здесь, Кевин, — она уперла руки в бедра и склонила голову. — Мы хотим, чтобы ты вернулся домой, но психиатры говорят, что ты все еще… приспосабливаешься к изменениям.
— Они не разрешают мне видеться с детьми, Диана. Моими гребаными детьми! Прошло восемь месяцев, и я не видел их с тех пор, как впервые проснулся. Я не сплю, я не ем, я не пользуюсь гребаной ванной. Все, что я делаю, это думаю о жизни, которой я должен жить.
Диана встала и подошла к нему. Она протянула руку и нерешительно положила ладонь ему на плечо. Кевин отпрянул от нее, повернулся и сделал несколько шагов назад. Рука Дианы упала, и ее лицо сморщилось.
— Я знаю, это тяжело…
— Ты знаешь? — потребовал он, поворачиваясь к ней. Она отступила от его приближения, споткнувшись об один из стульев. Он схватил его и швырнул в стену, разбив вдребезги. — Ты думаешь, у тебя есть хоть какое-то гребаное представление о том, на что это похоже?
Диана протянула руки.
— Кевин, прекрати! Не делай этого!
— Ты знаешь? — он вонзил пальцы в шею и потянул, отрывая кусок синтетической кожи, обнажая металлические пластины челюстей и щеки. — Вот кто я сейчас! Пути назад нет, так что присмотрись повнимательнее, мать твою!
— Боже мой, — воскликнула Диана. — Это не ты. Это не ты! Мой Кевин никогда бы…
— Нет, я не твой Кевин. Он умер на операционном столе, — он повернулся и зашагал прочь от нее.
Дверь распахнулась, и несколько техников поспешили в комнату. Диану, всю в слезах, вывели.
Кевин оглянулся через плечо, пластины его челюсти задвигались, как будто он стиснул зубы. Он закрыл глаза. Видео потемнело.
Прошло несколько секунд, и появилось изображение. Темноволосая женщина с карими миндалевидными глазами откинулась на спинку сиденья, пощипывая переносицу. Она имела отдаленное сходство с Нэнси Купер. Книжные полки позади нее указывали на то, что комната была чем-то вроде офиса.
— Меня зовут доктор Джессика Юань. Я невролог, и я возглавляла команду, которая впервые разработала метод, с помощью которого сорока трех летнему Кевину Рэндаллу Тернеру перенесли его сознание в… роботизированное суррогатное тело. Процедура, по сути, прошла успешно. Существуют тысячи часов видеозаписей, документирующих как саму процедуру, так и нашу работу с мистером Тернером во время его выздоровления.
Она наклонилась вперед, поставив локти на стол, и запустила пальцы в волосы.
— Я делаю эту запись, потому что будущее этого проекта неопределенно. Война перекинулась на американскую землю, и военные проявляют все больший интерес к нашей работе, особенно к работе моего коллеги, доктора Уильяма Андерсона, который добился больших успехов в робототехнике и искусственном интеллекте. То, что они собираются конфисковать наши исследования, неизбежно, и мы ни черта не можем с этим поделать.
Вздохнув, она окинула взглядом пустой рабочий стол.
— Мы не предвидели последствий. Мы так упорно добивались этого, и… мы должны были догадаться. Я должна была догадаться. Психическое состояние мистера Тернера крайне неустойчиво. Он часто отказывается работать с нами, требуя встречи с женой и детьми, но его психиатры — доктора Фостер и Кьюринг — убеждены, что он представляет опасность для своей семьи. Он был близок к тому, чтобы причинить вред своей жене во время ее последнего визита шесть недель назад. Вот тогда-то он и сорвал с себя лицо.
Тяжело сглотнув, она откинулась на спинку стула и положила руки на стол.
— Очевидно, что масштабы изменений, которые он пережил, были слишком велики, чтобы его разум мог справиться с ними. Для него все изменилось. Он видит, слышит и чувствует так, как не должен видеть ни один человек. Повседневные телесные функции его прежней жизни исчезли, и это дало его и без того хрупкому разуму слишком много времени для блужданий. Он возмущен тем, кто он есть, и цепляется за то, кем он был. Возможно, это вопрос… психологической стойкости? Мы не знаем. Он единственный успешный кандидат. Возможно, пройти через это сломило бы любого… Все, что я знаю, это то, что он опасен. Боже, я не могу представить, что произойдет, если правительство попытается использовать его для производства солдат.
Ее голова поникла, пряди темных волос упали на лицо.
— Это не то, чего я хотела. Поверьте, никто из нас этого не хотел. Предполагалось, что это должно было помочь людям. В своем последнем интервью перед операцией он сказал нам, что риск стоил того, чтобы больше времени проводить со своей семьей. А теперь… Он, по сути, бессмертен, и он не может провести все это время с людьми, которых любил больше всего. Он сказал, что, если бы он умер во время процедуры, это избавило бы их от его страданий. И что же я сделала, как не испортила их последние воспоминания о нем?
Она откинула голову назад. В ее глазах заблестели слезы.
— Мне очень жаль, — прохрипела она и потянулась за камерой. Запись прервалась.
Тяжелая тишина воцарилась в военной комнате. Процессоры Ронина обработали информацию. Каким это был мир раньше?
— Мы сочли важным, чтобы все вы увидели это, — сказал Ньютон, — потому что мы хотим, чтобы вы поняли, что когда-то он был человеком. Я тесно сотрудничал с доктором Андерсоном на протяжении всей процедуры, и именно я восстановил Кевина Тернера, полностью зная его историю. Я надеялся, что он найдет новую цель в восстановлении этого мира. Я ошибся в своей оценке. Я не могу с уверенностью сказать, помнит ли он свою предыдущую жизнь. Он никак не намекал на это во время нашего короткого общения после того, как я активировал его. Несмотря на это, ясно, что он яростно дистанцировался от человечества. Пожалуйста, не обольщайтесь — он действует со злым умыслом, а не с холодной логикой, которую он демонстрирует.
Ньютон наклонил голову, положив оптику на стол.
— Обычно я бы не одобряю насилие. Доктор Андерсон не программировал это в мои функции, когда создавал меня, и наша совместная работа выполнялась в надежде достичь золотого века процветания и комфорта. Есть шанс, что где-то глубоко в его программировании что-то от Кевина Тернера и осталось в Военачальнике. Есть шанс, что с ним можно договориться.
Лара напряглась, впившись пальцами в руку Ронина.
— Но я не могу просить кого-либо из вас рисковать своей безопасностью ради такого шанса. Кевин Тернер страдал неоправданно, и все наши благие намерения не могут этого изменить. Пришло время положить конец его страданиям.
Рядом с Ронином Лара испустила долгий, медленный, прерывистый вздох, и напряжение в ее хватке ослабло.
Для ботов было естественно рассчитывать шансы, взвешивать вероятность в своих решениях. Возможно, функции Ронина по оценке риска были повреждены во время «Отключения» — он активно искал опасность, уходя в Пыль, и с ним следовало покончить тысячу раз. Но даже он мог оценить шансы.
Вероятность того, что нападавшие умрут, была гораздо выше, чем вероятность того, что Военачальника поколеблют слова.
— Я уверен, что у большинства из вас есть вопросы, — сказал Родригес, снова привлекая к себе все взгляды. — У меня тоже есть, но у нас нет ни времени, ни информации, чтобы ответить на все из них. Тем не менее, прежде чем я отпущу вас, я хочу повторить… в этом городе люди страдают каждый день. Люди, которые не знают, когда их ждет следующий прием пищи. Люди, у которых нет кого-то вроде Нэнси, кто заботился бы о них, когда они болеют. Люди, которые каждый день просыпаются с мыслью, что этот день может стать для них последним. Мы справимся с этим и поможем всем этим людям. Но мы также обеспечим наше собственное будущее. Это место никогда не предназначалось для постоянного поселения. Нам нужно солнце. Нам нужны поля для выращивания нашего урожая. Нам нужен открытый воздух. И нам нужно расширять наше сообщество, если мы хотим, чтобы оно процветало.
В комнате снова воцарилась тишина. Ронин осмотрел солдат своей оптикой. Многие из них были молоды и, вероятно, никогда не вступали в перестрелку с враждебными силами. Сколько из них умрет, прежде чем все это закончится? Многие ли осознавали свою смертность даже сейчас?
— Когда мы отправляемся? — спросила Лара.
— За три часа до рассвета. Подготовьте сегодня вечером свое снаряжение и ложитесь спать пораньше, — Родригес встал. — Свободны.
Все еще держа Лару за руку, Ронин вывел ее из комнаты среди небольшой группы солдат в форме. Они петляли по коридорам, толпа редела, пока они с Ларой не остались одни в длинном, безмолвном коридоре.
Данные, новые и старые, проносились через его процессоры, почти слишком быстро, чтобы он мог за ними угнаться. Они были отсортированы, просеяны, классифицированы и перенаправлены в бесчисленные симуляции, сопоставленные с бесчисленными потенциальными результатами.
Завтра они войдут в Шайенн, цитадель монстра, который убил десятки, если не сотни, невинных людей и ботов за время своего правления. Монстр, убивший Табиту. Который прикончил бы Ронина и Лару, если бы не Ньютон и чистая случайность.
Ронин уже признал почти невозможность самого существования Лары, непостижимые цепочки причинно-следственных связей, протянувшиеся через эпохи, чтобы в конечном итоге привести его к женщине, которую он любил. Их выживание представляло собой подобную совокупность случайных событий.
Внезапный шторм, их близость к деревенскому дому, обнаружение Ларой убежища за ним. Присутствие Ньютона внутри. Его решение оставаться в укрытии, пока железноголовые атакуют, и их решение не обыскивать убежище. Руководство Ньютона по поиску базы и готовность капитана Купера помочь нуждающимся незнакомцам. Преданность делу и талант Нэнси.
Любая из этих вещей могла быть компенсирована малейшим изменением в любой момент времени.
Его процессор внезапно связал это с чисто человеческой концепцией, которая всегда была за пределами его понимания.
Судьба.
Когда они вошли в свою комнату, Лара выдернула свою руку из его и повернулась к нему.
— Что у тебя в голове?