Она зажмурилась, но лучи все равно проникали сквозь веки. Услышала мощный, как грозовой раскат, голос:
– Здравствуй, Элли.
Распахнула глаза и увидела сияющий силуэт человека, который поглощал в себя темные дымные паучьи лапы – мгновение, и они полностью исчезли, а сияние начало меркнуть, силуэт становился все меньше и меньше, он обретал четкость. И вот Элли уже могла различить черты лица, цвет волос…
Это была девочка, и Элли с недоумением узнавала в ней саму себя. Будто зеркальное отражение. Оранжевые сапожки с пряжками, шерстяные брюки, красный тонкий свитер, джинсовая куртка с заплатами на локтях и значком в виде Чебурашки над карманом; волосы, стянутые резинкой в конский хвост, крошечная родинка на подбородке. Все то же самое, один в один, вот только глаза… Они были темные, глубокие, Элли видела в них беззвездное пространство, в котором недавно побывала.
– Здравствуй, – повторила девочка, и голос у нее был обычный, детский. Она отошла от края колодца, приблизившись к Элли. – Позволь поздравить тебя со вторым днем рождения. Тортики, вкусные напитки и подарки будут позже, обещаю.
– Кто ты?
Девочка махнула рукой.
– Ох, как только меня не называли… Многоликий, Блуждающий по мирам, Скользящий… А как тебе такое имечко: Темный жнец? Жутковато звучит, верно? И глупо. Ну какой я, к чертям собачьим, Темный жнец? Э-эх, люди, вы такие фантазеры, – сокрушенно покачала головой. – Еще называли Собиратель дани, Таракан – ну это уж совсем обидно, согласись… Ночной странник…
– Дьявол, – встряла Элли.
– О, нет-нет, вот этого не надо! – девочка поводила пальцем перед своим лицом. – Это я совсем не люблю. Я ничего не знаю ни о дьяволе, ни о Боге, за столетия даже Библию не прочитал, не интересно мне, знаешь ли, читать всякий религиозный бред… Мое настоящее имя слишком сложное. Если честно, я сам его с трудом выговариваю. Те, кто предал меня и заманил в ловушку, называли меня Скиталец. Ничего так имечко, да? Простенько и со вкусом. Мне нравится.
Элли повторила:
– Скиталец.
– Думаю, мы с тобой подружимся, – девочка подмигнула.
– Где мы? Что это за место?
– Люблю любопытных, – Скиталец улыбнулся. – Любопытство – признак ума. А место это… Здесь я родился. Перед нашим знакомством мне захотелось показать тебе свою родину. Странное местечко, верно? Но его больше нет. Это солнце погасло давным-давно. То, что ты видишь, – иллюзия. Я мастер иллюзий.
Девочка вскинула руки.
Темное, с фиолетовым оттенком небо в одно мгновение стало кислотно-желтым. Солнце исчезло. Геометрические конструкции начали таять как мираж, на их месте проступали очертания зданий, корявых деревьев.
Элли повернулась, завороженно глядя, как меняется странный пейзаж.
– Это… это настоящее чудо, – прошептала. У нее перехватило дыхание.
– Пустяки, – заверил Скиталец. – Скоро такие вещи тебя перестанут удивлять.
Элли теперь видела, что вместо «живых» конструкций появляются не здания, а то, что от них осталось, – руины. Это был город, изрядно потрепанный временем. Но некоторые строения, гигантские статуи, колонны сохранили былое величие. Овитые плющом и скованные у основания сетью корней, они все равно источали мощь, и Элли невольно представила, как этот город выглядел раньше.
Колодец исчез, на его месте теперь высилось здание с куполообразной крышей и острым, казалось, достающим до неба шпилем. По кругу здание обрамляли колонны, многие из них были покрыты зигзагами трещин, а некоторые и вовсе превратились в обломки.
– Добро пожаловать в мою тюрьму. – Скиталец улыбнулся и сложил руки на груди. – И это, к сожалению, не иллюзия.
После долгой паузы Элли заметила:
– Здесь красиво.
– Не смей! – голос Скитальца стал хриплым с металлическими нотками. – Не смей называть это место красивым! Это вонючая дыра, в которую меня заманила кучка предателей!
Под кожей его детского лица проступили красные, будто огненные, прожилки. Глаза стали большими, круглыми, как плошки, Элли показалось, что из них сейчас выплеснется черное пространство, которое вмиг поглотит все вокруг. Скиталец уже не говорил, а ревел точно зверь:
– Я ненавижу-у, э-это, ме-есто! Ненавижу-у!..
– Это плохое место! – воскликнула Элли, пятясь от своей разгневанной копии.
Скиталец затопал ногами, как рассерженный ребенок. Стена одного из зданий неподалеку с грохотом обрушилась, взметнув тучу пыли.
– Ненавижу-у!..
– Это плохое место! – громко повторила Элли.
Скиталец застыл в нелепой позе и стоял так почти минуту, а потом дернулось сначала его левое плечо, затем правое, шевельнулись пальцы, прожилки на лице пропали, глаза стали нормального размера. Он встрепенулся и будто бы обмяк.
– Фух… извини, – его голос опять звучал по-детски, губы сложились в ровную и какую-то кукольную улыбку, – но ты задела меня за живое. Раздражительный я стал за последние столетия, иной раз сам себя боюсь… Ну да ладно, забудем о плохом, – махнул рукой. – Пора как следует твое воскрешение отметить. Давненько я праздники не устраивал, давненько… А ну-ка закрой глазки. Закрой-закрой, не бойся.
Элли послушалась, думая о резких переменах настроения Скитальца. Очень не хотелось снова вызвать его гнев, в ушах все еще стоял звериный рев: «Ненавижу-у!..»
– А теперь открой, – попросил мужской голос.
Элли охнула, когда разомкнула веки, а через секунду охнула еще раз. Перед ней стоял натуральный Джонни Депп, самый любимый ее актер. И выглядел он так же, как в фильме «Сонная Лощина» в роли Экабота Крейна – бледная кожа, черные блестящие волосы, шляпа-цилиндр, темный сюртук. Фильм только-только вышел на большие экраны, и Элли посмотрела его буквально неделю назад в кинотеатре Шатуры, а потом уговорила папу купить видеокассету.
За нитку Джонни Депп держал красный воздушный шарик, на котором белыми буквами было написано: «С новой жизнью!» Шарик будто специально повернулся так, чтобы Элли без труда прочитала слова.
– С но-вой жизнь-ю! – проорал Джонни-Скиталец.
В тот же миг желтое небо озарили разноцветные вспышки салюта. Элли почувствовала себя принцессой, попавшей в сказочную страну – страну, в которой возможно все.
Скиталец протянул воздушный шарик. Она приняла подарок с трепетом, ей сейчас хотелось смеяться и плакать одновременно.
Грохот салюта стих, но вспышки продолжали раскрашивать небо. Заиграла музыка. Флейты, скрипки, виолончели, казалось, звучали отовсюду, даже из-под земли. Мелодия была красивой, стройной.
– Пойдем, – мягко произнес Скиталец и протянул руку с открытой ладонью.
Они шли по мощенной каменными плитами площади к зданию с куполообразной крышей, а в небе продолжали расцветать яркие цветы салюта. Сейчас Элли не думала ни о своей гибели в болоте, ни о родителях, ни о прошлой жизни. Восторг и ощущение собственной значимости затмили все. Она даже не сразу заметила, как нитка выскользнула из пальцев и шарик полетел над площадью, все выше и выше.
Поднялись по широким, растрескавшимся ступеням, проследовали между колонн и зашли в полукруглый, обрамленный фресками вход в здание.
Перед взором Элли предстал огромный зал. Везде горели свечи в массивных канделябрах, но были и современные, выглядевшие здесь довольно чуждо светильники с одинаковыми, похожими на шляпку гриба плафонами.
В центре зала стоял широкий овальный стол, вокруг которого в креслах с высокими спинками сидели мужчины и женщины в одеяниях разных эпох.
– А вот и мы! – воскликнул Джонни-Скиталец и вскинул руку.
Люди повскакивали со своих мест и тут же принялись аплодировать. Все смотрели на Элли, и от такого внимания ей стало не по себе.
Из темных проемов в стенах начали выбегать странные карлики с бледной сморщенной кожей и круглыми серебристыми глазами. Уродцы держали в тонких костистых руках подносы с яствами. Элли вдруг осознала, насколько голодна, очень хотелось чего-нибудь сладкого. В предвкушении она сглотнула сгустившуюся во рту слюну.
– Прошу, – Скиталец слегка наклонился и жестом пригласил Элли следовать к столу.
Пока шли к своим местам, он пояснил:
– Здесь собрались тридцать самых достойных. Как и я, эти люди станут твоими учителями.
Элли не понимала, чем удостоилась такой чести. Учителя, аплодисменты, салют. Такое к ней отношение немного пугало. Испытывая смущение, она заняла место за столом, рядом сел Скиталец.
– Эй! – крикнул он. – Ящик сюда тащите!
Карлики засуетились, двое из них, шаркая по полу когтями, промчались по залу и скрылись в темном проеме в стене.
Учителя заняли свои места за столом. Такую одежду, как у них, Элли видела только в исторических фильмах и на картинах. Трое из «достойных» особо ее впечатлили: пожилой индеец с длинными седыми волосами и носом как у орла; японец в кимоно и тощий, черный словно уголь мужчина в черном же фраке, высоком цилиндре на голове и с глазами, в которых будто угольки горели. Было в их движениях и в том, как они смотрели на других, что-то демоническое.
– При жизни многие из них служили мне, – проследив за ее взглядом, сказал Скиталец. – А когда умерли, я их воскресил. Кроме вон того черного во фраке… Это Барон Суббота собственной персоной. Когда я угодил в эту дыру, он уже был здесь. Странный парень, лишнего слова от него не дождешься, но его магия очень своеобразна, если будешь настойчива, он откроет тебе кое-какие секреты. – Понизил голос, кивнул в сторону пожилой, но не утратившей благородной красоты женщины в красном платье: – Обрати внимание во-он на ту даму… Это Катерина Сфорца, Тигрица из Форли. Держись ее, Элли, мой тебе совет. Она научит, как никогда не терять присутствия духа. По мне, так это самое важное.
Элли покосилась на карлика, разливающего из графина в бокал напиток малинового цвета.
– А это кто?
– Чудь белоглазая, – с отвращением в голосе ответил Скиталец. – Они когда-то были людьми, абсолютными моральными уродами. Насильники, педофилы, предатели, гнилые адвокаты… Ты их не жалей, они этого не заслуживают.