— С ними мы можем…
— Хватит, — скомандовал Родригес. В комнате снова воцарилась тишина, когда он опустился на свое место, раздув ноздри.
Через несколько мгновений Лара села. Ронин последовал ее примеру. На ее лице было выражение поражения.
Секунды отсчитывались на внутренних часах Ронина, растянувшись на минуту.
— Так вот что он там делает? — наконец спросил Родригес, глядя на Лару.
— Что?
— Убивает младенцев. Убивает всех, кто не подчиняется. Позволяет людям голодать. Это то, что Военачальник делает в Шайенне?
Она кивнула.
— Мы его игрушки. Он держит нас при себе до тех пор, пока мы не перестанем быть интересными или не станем доставлять слишком много хлопот. Нам нужно его разрешение, чтобы иметь детей, и если у пары будет больше одного ребенка… дитя убьют. Он никому не позволяет выращивать достаточно еды, чтобы выжить. Всему поселению приходится пользоваться одним водяным насосом, и он перекрывает подачу воды по своей прихоти.
Лара снова нашла руку Ронина, переплела их пальцы.
— Отношения между людьми и ботами запрещены. Мою сестру забрал синт, и когда он узнал об этом, он забил ее до смерти и разорвал бота на куски. Вскоре после этого он узнал обо мне и Ронине и охотился на нас в Пыли, как на зверей, — она сделала глубокий вдох и сжала руку Ронина. — В Шайенне нет надежды. Только он.
— У нас нет ресурсов, чтобы это исправить, Джек, — сказал Дэйв.
Долгое время Родригес внимательно изучал Лару.
— Это не то, что мы можем позволить себе игнорировать, Дэвид, — наконец сказал он.
— Они уже используют наши ресурсы без какой-либо оплаты. Уже обременяют наших людей. Теперь мы собираемся рисковать нашими жизнями ради них? Это не то решение, которое позволит этому месту работать долгие годы.
— Если есть жизнеспособная альтернатива этому месту, — сказал капитан Купер, наклоняясь вперед рядом с Нэнси, — это то, что мы должны рассмотреть. Андерсоны говорят, что у нас и так ограниченное время, и все мы знаем, что людям не суждено жить в таких дырах, как эта.
— Нам нужен солнечный свет, — добавила Нэнси. — Даже те немногие из нас, кто выходит на улицу, не получают его в достаточном количестве. Ультрафиолетовые лампы не справляются, и они не будут гореть вечно. Пожилые люди хрупки, а у слишком многих молодых проявляются признаки рахита.
— Будут ли ваши люди сражаться, мисс Брукс? Отдадут ли они свои жизни за шанс освободиться от Военачальника? — спросил Родригес.
— Я не могу говорить за них, но я думаю, что если бы им дали шанс, если бы им дали хоть немного надежды… они бы это сделали. У них больше ничего нет.
— А боты? — взгляд Родригеса метнулся к Ронину.
— Я не знаю. Большинство из них — гражданские лица, и я не могу угадать природу их программ. Железноголовые Военачальника будут сражаться за него, но что будет дальше, я не могу сказать с уверенностью. Хотя…
Ронин перевел взгляд на Ньютона. Первый голос, который Ронин услышал после реактивации, источник его старейшего неповрежденного воспоминания…
— Если кто-то и мог убедить их, то это был бы Пророк.
Пластины над оптикой Ньютона поднялись высоко, когда внимание зала привлек к нему.
— Истории, рассказываемые обо мне как о Пророке, преувеличены, — сказал он с легкой дрожью в голосе. — Это граничит с суеверной бессмыслицей…
— Ты тот, кто их разбудил, — сказал Уильям. — Поскольку с годами у ботов развились эмоции, это стало для них только более важным. История — мощная штука, независимо от того, из плоти мы или из металла.
— Но думать, что у меня есть какая-то особая власть над кем-то еще… Я не…
— Брукс, ты готова поговорить со своим народом? Сплотить на борьбу как можно больше людей? — спросил Родригес.
— Я сделаю все, что смогу, — сказала Лара.
Он кивнул и повернулся к Ньютону.
— Она снова собирается рискнуть всем, потому что думает, что это правильный поступок. А как насчет тебя? Ты поговоришь с ботами в Шайенне?
Ньютон нахмурился.
— Я… да. Да, я так и сделаю. Как бы нелогично ни было войти в логово нашего врага, встать посреди площади и спровоцировать бунт, я это сделаю.
— Лара все еще ранена, — сказал Ронин, — и любой железноголовый, который ее увидит, пристрелит ее на месте. Она не может вернуться в Шайенн.
Лара повернулась к нему.
— Я должна это сделать, Ронин.
— Это может сделать любой другой, — ответил он. — Ты нужна мне в безопасности. Живой.
Она высвободила руку и обхватила его подбородок.
— Я не могу просить их жертвовать собой и не быть готовой сделать то же самое. Я знаю тех людей, и они знают меня, — наклонившись вперед, она прижалась своим лбом к его лбу. — Мы не можем позволить Военачальнику продолжать в том же духе.
Его процессоры просчитали сотни, тысячи, миллионы возможностей. Бесчисленные способы, которыми все могло пойти не так, бесчисленные способы для него снова потерять ее. Навсегда. Но он знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что не выиграет эту битву. Он взял ее лицо в ладони и поцеловал, отключая вычисления, отбрасывая свое беспокойство.
— Она должна быть как можно дальше от любой драки, — сказал Ронин после того, как отстранился, поворачиваясь к Родригесу.
Полковник кивнул.
— Мы составим план на основе карты, которую ты нарисовал для нас. На данный момент, я уверен, мы все сыты по горло этой встречей. Мы снова соберемся завтра утром, чтобы начать приготовления, — Родригес поднял руку, заставляя Дэйва Эллиота замолчать, прежде чем тот успел вымолвить хоть слово. — Свободны.
Глава Тридцать Первая
Лара нажала на спусковой крючок. Пистолет выстрелил, и ее руки дернулись, но она удержалась на ногах и быстро навела ствол. Выстрел эхом разнесся по комнате, и в ушах у нее зазвенело, даже несмотря на беруши, которые дал ей Ронин.
Он наклонил голову вперед, коснувшись подбородком ее плеча. Его уверенное присутствие позади неё значительно облегчало управление оружием, но в то же время требовало понимания, чего стоит ожидать. Она многому научилась с тех пор, как стреляла в него в Шайенне.
Действительно, прицеливаться она стала гораздо лучше.
— Один фут, два дюйма влево и десять дюймов вниз от твоей отметки, — Голос Ронина был отчетливо слышен сквозь затычки для ушей, благодаря крошечной электронике, которая, по его словам, находилась внутри них. То, что он мог так точно определить расстояние, было столь же удивительно, сколь и обескураживающе.
Она посмотрела на него через плечо.
— Это немного ближе, чем раньше, — добавил он, ухмыляясь.
— На сколько? На дюйм?
— Вообще-то, на пять восьмых дюйма.
Лара закатила глаза и посмотрела вперед. Ее целью был маленький круг, нарисованный на деревянной доске в двадцати футах от нее. Она не могла отличить ни один из своих выстрелов от других, но она доверяла Ронину.
Сделав глубокий вдох, она прицелилась из пистолета и нажала на спусковой крючок. Снова раздался грохот. В левом верхнем углу доски треснуло дерево.
— Ближе. Только…
— В чем смысл? — спросила Лара, ставя оружие на предохранитель и опуская его. — Какой ущерб это может нанести?
— Никакого, если ты не начнешь улучшать прицельность.
Она повернулась к нему, прищурив глаза.
— Ронин.
— Это зависит от того, во что ты стреляешь.
— Ты чертовски хорошо знаешь, что я буду стрелять в бота.
— Не все боты устроены так, как я, — он постучал костяшками пальцев себе в грудь. Глухой стук был приглушен его одеждой, но она хорошо знала, что у него под кожей. — Этот пистолет едва ли оставил бы царапину на моем корпусе. Но не все приспешники Военачальника экипированы для войны.
— Какой от меня будет толк? Я не солдат, Ронин. Не должна ли я оставить стрельбу им?
— Ты та, кто настаивает на том, чтобы идти. Ты знаешь, какая от тебя будет польза, и если все пойдет по плану, тебе не придется делать ни единого выстрела. Но я не позволю тебе быть там, вдали от меня, без какого-либо способа защититься.
— Со мной будут солдаты.
Схватив ее за плечи, Ронин повернул ее спиной к цели.
— Никто из них — не я, — он медленно провел ладонью по ее руке, прежде чем накрыть ее ладонь своей.
Кожу Лары покалывало от его прикосновений. Когда он придвинулся ближе, прижимаясь телом к ее спине, ее дыхание участилось.
За два месяца, прошедших с тех пор, как они пребывают на базе, их физический контакт был нежным, теплым и ласковым, но не хватало близости, которой она так жаждала. Она знала, что он боялся причинить ей боль, и ненавидела то, что он считал ее такой хрупкой, даже после того, как несколько дней назад сняли шину.
— Оба глаза открыты, — его голос прозвучал так близко к ее уху, что она почти чувствовала его несуществующее дыхание на своей коже. — Направь всю руку прямо на цель, по одной прямой линии. Представь, что эта линия продолжается от ствола, и совмести ее с тем местом, куда ты хочешь попасть. Затем нажми на курок.
Было кое-что еще, что она предпочла бы представить.
Она прицелилась вдоль ствола и сняла предохранитель. Ронин убрал руку. Лара трижды нажала на спусковой крючок, делая паузы между каждым ударом ровно настолько, чтобы приноровиться к удару.
— Шесть дюймов ниже, два в…
— Я закончила, — сказала она, вытаскивая затычки для ушей и опуская их в карман, пришитый к ее юбке. Повернувшись к нему, она обхватила его рукой сзади за шею, не выпуская из рук пистолет, и прижалась к нему всем телом.
Ронин наклонился вперед и поднял руку, заведя ее за голову, чтобы выхватить пистолет из ее хватки. Он поставил его на предохранитель и вернул пистолет в кобуру на бедре.
— Ты никогда не научишься ничему новому, если позволишь себе так расстраиваться.
— Я не расстраиваюсь, — она коснулась губами его рта и прикусила нижнюю губу. — Я отвлекаюсь.
Ронин издал стон. Он обнял ее, запустив пальцы в ее волосы.