По залу ходили несколько учителей. Это были судьи отборочного раунда. За ними семенила группа участников конкурса – она напоминала длинный шлейф платья старинной аристократки. Мнение судей сильно сказывалось на финальной оценке, поэтому все конкурирующие команды были готовы представить учителям свои проекты быстро и наиболее привлекательно.
– Ломар Неа, великий модельер двадцать первого века, черпал идеи из современных танцев и пытался определять одежду, как взаимоотношения человеческого тела и космоса. Наш дизайн призван расширить этот подход…
Джиэль оживленно тараторила, ради пущей выразительности размахивая руками. Она репетировала эту речь целую неделю, а вчера легла спать очень поздно – всё упражнялась для презентации.
– …Большинство людей считает одежду средством для того, чтобы согреться, или украшением. При этом люди отстранены от природы и космоса и противопоставлены им. Мы все знаем, что духовная цель каждой личности состоит в том, чтобы разорвать путы банального мышления и постоянно обновляться. Мы изготовили эти доспехи для этой самой цели. Превращая солнечный свет в электричество, этот материал годится не только для изготовления космических скафандров и костюмов для шахтеров. Он представляет собой новейшую концептуальную конструкцию: нашему телу больше не нужно прятаться от природы, но способно обнять природу, приобрести ее…
Джиэль лучисто улыбалась учителям. Она говорила с уверенностью и естественным изяществом. Репетиция до поздней ночи сделала свое дело. Время от времени Джиэль бросала взгляды на стоящую в толпе зрителей Люинь. Та подбадривала ее, одобрительно кивая. Рядом с Джиэль стоял Дэниел в бледно-голубом костюме из нового материала. Джиэль рассказывала, а он то раздувал грудь, то запрокидывал голову, то принимал самые разные позы, заимствованные у древнегреческих статуй.
Глядя на Джиэль, Люинь вспоминала старый дом на Земле, где почти год прожила с компанией политических еретиков. Там она познакомилась с одной девушкой, которая, так же как Джиэль, непрерывно повторяла слово «новшество» для описания всего на свете. Впечатление было такое, словно жизнь Джиэль до отказа наполнена новыми идеями, новыми концепциями, новыми страстями – совсем как у тех людей, с которыми Люинь долго жила под одной крышей.
Они тоже восхваляли новшества. Они стремились наполнять всякими новинками свою гедонистическую жизнь. Они были авангардистами и носили странную одежду и экспериментировали с новыми наркотиками, они презирали старые усталые мегаполисы и искали совершенно иного образа жизни. Люинь тусовалась с этими людьми и вместе с ними участвовала в захвате поместий богачей. Эти люди вплетали цветы и травы в свою одежду, они разбирали на части старые эскалаторы и превращали их в «горки», с которых можно было скатываться в захваченном старом доме. Джиэль говорила о новшествах, как те люди, с которыми Люинь жила на Земле под одной крышей, но они понятия не имели о жизни друг друга.
Среди тех людей на Земле был один австралиец, которого все называли Кенгуру. Это был добродушный лысый мужчина средних лет. С ним Люинь была знакома дольше всех других землян. Он не одевался так странно, как остальные «еретики», не участвовал в акциях протеста с ними. У него была работа в музее – он там играл роль статуи. По всей видимости, его туда устроил художник, стремящийся бросить вызов традиционному подходу к скульптуре. Порой он утаскивал из музея старинные охотничьи трофеи и раскладывал их на площади, чтобы напугать горожан, которые никогда не видели диких животных. Однажды он перед офисным зданием разлил свежий бетон и оставил на нем отпечатки туфель, ботинок, а также следы зверей. Люинь не могла понять, как Кенгуру сходят с рук такие шутки, почему его до сих пор не поймали, а он только радовался своему беспечному существованию.
Люинь и вспоминала прошлое, и разглядывала толпу зрителей, перемещающуюся по залу. Джиэль, закончив презентацию, взволнованно подошла к ней. У нее на лбу выступили капельки испарины. Прижав руку к сердцу, она вопросительно посмотрела на Люинь. Люинь улыбнулась подруге и подбадривающе пожала ее пухлую руку.
Одна за другой красочные презентации встречали учителей, и всё это были новые и интересные проекты. Аплодисменты и восторженные возгласы вспыхивали и утихали. Всё больше подростков, юношей и девушек присоединялись к «шлейфу», тянущемуся за учителями.
Люинь увидела работу Бренды и еще двоих девушек. Они создали двустороннюю картину, напоминающую старинную традиционную китайскую двустороннюю вышивку. Холст был прозрачным. На одной стороне была изображена погрузившаяся в глубокие раздумья девушка, а на другой – шагающий юноша. С каждой стороны было видно только одно изображение, а вот звезды и луны горели с обеих сторон. Люинь не могла догадаться, как это было сделано.
Процессия наконец обошла все представленные командами экспонаты и возвратилась в центр длинного зала, где должны были быть подсчитаны набранные баллы.
Подняв вверх руку с электронным блокнотом, Джин, одна из учителей, громко спросила:
– Все ли проекты показаны судьям?
Зрители с замиранием сердца ждали.
– Всего на сегодняшний день свои проекты представили сто двенадцать команд, – сообщила Джин. – Если конкурсантов больше нет, то этот предварительный раунд я объявляю законченным.
Другие учителя стали убирать свои блокноты с заметками.
Люинь решила, что это – ее единственный шанс. Стараясь не обращать внимание на то, как у нее сосет под ложечкой от волнения, она громко выговорила:
– Есть еще один проект!
Голос Люинь эхом разлетелся по притихшему залу. Она сделала шаг вперед и, не глядя ни на кого из изумленных конкурсантов и зрителей, медленно пошла к одному из самых больших столов в центре зала. Там она осторожно отодвинула в стороны несколько экспонатов и расчистила небольшое пространство на темно-синей скатерти. Люинь достала небольшой камешек, который несколько дней назад взяла у Рейни, и положила его на освободившееся место. Желтоватый камень, шершавый, не совсем правильной шарообразной формы, выглядел тусклым и незначительным рядом с другими проектами.
Люинь посмотрела в глаза Джин.
– Что это такое? – спросила обескураженная учительница.
Люинь улыбнулась:
– Это мой проект. Называется «В одиночестве».
Учителя переглянулись – как и зрители. Посреди красочных сложных конструкций, роботов и произведений искусства камешек выглядел так примитивно и неуклюже, что казался оскорбительным. Он совершенно не вписывался в конкурсную выставку. Казалось, другие проекты попятились подальше от камешка – так пятятся зеваки от человека, подозреваемого в совершении преступления. Люинь обвела всех спокойным, бесстрастным взглядом. Именно такого изумленного безмолвия она и ожидала.
Миновала почти целая минута. Джин медленно выговорила:
– Идея… хорошая. – Она медленно повернулась ко всем остальным и, всеми силами стараясь говорить так, словно ничего неожиданного не случилось, сказала: – Проект Люинь – напоминание всем нам о том, что не стоит ограничиваться только высокими технологиями в своем творчестве. Нам всем следует расширять свое сознание.
Люинь облегченно вздохнула и благодарно улыбнулась Джин.
Итак, первый, предварительный этап конкурса наконец завершился. Все участники принялись разбирать свои экспонаты. Снова зазвучал смех, стало шумно. Красочные флаги снимали со стен так же легко, как и развешивали. Шумная толпа заполнила зал, а про маленький одинокий камешек все забыли, как будто его не существовало.
На прощание Джиэль обняла Люинь за талию и прошептала:
– Как ты до этого додумалась? И ведь ни слова не говорила!
– А, ты про камешек? А я не слишком долго думала.
– Но это так креативно!
– Ты так думаешь?
Люинь улыбнулась и подумала: «Он неуместен». Взяв камешек со стола, она вспомнила о Рейни, о себе, о своих друзьях из группы «Меркурий», и настроение у нее стало мрачным.
Сначала она думала совсем ничего не приносить на конкурс и просто ткнуть пальцем в воздух и сказать, что ее творение именуется «Мечта». Но в итоге она решили, что это будет выглядеть слишком пессимистично. После знакомства с Кенгуру она себя творческим человеком совсем не считала. Да, она была очень чувствительна и всё воспринимала глубоко, но ведь это еще так далеко от творчества.
За всё утро она увидела только один проект, который показался ей по-настоящему творческим: это был большой тонкостенный пустой стеклянный шар, внутрь которого был помещен еще один стеклянный шар, поменьше, а внутри второго шара находился третий, а внутри третьего – еще один… Самый маленький шар вообще невозможно было разглядеть. На поверхности каждого из них были выгравированы рисунки: земля, дома, детские горки, фабрики… а на наружной поверхности самого большого шара, если хорошенько приглядеться, можно было различить крошечных людей, занятых самыми разными делами. Их ноги крепко стояли на стекле, и все они смотрели внутрь, в самый центр концентрических шаров.
Вся эта конструкция была подвешена высоко, чтобы слои разных миров просвечивали через почти невидимое стекло. Многослойная проекция притягивала взгляд. Люинь не могла сообразить, как это было сделано. Она долго разглядывала хрустальные сферы, вглядывалась внутрь сквозь бесконечное повторение концентрических оболочек, рассматривала миры разного размера, но при этом похожие. А когда она разглядывала поверхность самого большого шара, она словно бы видела перед собой перевернутый небесный купол изнутри, и в конце концов у нее возникло такое чувство, что это она перевернута вверх ногами, вывернута наизнанку и брошена в глубины бесконечного космоса.
Крылья
Начиная с середины двадцать первого века личные самолеты стали главным транспортным средством на Земле. Города разрастались, здания становились всё выше, наземные транспортные сети были перегружены, и людям пришлось взлетать в небо на крылатых машинах.