Федор продолжал:
– Убийства, когда обнаруживали людей с вырезанными сердцами, происходили давно. В шестьдесят восьмом были обнаружены три трупа. Тогда поползли слухи о маньяке, все только об этом и говорили. В шестьдесят девятом один труп – в лесополосе нашли старика с вырезанным сердцем. А потом затишье на семь лет. Убийства были, конечно, но бытовые, ничего необычного. В семьдесят шестом опять началось: два трупа за одно лето. Как и раньше, сердца были вырезаны. И опять затишье на несколько лет, правда, за это время несколько человек без вести пропало, но тут разные могли быть причины. С восемьдесят первого по восемьдесят седьмой – пять трупов. А в конце восьмидесятых поймали маньяка. Я уж не знаю, как шло следствие, но он сознался во всех этих убийствах.
– Но вы, конечно, не верите, что он был тем самым, – Алина откинулась на спинку стула, скрестила руки на груди.
Федор невесело усмехнулся.
– Конечно, не верю. Через год нашли еще труп с вырезанным сердцем.
– Убивать мог продолжить какой-нибудь подражатель. – Алина любила детективные фильмы и в теме немного разбиралась.
– И вы абсолютно правы. Подражатель действительно был, его поймали в девяносто третьем. Он убил двух человек. Вырезал сердца, а трупы распял между деревьями. Кстати говоря, сердца он сожрал, вы уж извините за подробности. Но убийства не прекратились. Тот, кто все это начал десятилетия назад, продолжал вырезать сердца. Не часто. С середины девяностых до две тысячи третьего года всего три трупа. Кстати, в две тысячи четвертом накрыли секту сатанистов в Шатуре. На них повесили последнее убийство, – Федор замолчал, задумчиво уставился на тетрадку. – А с две тысячи пятого начали происходить странные вещи. Это касается нашей деревни и Лира. Надо сказать, я тогда еще не подозревал его… Как-то на него набросилась собака Витальки Тихонова. Он возвращался из магазина, а она выскочила откуда-то и давай лаять. Укусить норовила. Всегда спокойная была, а тут… Лир тоже словно озверел. Отодрал от забора доску и забил собаку до смерти. Я и еще двое мужиков его оттащить пытались, но он раскидал нас как щенят. Он ведь здоровый был как медведь. Многие видели, как Лир забил собаку, но на следующий день все начисто это забыли. И я начал замечать, что люди вообще не помнили ничего о нем. Он всю жизнь прожил в Сорокино, а будто бы и не жил вовсе. Раньше, бывало, собирались с мужиками и за рюмочкой перемывали косточки кому-нибудь из местных. И Лиру доставалось в том числе. В деревне его не слишком-то любили. И раньше все помнили о Лире, во всяком случае, хоть что-то могли о нем рассказать. А потом как отрезало. Не знаю даже… словно колдовство какое-то.
Алина вскинула брови.
– Колдовство?
Федор вздохнул, погладил ладонью белесую щетину на щеке.
– Я разговаривал с одной бабкой, потомственной колдуньей. Так вот она сказала, что с помощью кое-какого обряда можно сделать человека как бы невидимым. Его просто перестают замечать и память о нем стирается, – он поймал удивленный взгляд Алины. – И не нужно на меня так смотреть. Я понимаю, как все это звучит. Всю жизнь был атеистом и не верил ни в Бога, ни в дьявола.
– Но сейчас верите, – заметила Алина.
– Я просто не могу некоторые вещи объяснить. Тут хочешь не хочешь, а поверишь. Вы ведь тоже, наверное, голову ломали, думая, почему не помните ничего о собственном деде? Я уверен: до две тысячи пятого года вы о нем помнили, как все, а потом даже не заметили, как забыли.
Алина задумалась. Все это с трудом укладывалось в голове. Колдовство? Обряд, стирающий память? Впрочем, пытаться опровергать слова Федора почему-то не хотелось. Нет, это была не капитуляция, а осторожное допущение: странные вещи порой случаются.
– Знаете, а я однажды Лиру высказал все, что о нем думаю. – Федор побарабанил пальцами по альбому. – Да-да, вот так вот подошел и сказал, что он чертов маньяк. А Лир даже не пытался оправдываться. Просто стоял и смотрел на меня с улыбкой. Ну, я и вдарил ему от души, не сдержался. А он мне. В общем, подрались мы тогда… Вернее, Лир мне неплохо навешал. Я потом месяц только манной кашей питался, челюстью ворочать не мог. – Федор покосился на Алину. – Скажу честно, я хотел его убить. Вынашивал, знаете ли, такие планы. Я на девяносто девять процентов был уверен, что он тот самый маньяк, но этот один процент… именно он меня останавливал. Самое плохое, что я не мог никому ничего доказать…
– Постойте. – Алина поймала взгляд Федора. – У вас были к нему свои счеты, я права? Что-то личное. Вы кого-то потеряли?
Федор смотрел на нее не моргая. Молчал. А потом скривился, отвел взгляд.
– Да, вы правы. Но… я сейчас не хочу об этом говорить. – Он отошел к окну.
Алина нахмурилась, взяла листы, стянутые скрепкой. Начала читать и сама не заметила, как увлеклась…
Это были статьи про аномальные зоны Подмосковья. Вначале говорилось об озере неподалеку от Шатуры, которое кто-то называл Горюн-водицей, кто-то Печаль-озером. Рассказывали, что в стародавние времена там происходили чудеса. А еще под Шатурой было озеро Смердячье. Вода в нем выделяет сероводород. Озеро идеально круглой формы – как утверждают ученые, это метеоритный кратер. По преданиям, на берегу когда-то стояла церковь, но однажды она провалилась в озеро. После этого вода стала грязной, зловонной. Рядом с озером люди подвергаются галлюцинациям.
Также в статье рассказывалось про загадочное место неподалеку от Шатуры. Воруй-городок. Судя по легендам, разбойник Кудеяр там прятал свои клады. Воруй-городок был построен древними колдунами из племени, которое проживало в этих местах еще до вятичей. Попасть в заколдованный Воруй-городок могли только посвященные.
Алина перевернула лист и начала читать про древнейшую аномальную зону Подмосковья, которая располагалась на границе Шатурского района. Шушмор. По данным Семенова-Тян-Шанского, там находится мегалитический комплекс – древнее языческое капище. Но точное местонахождение комплекса в наше время неизвестно. Говорится, что в лесу между столбов стоит огромное гранитное полушарие. В 1970 году исследователи пытались отыскать урочище, но не нашли. Зато обнаружили гигантские папоротники, березы с квадратными стволами.
В 1885 году в Шушморе бесследно исчезли рабочие, которые восстанавливали Коломенский тракт. А через два года пропал обоз из четырех телег. Исчезновения продолжались до середины 1920-х годов. А в наше время пропажи людей возобновились. В ОВД Шатурского района скопилось множество дел, связанных с исчезновениями. Никого из пропавших не нашли. Люди уходили в лес и просто пропадали. Причем исчезали и те, кто отлично знал здешние леса.
– Я гляжу, вы заинтересовались, – отвлек Алину Федор.
– Любопытно. В юности меня увлекали такие темы.
– А меня увлекают сейчас. – Федор уселся на стул, с заметной брезгливостью подвинул альбом к краю стола. – Вот вы спрашивали, следил ли я за Лиром… Да, несколько раз было дело, действительно следил, а не просто присматривал. Два раза, когда он в Шатуру ездил, но… я тогда только время зря потратил. И три раза, когда он зачем-то в лес ходил. А вот тут уже есть чему удивляться. Я как-то шел за ним часа два, из виду его не выпускал. Он даже ни разу не оглянулся, топал себе и топал. И вдруг мне не по себе стало, начало мерещиться, что это за мной кто-то следит. Ощущение такое было, словно я на встречу своей смерти иду. Серьезно, я тогда чуть не спятил, – Федор нервно рассмеялся. – В жизни ничего подобного не испытывал. И лес там был мертвый, даже травинки не росло. Я ведь местный, почти всю жизнь здесь прожил и окрестные леса неплохо знаю, но в тот район ни разу не забредал. Хотя не раз слышал истории про странные места в наших лесах… Помню, мальчишка сорокинский потерялся. С отцом за грибами пошел и исчез, как сквозь землю провалился. Всей деревней несколько дней его искали, но без толку. А через месяц он сам в деревню вернулся. И вот слово даю, сам видел, глаза у него были как у старика. Он только и мог, что мычать, совсем умом тронулся. Умер бедняга потом в больнице.
– И вы думаете, мой дед специально ходил в эти аномальные зоны? – Алина вдруг осознала, что верит Федору. Странно даже, и куда только делся весь скептицизм? Возможно, обстановка – эти индейские маски, картины – располагала к принятию мистического и таинственного.
– Кто его знает, – ответил Федор. – Я, кстати, тогда дальше за ним не пошел, домой повернулся. И только когда из мертвого леса выбрался, облегчение почувствовал… Но я еще пару раз пытался за ним проследить, тогда я просто потерял его из вида.
– А все-таки интересно, куда он ходил. – Алина задумчиво посмотрела на одну из индейских масок.
– К сожалению, мы этого уже не узнаем.
– А может, и к счастью.
– Знаете, – Федор откинулся на спинку стула и потер переносицу, – с тех пор, как похоронили Лира, меня не покидает ощущение, что должно произойти что-то… страшное.
– Предчувствие?
Федор кивнул.
– Не думайте, я не какой-то там параноик. Просто… это трудно объяснить. Если честно, я не слишком удивился, когда услышал, что неподалеку произошло убийство, а два ребенка исчезли. Еще эта девушка покалеченная. Я будто ожидал чего-то подобного. Звучит как бред, правда?
У Алины возникла мысль рассказать ему про свои сны, про то, как на самом деле был обнаружен тайник с альбомом. И это тоже прозвучит как бред, но Федор наверняка поверит каждому слову. Рассказать?.. Нет, пожалуй, не стоит. На сегодня достаточно загадочных историй, тем более на ночь глядя. Может быть, завтра.
– Мы, наверное, пойдем, – вздохнула Алина. – Мне, честно говоря, все это переварить нужно как следует. Да и Максимку скоро спать укладывать.
Федор усмехнулся, прищурившись.
– После нашего разговора вы не считаете меня психом?
– Честно? Когда к вам шла, думала: выслушаю его только для того, чтобы убедиться, что у него с головой не все в порядке.
– Ну, и?
– Нет, я не считаю вас психом. Сама не знаю почему, – она улыбнулась, поднимаясь со стула. – Но насчет того, что мой дед был маньяком, я еще сомневаюсь. Здесь вы меня не убедили.