е, словно крылатая братия присутствовала при рождении мира и самому Богу воссылала хвалы. Слабость, объявшая тело Герефорда, на миг заставила его задуматься о том, а способен ли он будет пошевелиться в будущем.
А потом над ним склонилось ее лицо.
— Энн… — горько прошептал он. — Энн.
— Не говори. Тебе нельзя, — сказала она и заплакала.
— Энн… я умираю?
— Нет, нет!… — Ее затрясло. — Ты будешь жить. И ходить тоже будешь. Потом. Просто, когда ты пробил эту… дымку… Грот начал рушиться. Мы едва успели выбраться оттуда. На тебя рухнуло несколько больших друз. Ты был ранен… Тебя вытащил Олхаур.
— Лучше бы… он тебя… вытаскивал…
— Он и меня вытащил. Но без тебя я бы не пошла.
— Энн… Я люблю… тебя.
Она снова залилась безмолвными слезами.
— Я тоже люблю тебя, Дик. Очень люблю. Ты прости меня…
— Нет. Ты прости… ты прости… что я… подумал…
— Прости, что я подумала, будто ты собираешься меня… — Она вздохнула. — Я же знаю, что показалось.
Он не стал бы спорить, даже если бы мог. Только прикрыл глаза и наслаждался прикосновениями ее рук, ласкавших его волосы. А Серпиана продолжала:
— И со мной все в порядке. И с Трагерном. После того, что случилось, нас нашел Гвальхир. Он сказал, что со мной и с малышом все нормально. Ты не волнуйся. А печать… Знаешь, ты почти наполовину снял ее. Гвальхир сказал, что этого хватит надолго. Ты слышишь меня? — Она ласково провела рукой по его лбу.
— Слышу, — выдохнул он. — Потом… Через годы… кто-нибудь… снимет ее… до конца…