Но затем произошло сразу несколько драматических событий. Двенадцатого июля все учащиеся из группы «Меркурий» отправились в Северную Америку на каникулы. Восемнадцатого июля в переговорах было достигнуто окончательное соглашение, он был подписан. Первого августа Марс принял партию метана и ацетилена, и доставка отправилась сюда. Десятого августа все мы, находившиеся на Земле, возвратились в свои временные жилища. Мы понятия не имели о том, что происходило в то время. Но неужели тебе кажется, что эта последовательность событий – простое совпадение?
– Значит… – пробормотала Люинь, – Рунге сделал вывод, что все мы были заложниками? Гарантией мирной и безопасной доставки этого груза?
Чанья кивнула.
Люинь еле слышно пробормотала:
– Если следовать этой логике, то на протяжении пяти лет мы на Земле были заложниками – ради того, чтобы продолжалась торговля между планетами. А идея обучения на Земле была всего-навсего прикрытием.
Чанья взяла ее за руку:
– Я понимаю, что тебе не хочется этого слышать, но… если наше предположение верно, то твой дедушка включил тебя в состав группы «Меркурий» не из-за гибели твоих родителей, а потому, что ты внучка консула. То, что ты была с нами, успокаивало других родителей, чтобы они не видели, как это всё рискованно.
– Рискованно… – Люинь окончательно растерялась. – Ты хочешь сказать… что цель была в том, чтобы я рисковала наравне со всеми вами.
– А если бы это потребовалось, всех нас объявили бы героями Марса посмертно.
– Это ужасно!
– Мы всё же надеемся, что это неправда, – вмешался Сорин. – Вот почему мы изменили сценарий и добавили эту новую концовку – чтобы проследить за реакцией наших верховных руководителей. Если наше предположение – всего лишь плод слишком яркого воображения, то они только немного смутятся. Но если мы правы, то они будут вне себя от ярости.
– Концовка пьесы нацелена не только на твоего деда, – сказал Мира. – Это проверка для всей верховной власти. Возможно, консул всего этого не хотел, но хотели другие.
Люинь кивнула. Ее сердце бешено колотилось, мысли метались. Она вновь услышала обвинения и подозрения в адрес деда, и ее волнение и тревога набрали новую высоту. Она не хотела, чтобы другие видели, как сильно она огорчена, но не могла придумать, как уйти с репетиции, под каким предлогом. Еще и Анка куда-то исчез.
Она попробовала сменить тему:
– А как насчет всей остальной пьесы? Откуда взялись идеи?
– Всё основано на нашем личном опыте, конечно, – ответила Чанья. – И наверняка ты сама догадалась, где рассказана чья история.
– Насчет роли Аниты – я догадалась, что она основана на ее заметке о «защите авторских прав умерших», верно?
– Ага, ты права! – воскликнула Анита. – Я ведь изначально выдвинула эту идею просто так, почти ради смеха, а на днях узнала, что один американский конгрессмен предложил законопроект с точно такой же формулировкой! Если бы я знала, сразу бы запатентовала свою идею. Эх, я бы сейчас была богачкой и первой обладательницей внеземного патента на Земле!
– Понимаешь? Мы просто обязаны были включить этот момент в пьесу, – объяснил Сорин.
– Ой, ну ладно, – махнула рукой Анита. – Ты еще не устал от этого? Ты за последние два дня столько сцен добавил!
Друзья были веселы, и настроение у Люинь стало получше.
– А та сцена, что была после этой? – спросила она. – Она основана на том, что случилось с Рунге?
Анита кивнула:
– Еще и поэтому пьеса называется «Революция». Рунге участвовал в настоящей революции, и мы просто обязаны об этом вспомнить.
– Не сказала бы, что это была «настоящая революция», – покачала головой Люинь. – Просто собралась куча разгоряченной молодежи, которой делать было нечего и хотелось потусоваться. Они ничего не добились.
– А ты думаешь, что такое революция? – рассмеялась Анита. – Это она самая и есть.
Люинь тоже расхохоталась и наконец совсем избавилась от напряжения.
– Напомните мне, на какой день назначен наш спектакль?
– На последний день работы Творческой Ярмарки, – ответил Сорин. – У нас почти месяц на подготовку.
– Хорошо, теперь я смогу посещать все репетиции.
– Главное, сильно не переживай, – с душевной улыбкой проговорил Сорин. – В отличие от тех, кто на Ярмарке будет соревноваться, мы это всё придумали, чтобы повеселиться. Участвуй, только если сама хочешь. Не превращай репетиции в повинность.
Люинь кивнула. Расслабленная, легкая атмосфера в компании друзей подарила ей чувство общности с ними. Эти друзья всегда смеялись или улыбались, даже тогда, когда высказывали какие-то подозрения. Это согревало Люинь, утешало ее, опускало тревоги на дно озера ее сердца.
А еще она знала, о чем молчат ее друзья, чего они не показывают и почему. Высмеивая всё, что их окружало, и ведя себя так, словно просто веселятся, они скрывали отчаяние, в которое их приводили собственные мысли. Они ставили под вопрос всё, что видели вокруг, но не опускались до банального возмущения.
Чувствуя себя легко в этой компании, Люинь занялась разными делами. Она ходила по сцене, сколоченной из старых стеллажей, и смотрела, кому чем можно помочь, вязала гамаки из полотенец, сидя на полу, и улыбалась. Запрокинув голову, она увидела, что лучи послеполуденного солнца, светящие сквозь крышу склада, озаряют прозрачной радугой полумрак. В радужном свете, холодном, как лед, кружились пылинки.
Когда все были готовы уходить, Анка задержал Люинь. Он куда-то исчез в середине репетиции, никого не предупредив. Люинь исподволь гадала, с чем это связано, но Анка вскоре появился и молча встал на свое место в хоре. Он не стал ничего объяснять и вел себя так, словно ничего не случилось. Только после окончания репетиции он подошел к Люинь.
– Спасибо, что вчера связала меня с Пьером, – сказал он. – Я ему потом еще одно сообщение послал.
– Хорошо. И как вы поговорили?
– Нормально. Я только что ходил в его лабораторию, чтобы познакомиться с технологией изготовления разных пленок. Думаю, я смогу эту технологию применить.
– Применить? Но где?
– В ремонте моего истребителя. Я же тебе говорил, что сейчас он летать не может? И вот я подумал, что, если бы я смог нанести на крылья моей машины фотоэлектрическую пленку, это бы дало двигателям больше энергии. Пока, конечно, это просто идея. Нужно провести испытания.
– Пьер согласился тебе помочь?
– Согласился, но нам нужно придумать, как провести испытания так, чтобы об этом не узнал Фитц. Уверен: ему не понравится моя попытка взлететь самостоятельно и по-своему.
– И что же ты собираешься делать?
Анка посмотрел Люинь в глаза.
– Могла бы ты помочь мне… стать членом команды на Творческой Ярмарке? Наша эскадра никому не позволяет участвовать в Ярмарке, а вот команда, готовящаяся к конкурсу, имеет право просить о возможности использования лабораторий и производств. Так можно было бы скрыть, чем именно мы занимаемся. Пока я просто не понимаю, хватит ли времени.
– Теоретически команда может быть собрана до начала первого раунда конкурса. Но это… это уже завтра.
– Понимаю. Это слишком сложно.
– Дай мне попробовать, – решительно объявила Люинь. – Просто дай попробовать.
– Хорошо, – кивнул Анка. – Спасибо.
Люинь улыбнулась – так, словно это ничего не стоило. Конечно, ей хотелось помочь Анке. Ничего на свете она так сильно не хотела, как ему помочь. Ей было по душе, что Анка действует решительно и предан своему делу.
– Как же ты собираешься провести испытания?
– Прежде всего мне нужно собрать усовершенствованные крылья, а потом – провести тестовые полеты.
– Только излишне не рискуй. Не хочу, чтобы ты разбился!
– Не бойся, – Анка усмехнулся. – А делать вообще стоит только то, что рискованно.
Голос Анки эхом разлетался по пустому складу. Большая часть участников репетиции уже разошлась. Друзья Люинь уносили с собой коробки с костюмами и реквизитом. Люинь и Анка вышли из склада последними. Люинь легонько толкнула створку тяжелой складской двери. Послышался металлический лязг.
На следующее утро в детском районном центре проводился отбор участников Творческой Ярмарки.
Это было излюбленное развлечение для всех окрестных детей. Волновались все – независимо от того, участвовали они в конкурсе или нет. С раннего утра нескончаемым потоком к детскому центру стекались толпы подростков, юношей и девушек. Отдельные кварталы были невелики, но в каждом проживало не менее нескольких сотен школьников и студентов в возрасте, допустимом для участия в Творческой Ярмарке. Команды рассаживалась поодаль друг от друга, и вскоре зал стал похож на шумный рынок.
Место для конкурсного отбора особо не готовили. Не возводили сцены, не убирали с обычных мест оборудование. Но все столы и стулья были разрисованы изображениями сцен из классических мифов, повсюду были развешаны разноцветные флаги и плакаты, знакомящие зрителей с проектами разных команд.
Детский центр представлял собой интегрированное учебное заведение, в котором имелось много всего необходимого для обучения: это были и музыкальные инструменты, и всё, что нужно для рисунка и живописи, электрическая и оптическая аппаратура и так далее. Столы и стулья стали удобными подставками для демонстрации произведений и предметов, представляемых на конкурс разными командами, и нужно было всего лишь убрать со столов ручки и листы бумаги, обычно лежавшие там. Некоторые команды трудились с рассвета. На столах были расставлены всевозможные машины, скульптуры, художественные инсталляции, и всё это походило на войско, выстроившееся для парада по стойке «смирно».
Среди толпы зрителей находилась и Люинь. Всё это было ей очень знакомо и вызывало ностальгию. Она покинула Марс, еще не успев начать посещать факультативные занятия или мастерские, поэтому лучше прочего ей запомнился детский центр. Она смотрела по сторонам, и из воздуха словно бы возникали обрывки этих воспоминаний. Рядом со стеной зазвучали строчки из песенки пастуха, которую она пела, где-то на полках остались следы – там, где к ним прикасались ее пальцы, а на столах были видны пятнышки от случайно пролитой ею краски. В воздухе мелькали потускневшие оборки ее ярких платьев. Люинь видела себя – гораздо более невинную, чем теперь. В возрасте от пяти до тринадцати лет здесь она проводила большую часть дня. Ее взгляд скользил по стенам, столам и прочим предметам, и воспоминания просыпались – так оживают и обретают истинные размеры и форму высушенные овощи, погруженные в воду.