Разворошила бумаги.
Ага, вот то, что нужно. Она взяла три полоски, стянутые скрепкой. Формула на них была проста, как все гениальное, но на то, чтобы ее составить, у китайского колдуна Сяолуна, жившего три века назад в провинции Шэньси, ушло тридцать лет. Впрочем, радовался он не долго, на следующий же день его отравил собственный ученик, который продал формулу придворному колдуну Юншену за целое состояние. У всех древних заклинаний была своя история, чаще всего кровавая. За тайные знания велись войны, летели головы с плеч, а святоши становились убийцами. Тамплиеры, массоны, оккультисты из «Аненербе», агенты Отдела «П» и Ватикана – все они шагали по трупам в поисках непостижимого.
Ольга подошла к подоконнику, на котором лежали зажигалка, пачка сигарет и стояла массивная стеклянная пепельница. Сосредоточилась, закрыв глаза. Сделала глубокий вдох и выдох, вдох – выдох. Раньше для совершения даже не очень сложного заклинания ей требовалась медитация, но сейчас хватало нескольких секунд полной концентрации.
Она представила себе деревню с высоты птичьего полета. Образ получился четким, ярким, как раз то, что нужно. Не открывая глаз, взяла первую полоску с формулой, положила ее в пепельницу и подожгла.
В воображении деревню накрыло полупрозрачное марево. Дома, деревья, подворья теперь виделись как через мокрое стекло.
Подожгла следующую полоску. Если первая вызывала заклинание, то эта усиливала его. Ольга зевнула, подумала, что нет ничего важнее сна. Еще раз зевнула и поднесла зажигалку к третьему лоскутку бумаги, с закрепляющей формулой.
Вот и все, ничего сложного. Однако Ольга отлично знала, что почти у всех глобальных заклинаний есть побочные эффекты. Один из ее учителей, колдун Матвей Черноморский, называл это «магическим похмельем». И обычно побочные эффекты давали о себе знать не сразу. Ольга не сомневалась, что через неделю почувствует себя настолько ужасно, что пару дней не сможет с постели подняться, – состояние, схожее с ломкой наркомана. Но она знала, на что идет, когда бумажные полоски сжигала, – сегодня ей нужен был покой и никаких сюрпризов.
Ольга открыла глаза, взяла пепельницу и сдунула пепел в окно.
– Спите и не просыпайтесь, – сказала тихо.
Пожилая женщина, которую все в Сорокино называли Нюрка Самогонщица, наконец-то решила позвонить в полицию. Минут десять назад она услышала странные громкие хлопки, похожие на выстрелы. Бах! Бах! – ну точно, кто-то стрелял. Вон даже мальчишки возле колонки переполошились, тоже слышали! А еще эти мухи проклятые. Откуда их столько? Нюрка не на шутку перепугалась, когда увидела над домом этой наглой девицы Ольги целую тучу мух. В голову даже полезли мысли о казнях египетских.
Прибежала домой, схватила сотовый, который ей внучка подарила… И тут гражданская сознательность пошла на спад. Вспомнилась батарея бутылок с самогоном в погребе. Подумалось, что полицию могли уже и соседи вызвать. И вообще, была ли стрельба? Могло ведь и показаться.
А еще так спать хотелось, чуть рот не порвала зеваючи. Будто неделю не спала… К дождю, наверное…
У жителей Сорокино слипались глаза. Люди, забросив дела, шли к своим кроватям, некоторые засыпали прямо на улице.
Две старушки клевали носами, сидя на скамейке.
Необъятных размеров женщина, как огромная гусыня поднялась на крыльцо своего дома и почувствовала сильную усталость. Присела на верхнюю ступеньку и через несколько секунд захрапела, из ее приоткрытого рта потянулась струйка слюны.
Рабочие, которые трудились на стройке новых домов в северной части Сорокино, решили устроить «тихий час», и их бригадир охотно одобрил это решение.
А Мишка Голубев, местный пропойца, как уснул час назад в своем покосившемся сортире, так и не просыпался.
Алину начало клонить в сон в тот момент, когда она разговаривала по телефону со своим ненавистным свекром. Раз десять зевнула, слушая его стальной голос:
– Где Антон? Я выяснил, что он за тобой и Максом поехал!
– Не приезжал, – буркнула Алина.
– Он трубку не берет, раз сто ему пытался дозвониться. А ты почему на звонки не отвечала, а? И какого черта вы на юбилей ко мне не приехали? Думаешь, я все это так оставлю? Ты меня знаешь, Алина, есть вещи, которые я не прощаю, так что готовься к веселой жизни…
Она отключила связь и небрежно швырнула сотовый на стол, после чего добрела до дивана и пристроилась рядом с Максимкой, который уже спал в обнимку с книжкой.
Ольга не спеша спустилась в гостиную, вынула кляп изо рта Сени. Кадавр тут же завопил тонким голосом:
– Мамочка пришла! Теперь сядем кушать! Мамочка пришла! – Его глаза ни на секунду не переставали вращаться. Голос изменился, стал похож на скрежет железа: – Один, два, три, сто двадцать! Спираль раскручивается, раскручивается! Треугольник и два квадрата! Чуешь, чем пахнет, блядская Королева стрекоз? Чуешь, чем пахнет? – снова тонкий голос: – Мама, мамочка, смотри, как курица без головы бегает…
Ольга вздохнула: жаль бедолагу. Он был смышленый, лучше Эдика умел подстраиваться под ситуации, а роль ребенка играл так, что впору Оскара давать. За те годы, что он служил ей, Ольга сильно к нему привязалась.
– Мама, мамочка пришла! А папочка весь хлеб сожрал, сука! – Сеня захрипел, раскашлялся, изо рта по подбородку потекла темная слизь. – Верни меня в бездну, Королева стрекоз! Верни меня…
С тяжелой душой Ольга прикоснулась пальцем к родинке на его шее, с силой надавила.
– Прости.
Глаза Сени застыли, зрачки резко сузились, а потом кадавр обмяк, черная субстанция в ране перестала пульсировать.
Ольга освободила от кляпа рот Эдика, разрезала скотч.
– Дорогая, я не знаю, как…
– Заткнись!
– … это случилось. Так все быстро…
– Я сказала, заткнись! – Ольга влепила ему пощечину. – Будешь говорить, когда я скажу, ясно?!
Эдик поджал губы, потупил взгляд и кивнул. Он выглядел так, будто уксуса наглотался.
Ольга прошлась по комнате, больше не обращая внимание на хруст под ногами, подошла к окну. Снаружи было тихо, на улице – никого, лишь где-то далеко выла собака. Увы, но на животных сонное заклинание не действовало.
– Отнеси Сеню и старика в подвал, – велела она, не оборачиваясь. – Потом похороним их по-человечески.
Пока Эдик отвязывал «сына» от стула, Ольга подошла к Виталию Аркадьевичу и присела на корточки. Долго молчала, сурово сдвинув брови, а потом прошептала печально:
– Мне жаль, что все так вышло… но ты сам виноват.
Глава пятнадцатая
Эти стены годами впитывали в себя безумие Лира. Дом как червоточина на теле деревни, поживешь в нем месяц-другой, и кошмары сведут тебя с ума. Ольга знала это, чувствовала. Старый маньяк, сам того не ведая, заразил дом своими мыслями, мерзкими мечтами – они витали в воздухе, и если сосредоточиться, можно вникнуть в их суть.
Но сейчас Ольга и не думала ни во что вникать, ей и так были известны все помыслы Лира. Она сидела за столом вот уже полчаса, смотрела то на Максимку, то на Алину. Они спали крепко, не подозревая, какая судьба им уготована, не догадываясь, что, приехав в Сорокино, стали главными актерами Театра Теней. Их ждали грандиозные роли, которые они сыграют вопреки собственному желанию.
Ольга размышляла об этом с трепетом. Сейчас ей предстояло открыть Алине правду, но к тяжелому разговору она подготовилась: на столе перед ней лежали бумажные полоски с магическими формулами, зажигалка, стояли свеча в блюдце и пепельница.
«Пора», – сказала она себе. Представила раскрывающийся бутон лилии и щелкнула пальцами.
Веки Алины дрогнули, она открыла глаза, зевнула и неуклюже села на диване, сонно, но с легким недоумением уставилась на незваную гостью.
– Оля?
– Привет, Алина. Извини, что я вот так, без приглашения…
– Ну что ты, ей-богу, я всегда рада тебя видеть, – тряхнула головой, прогоняя сонное состояние. – Странно как-то, не помню даже, как уснула, – взглянула на Максимку. Тот сладко сопел, подложив ладони под щеку. – Надо же, как нас сморило.
– Бывает, – Ольга чиркнула зажигалкой и поднесла пламя к фитилю свечи.
Алина удивилась.
– У нас что, электричество отключили? – Она поднялась с дивана и потерла ладонью затекшую шею.
Ольга подожгла от пламени свечи одну из полосок.
– Нет, с электричеством все в порядке.
Алина уселась за стол напротив Ольги. Ей не нравилось выражение лица подруги – отрешенное, но с толикой грусти. В душе зародилась легкая тревога.
– Что ты делаешь?
Ольга положила горящую полоску в пепельницу. Когда бумага догорела, выждала несколько секунд, бросила мимолетный взгляд на Алину и резко сдунула пепел.
– Ты будешь сидеть тихо! – заговорила быстро. – Не произнесешь ни слова, пока я не разрешу. Слушай меня, Алина, слушай меня… Для тебя нет сейчас ничего важнее того, что я скажу! – ее голос смягчился. – Прости… и не думай, что все это доставляет мне удовольствие.
Несмотря на возрастающую тревогу, Алине захотелось рассмеяться – не искренне, не весело, а лишь для того, чтобы собственным смехом развеять гнетущую атмосферу. А потом спросить: «Ты опять затеяла какой-то розыгрыш, Оля? Как в том ресторане?» Но ни рассмеяться, ни спросить не смогла. Все тело онемело, пришло четкое осознание, что нужно молчать, – это было табу, которое совершенно не хотелось нарушать. Алина понимала: творится что-то неладное, вот только осмыслить и разобраться в происходящем сейчас была не в состоянии. Оставалось сидеть, как безвольная кукла, и смотреть на ту, кого называла подругой.
Ольга сожгла еще одну полоску.
К изумлению Алины, массивная стеклянная пепельница вдруг сама по себе проехалась по столу, описав небольшой круг, после чего воспарила, медленно пролетела по комнате, как миниатюрный НЛО, вернулась и снова опустилась на стол на прежнее место.
– Это чтобы мои слова прозвучали для тебя убедительней, – пояснила Ольга, пристально глядя в глаза Алине. – Всего лишь небольшое проявление магии. Шокирована? Но это мелочь, поверь, знала бы ты, на что я на самом деле способна, о таких вещах ты только в сказках читала. – Она откинулась на спинку стула, сосредоточенно посмотрела на свои аккуратные, выкрашенные в серебристый цвет ногти. – Представляю, сколько сейчас у тебя ко мне вопросов… Добрая подружка оказалась ведьмой, ну надо же! Потому я и приказала тебе молчать, мне сейчас не до вопросов, извини.