают во всю мощь, пропитан запахами как пота и дезодорантов, так и чем-то незримым, что он назвал бы ощущением дикой звериной силы. Народу как на вокзале. Или как в милиции после разгона демонстрации.
Его оглушил шум, гам, выкрики. Все двигались, куда-то неслись, толкались, его самого пихнули несколько раз, а извинились только однажды.
По лестнице навстречу сбегал Черный Принц. Улыбнулся широко, все разом понял, крикнул весело:
— Тоскуешь по первым дням?
Они обменялись ритуальным рукопожатием. Крылов подумал, что неплохо бы этот дикарский обычай заменить чем-то другим, а это ощупывание оставить для слепых и лиц с сексуальными отклонениями.
— Немного, — признался он. — Тогда было намного тише…
— Растем, — гордо сообщил Черный Принц, словно Крылов упал с Луны. — Расширяемся вдоль и… э-э… вширь. Основная группка собралась уже час тому. Вырабатываем стратегию…
Крылов выставил обе ладони:
— Я — пас! Сегодня мой первый рабочий день как депутата. Правда, те работяги спят долго, так что я успею часок пообщаться… Но вы на меня не напрыгивайте, не напрыгивайте!
Он прошел в свой кабинет. В зале, который одновременно служил теперь и приемной, сидели и стояли группки возбужденно беседующих людей.
Незнакомая девушка вскочила из-за стола, отрапортовала:
— Господин ксай, я приготовила список лиц, что настоятельно просят позвонить им!
— На фиг, — отмахнулся Крылов. — Им надо, пусть и звонят. Я сам позвоню тому, кому сочту нужным.
Она заглянула в блокнотик:
— Я взяла на себя смелость записать на прием пока троих. Первым в списке генерал Саблин, заведует отделом в ФСБ…
Крылов насторожился:
— А этому еще чего надо? Ладно, малышка, на твое усмотрение. На меня переключай только самые важные звонки. Я пробуду не больше часа.
В кабинете рухнул в кресло. Сердце стучало, словно ему было шестьдесят лет, а он поднялся бегом на двадцатый этаж. Нет, все-таки вчера шестая чашка кофе на ночь была уже лишней…
Кабинет у него прост, как должен быть прост кабинет государственного деятеля. И без электроники и компов, это все в комнате, что слева по коридору. Ему же достаточно ноутбука, через него есть связь со всем миром. Главное, со всеми скифами, где бы они ни находились.
Итак, мелькнула мысль, их веселая шуточка обретает зримые формы, наполняется содержанием, вот уже воплотилась… страшно сказать, во что уже воплотилась!
Звякнул внутренний телефон. Он дотянулся до клавиши, из динамика раздался чистый голосок секретарши:
— Господин ксай, в приемной господин Саблин.
— Зови, — ответил Крылов. — Похоже, он видел, когда я приехал…
Сказал и только потом подумал, что в самом деле за ним могла быть установлена слежка. Генерал лично мог быть в одном из авто с затемненными стеклами. А здесь, в его кабинете, могут быть натыканы не только микрофоны, но и телекамеры, снимающие каждое движение его лицевых мускулов.
Дверь распахнулась. В дверях появился рослый моложавый мужчина в безукоризненном костюме. Если бы он не представился генералом ФСБ, на первый взгляд можно было бы принять за преуспевающего руководителя крупной компании, богатой и преуспевающей настолько, что ее руководитель может целые дни проводить в тренировочных залах и в руках массажистов.
Крылов поднялся, стараясь сделать это как можно медленнее, чтобы генерал сразу понял, что имеет дело с воспитанным человеком, который просто не может послать его… сразу.
Саблин остановился в двух шагах от стола. Мгновение смотрели друг другу в глаза, Саблин раздвинул губы в улыбке, сказал доброжелательно:
— Господин Крылов, я понимаю, что вы очень заняты, потому отниму у вас всего пять минут.
Правильное начало, подумал Крылов одобрительно. Главное, расположить к себе собеседника, а там можно отнимать время уже и часами.
— Прошу вас, — сказал он.
Саблин сел на указанный стул. Взгляд внимательных глаз не отрывался от лица Крылова.
— Я заведую довольно важным отделом в ФСБ, — сказал он. Крылов никак не среагировал, ФСБ — это не КГБ и уж совсем не могущественный НКВД, перед которым трепетали во всем мире. — Как вы понимаете, господин Крылов, мы начинаем отслеживать деятельность ряда организаций, когда они переходят некоторый рубеж популярности. Я доступно объясняю?
Крылов усмехнулся:
— Продолжайте.
— Просто я не вижу вашей реакции, — ответил Саблин откровенно, — а это несколько мешает… Итак, вы очень быстро набираете мощь. Настолько быстро, что мы даже, честно говоря, проморгали… нужно было обратить внимание на вас раньше. Возможно, удалось бы поставить под свой контроль, как мы сделали практически со всеми сколь-нибудь заметными партиями, движениями.
Крылов проронил:
— Вряд ли.
— Почему? — спросил Саблин быстро.
— Мы не совсем обычная партия, — ответил Крылов. — Попробуйте поставить под свой контроль движение моджахедов. Даже здесь же, московское.
Саблин помрачнел:
— Какие моджахеды в Москве? Это там, на Кавказе…
Крылов прямо посмотрел ему в глаза:
— Бросьте.
Саблин выпрямился:
— Вы о чем?
— Бросьте, говорю, господин генерал, — сказал Крылов. — Все знают, что здесь, в Москве, моджахедов не меньше, чем в иной кавказской… или среднеазиатской республике.
Саблин сделал вид, что только сейчас понял, о чем речь:
— Ах, вот вы о чем… Да, к сожалению, есть отдельные, есть… Не так много, как вам кажется. Будем откровенны, никого из вашего окружения завербовать не удалось. Слишком уж вокруг вас подобрались люди честные и принципиальные. Горячие, преданные этой… скажем прямо, диковатой идее. Не знаю, как вам это удалось, но ваше движение все еще стремительно набирает темп, вербует сторонников. Ваши инициативные группы… о которых вы просто и не подозреваете, создаются даже в армии! Естественно, теперь в вашей среде есть наши осведомители… Было бы дико, если бы их не оказалось, мы не можем себе позволить такого упущения. Но это, так сказать, уже наши люди, специально засланные к вам. Вам нет смысла их выявлять, это не стоит затраченного труда. У вас теперь слишком много людей, чтобы всех перебирать, а маскироваться они умеют, смею уверить… Да и знают они слишком мало.
Крылов пожал плечами:
— Это вряд ли. У нас нет секретов. Любой знает столько, сколько и я.
Он кивнул:
— Да-да, я неверно сформулировал. Они не знают мало, а могут мало. Все подобные движения мы стараемся брать под контроль… по возможности, разумеется. И как-то влиять. Не обижайтесь, но мы предотвратили немало терактов и просто глупейших выходок благодаря своим людям в рядах различных секций, кружков, партий, организаций, движений… Горячие головы есть везде.
Крылов демонстративно зевнул, посмотрел на часы:
— Извините, вчера работал до поздней ночи. Мы отвлеклись. Так что вы хотите?
Саблин ответил таким же прямым взглядом: