– Следи за мной, – сказал он. – Тебе нужно просто спрыгнуть следом за мной и всё делать так, как делаю я.
Он помахал рукой Рунге. Тот махнул рукой в знак того, что всё понял. Из кормы бурового катера выставился прочный шест, к которому был крепко привязан конец тросика.
Катер медленно тронулся с места.
– Помнишь, ты говорила про двоих людей, связанных одной веревкой? – спросил Анка и подбодрил Люинь улыбкой.
Когда почти вся длина тросика была выбрана, Анка сделал несколько шагов по уступу и спрыгнул. Тросик потащил его за собой.
В одно мгновение размотались десять метров тросика, отделявшие Анку от Люинь; она инстинктивно последовала за другом и спрыгнула с уступа. В следующее мгновение она уже была в воздухе, и ее сознание совершенно опустело. Она падала и чувствовала, что ее тянут вперед, а к ней навстречу летела земля. Люинь не шевелилась и думала только о гибели.
Однако ее падение замедлилось. Ветер подхватил ее крылья – как невидимая рука. Люинь наконец смогла сделать вдох, страх отступил. Она увидела, что тросик тянется ниже ее, впереди. Они с Анкой уподобились двум парящим в воздухе воздушным змеям, которых тянут за веревочки.
Люинь раскинула руки и ноги. Она больше ничего не боялась и позволила себе наслаждение чувством полета. Рунге въехал в не слишком глубокий каньон. Вскоре впереди показалось место, где ущелье заканчивалось.
– Прокачу вас по новому маршруту – мы его вчера обнаружили, когда пытались спрятаться от экраноплана, – взволнованно сообщил Рунге.
Буровой катер выплыл на открытое пространство и свернул в другой каньон. Поворот получился резким. Люинь и Анку пронесло по воздуху совсем рядом со стенкой ущелья.
– Эй! – прокричал Анка. – Поосторожнее нельзя?
Рунге и не подумал извиниться.
– Да вы хоть знаете, где мы находимся? Вон там мы нашли каменную плиту с надписью. Обрыв Анджелы.
– Так вот что это такое! – изумленно прокричала Люинь.
– Именно так, – отозвался Рунге. – Это то самое место, которое ты искала.
Люинь развернулась в воздухе, чтобы посмотреть на крутой склон, мимо которого они только что пролетели, – ведь это было место рождения ее деда. У подножия скал лежала большая каменная плита. Они удалялись. Разглядеть ущелье более подробно было невозможно. Оно не слишком отличалось от всех остальных каньонов, сбегавшихся к кратеру. Красноватые склоны стояли безмолвно, как миллионы лет назад. Они ничего не помнили ни о рождении, ни о смерти, ни о войне, начавшейся из-за этого, ни о мемориальной плите, которой люди отметили это место. Люинь то и дело оглядывалась, но ущелье быстро исчезало позади.
Она наконец увидела Обрыв Анджелы.
В наушниках вновь зазвучал голос Рунге:
– Внимание направо, – посоветовал он.
Ущелье с Обрывом Анджелы закончилось. Они вылетели в новый кратер.
Он был больше вчерашнего, и здесь, в самом центре дна чаши кратера стояло круглое металлическое здание, построенное просто и четко. Постройка имела форму паука, чьи лапы крепко-накрепко закреплены в почве. Все детали постройки были белыми или серебристыми, ее окружали воздушные суда самых разных размеров и конструкций. И на здании, и на летательных аппаратах красовалась эмблема в виде языков пламени.
– Анка, что это такое? – спросила Люинь.
Анка промолчал.
– Никто из нас не может догадаться, что это, – взволнованно произнес Рунге. – Мы об этом месте никогда не слышали. Это загадка какая-то. Когда вернемся в город, надо будет всё разузнать.
Анка не сказал ни слова.
– Вы оба не догадываетесь, что бы это такое могло быть? – спросил Рунге.
– Нет, – ответила Люинь за себя и за Анку, и сердце у нее ушло в пятки, когда она увидела выражение глаз своего возлюбленного.
Шахтерский корабль летел вперед, набирая скорость. Времени на тревоги не оставалось. Сорин предупредил Анку и Люинь:
– Мы вот-вот окажемся над равнинами. Будьте осторожны.
Его голос еще не успел затихнуть в наушниках, а пейзаж резко изменился.
Люинь ощутила, что какая-то сила словно бы схватила ее за талию и бросила в сторону. Она полетела быстрее. При этом направление полета менялось непредсказуемо. Тросик сильно натянулся. Она смотрела по сторонам.
Во все стороны до самого горизонта раскинулась золотистая ровная поверхность. Линия, отделявшая день от ночи, выглядела резко. Там, вдали, клубились тучи желтого песка. Вдалеке уже был виден Марс-Сити, он вырастал на глазах. Под ярким солнцем бесчисленные стеклянные купола сверкали над бескрайним морем песка, словно облако из мыльных пузырей. Голубоватые прожилки туннелей для поездов вились вокруг куполов, словно кровеносные сосуды, и таяли вдалеке, как бобовые стебли, протянувшиеся в небо.
Сейчас город казался колодцем посреди пустыни – колодцем, окруженным зеленью надежды. На него хотелось смотреть, не отрывая глаз. Люинь внезапно ощутила ту мотивацию, которая двигала освоением Марса. С детства она видела, как ее родственники и их друзья отправляются в странствия к неизведанному. Не оборачиваясь назад, они вгрызались в горы добытой руды, летали к Юпитеру, совершали немыслимые подвиги в вакууме космоса. И это не была борьба за выживание. Нет, эти люди улетали отсюда только потому, что этот город считали домом – этот прозрачный, эфирный город. Он означал тепло, свет, безопасность. В пустыне он хранил энергию солнца. В разреженном воздухе дарил надежду. И покуда первопроходцы-исследователи могли видеть этот город, у них хватало отваги улетать в неизвестность. Воинам достаточно было верить, что за далью космического холода их ждет этот город, и они храбро продолжали битвы. Люинь не знала, успели ли ее родители взглянуть на город в последний раз перед гибелью. Она надеялась, что успели, и от этого их боль стала меньше.
Во второй раз Анка и Люинь танцевали в воздухе между открытым небом и землей. В прошлый раз они видели пылающий красный диск заходящего солнца над облаками песка. А сейчас они смотрели на легкий, как облако, город под лучами утреннего светила. Люинь казалось, что она сама превращается в легкую тучку, что ей не нужно ничем управлять, не нужны никакие силы. Нужно было только парить в воздухе и вместе с ветром мчаться к далекому горизонту.
Песок и пыль закружились в воздухе. Сердце Люинь было открыто нараспашку. Она летела на легких крыльях.
Облаков на Марсе не существовало. В то время как бушевала песчаная буря, собравшиеся в Зале Совета с волнением смотрели на разбушевавшийся песок.
В плане зал представлял собой прямоугольник, к которому в одном конце был добавлен полукруг. Стеклянный пол имитировал мраморные плиты. Вдоль обеих длинных сторон прямоугольной части зала стояло по четыре колонны в классическом древнегреческом стиле, а между колоннами возвышались массивные бронзовые статуи, позади которых на стенах висели боевые марсианские знамена. На полукруглой части зала размещался золоченый подиум с эмблемой Большой Печати Марса. Ниже изображения печати красовалась надпись на семидесяти пяти языках: «Марс, Моя Родина».
Дугообразная стена за подиумом представляла собой гигантский экран. Сейчас на экране демонстрировался вид пустыни. Четыре массивных корабля стояли в ряд наготове, в ожидании приказа. Их серебристая обшивка сверкала под солнцем. Проходила последняя проверка перед взлетом. Позади, над горизонтом, вздымались тучи песка.
На подиуме стоял Ганс Слоун. Он старался успокоить собравшуюся в зале толпу. А ропот толпы звучал непрерывно, но порой он был подобен рокоту моря перед бурей, а порой – шелесту пены на гребнях волн. По твердому полу звонко, барабанными дробями стучали каблуки.
Аудитория была настолько взбудоражена, что на экран мало кто смотрел. Клубы песка приближались, но большинство людей не осознавало опасности. Несколько матерей, сбившись в кучку, утирали слезы. Отцы сбивались в группы, шли к подиуму, требовали от Ганса ответов на свои вопросы и умоляли его отправить на поиски больше кораблей.
И только тогда, когда на экране возник серый силуэт бурового катера и стали видны фигуры юноши и девушки, танцующих в воздухе, их родители мгновенно бросились ближе к экрану.
Тишина в Зале Совета длилась до тех пор, пока из коридора, ведущего к Залу Совета, не донеслись развеселые голоса молодых людей.
– Клянусь, ты вел корабль, как пьяный маньяк!
– Не надо меня обвинять! Сбоку на нас надвигалась песчаная буря! Мне пришлось вести корабль именно так, чтобы вы удержались в воздухе!
Войдя в зал, молодые люди сняли шлемы и тряхнули головой, чтобы расправить волосы. Их веселые глаза были полны бесстрашной энергии. Казалось, ветер унес прочь тучи тревоги, а принес солнечный свет. Но тут они увидели лица родителей, и их голоса сразу стихли, а шаги стали осторожными и скованными. Парни и девушки, шагавшие толпой, отделились друг от друга и почти бессознательно выпрямились.
Тишина в зале была подобна невидимой силе, мягко и незримо обезоружившей дикий ветер. Молодые люди остановились посередине зала и молча переглянулись. Некоторые матери были готовы броситься к своим детям и обнять их, но их удержали отцы. Воздух в Зале Совета словно бы заморозился.
Ганс, всё еще стоявший на подиуме, прокашлялся. Его взгляд был непоколебим, а морщинистое лицо казалось выкованным из железа. Голос подобно тупому ножу разрезал наполненный тревогой воздух.
– Прежде всего я очень рад, что вы благополучно возвратились. Вы доказали свои способности и отвагу во время этого неожиданного приключения. – Суровое выражение лица придавало его словам вес. – Однако я должен спросить у каждого из вас, осознаете ли вы, чего ваши действия стоили другим? Безответственная, недозволенная экспедиция встревожила и напугала ваших родителей и учителей.
Ганс сделал паузу и обвел взглядом молодых людей и их родителей. В зале воцарилась непроницаемая тишина. Консул Марса заметил, что многие нервно сжали кулаки.
– Самый большой шаг на пути от молодого умника к зрелому взрослому человеку состоит в том, чтобы научиться брать на себя ответственность за собственные действия. Вы нарушили правила, предпринимаемые для безопасности города. Украв разрешение на вылет и покинув город без авторизации, вы подвергли себя и весь народ огромной опасности. Если бы кто-то из вас пострадал, последствия были бы печальными. Даже юный учащийся, который ведет себя столь беспечно, должен быть наказан. Являясь частью воспитания будущих здравомыслящих граждан Марсианской Республики, такое наказание необходимо и оправдано.