Руди постарался скрыть раздражение. Ему очень хотелось воспользоваться такой возможностью и поговорить с сестрой по душам, но мгновение миновало, развеялось, как дым.
Руди был не настолько поглощен собой, чтобы не понимать, что нравится Джиэль, но думать он мог только о Чанье. Мало кому из девушек удалось произвести на него такое яркое впечатление после одной-единственной встречи. Уголки глаз Чаньи были приподняты, словно крылышки птицы, а еще Руди понравилось то, как гордо она себя ведет. Чанья была красива без излишеств. Руди не слишком важны были ее воззрения, но она его очень заинтересовала. Обычно он не расспрашивал Люинь о девушках, как только что расспросил о Чанье.
Выйдя из дома, Руди обернулся и увидел сестру у окна. Та задумчиво смотрела в сторону горизонта.
– Я слышала, что ты продвигаешь свою технологию магнитных вагонов, – проговорила Джиэль.
– Угу.
– Это чудесно. – Джиэль мило улыбнулась. – Я тут подумала: может быть, ты сумел бы изготовить подвешенные к рельсу кабинки в форме буквы «С»? Можно было бы занавесить их яркой драпировкой спереди.
– В принципе, можно было бы это сделать, – ответил Руди без особого энтузиазма.
– А можно было бы разместить под сиденьем небольшую платформу и украсить ее цветами?
– Да, конечно.
– А как насчет того, чтобы устроить перед входом в каждый дом зону ожидания?
– А какой в этом смысл?
– Ну вот например: парень может там поджидать свою девушку, которая едет к нему на свидание в магнитном вагончике или кабинке. – Джиэль улыбнулась Руди. – Может быть, большого смысла в этом нет, но жизнь была бы так скучна, если бы во всём был смысл. Надо же во всё добавлять хоть немного креатива, верно?
«Креатива…» – с тоской подумал Руди, беспомощно посмотрел на Джиэль и мысленно вздохнул.
Он подумал о том, что, пожалуй, наконец понял, какое изобретение на Марсе является самым важным. Это был не центральный архив и не двигатель на основе ядерного синтеза. Это был мини-мейкер. Программируемое, простое в использовании устройство, мини-мейкер мог собирать небольшие предметы из различного сырья. Изменяя программы, можно было так настроить мини-мейкер, чтобы он изготавливал несколько вариантов базового предмета. Изначально эти устройства были спроектированы для изолированных форпостов, но затем другие изобретатели расширили их возможности. Галиман применял мини-мейкеры для конструирования домов, а позже Тайлер начал использовать их для дизайна одежды.
«Женщины всегда размышляют о креативе с точки зрения того, как что-то будет выглядеть, – думал Руди. – Тут бы они изменили цвет, тут добавили бы бантик. А может быть, придумали бы сиденье в форме яичной скорлупы, а потом решили бы, что занимаются “дизайном”. Но их не интересует концепция, сама идея! Как хорошо, что у нас есть мини-мейкер, чтобы женщины с утра до вечера занимались “креативом” и изменяли свою внешность.
Да, надо, чтобы женщины постоянно чем-то были заняты, а иначе они превратят мир в сущую неразбериху».
В половине девятого, после ежедневной прогулки после ужина, Руди заглянул в бар «Дон Жуан», завсегдатаями которого в последнее время стали многие законодатели. Руди вошел и обвел взглядом зал. Ричардсон, Уорд, Франц и Хуан – все они были здесь. Это порадовало Руди.
Зал бара «Дон Жуан» был невелик, но пользовался успехом, поскольку тут стояли длинные столы. В большинстве баров маленькие столики находились на приличном расстоянии один от другого, а в «Дон Жуане» была возможность большой компанией устроиться за одним столом. Длинная стойка изгибалась под прямыми углами и шла вдоль стен. Возле нее тоже можно было стоять и вести беседы. Освещение в баре было тускловатым, выбор спиртного не впечатлял, а вот декор таил в себе нечто невыразимое, влек к риску. В полумраке этого бара все вели себя смелее.
Руди нашел свободное место ближе к краю одного из длинных столов и налил себе вина. Вскоре он вступил в текущий за столом разговор. Руди откинулся на спинку стула, водрузил одну ногу на стол и время от времени смеялся, слушая потешные истории. Рядом с ним сидел краснолицый лысеющий мужчина средних лет. Он слегка заикался. Франц шептался с каким-то человеком. Ричардсон стоял около стойки и время от времени поглядывал на часы, как будто кого-то ждал.
Руди заметил, что сквозь толпу завсегдатаев бара к нему пробирается Хуан. Его круглое темное лицо блестело после принятых доз алкоголя, он громко хохотал, перешучиваясь на ходу с разными людьми, и крепко хлопал их по плечу. Хуан многозначительно глянул на Руди, но хотя Руди встретился с ним глазами, притворился, что этого не заметил. Хуан с довольным видом отвернулся.
– Ты заказал треску! Помню, как будто это было вчера! – крикнул Хуан основательно подвыпившему мужчине.
– Да ты что! – со смехом отозвался тот. – Я треску не ел больше двух лет!
– Спорим? Можем у Люси спросить. Она там была.
– На что спорим?
Руди продолжал разговор с лысоватым соседом, но не очень-то слушал, что тот говорит. Держа в руке бокал, он смотрел по сторонам и был погружен в свои размышления. Посреди шума, смеха и звона бокалов он думал о своих шагах на протяжении последних двух лет и о своем новом проекте.
Прозаседав в Совете два года, он испытывал смешанные чувства. Руди мечтал сразу же там утвердиться, но довольно быстро понял, что никому нет дела до того, что он собирается сказать. Всем было безразлично и то, что он раньше срока закончил учебу и был лучшим учеником в классе, и даже то, что он внук консула. Никто не желал отклоняться от заведенной процедуры из-за того, что Руди был так уникален. На самом деле, уникальным его никто не считал. У всех законодателей имелись собственные гордые истории достижений и деяний, и никто не обращал внимания на нового младшего члена Совета. Впервые в жизни Руди игнорировали. На протяжении первого года заседаний в Совете у него было такое чувство, что он свалился с вершины жизни к ее подножию.
Однако Руди умел приспосабливаться. Вскоре он смирился с реальностью своего положения, с ролью самого незначительного представителя этого августейшего собрания. Он проводил часы в центральном архиве, изучая биографии и заслуги всех законодателей – резюме, научные достижения, высказанные предложения, отчеты о голосовании по этим предложениям, отзывы общественности, жалобы, политические взгляды и политический стиль.
На его взгляд, структура Совета представляла собой нечто наподобие трехмерной модели местности, и картина становилась всё более ясной по мере того, как он добавлял к ней деталь за деталью. И вот сейчас он видел определенные схемы в компаниях людей, которые вели беседы в баре, и мог определить, в общем, цели каждого из участников разговора. Он понемногу начал манипулировать людьми – а ведь когда-то думал, что это ему никогда не понадобится. Руди никому не рассказывал об этих переменах в себе – даже деду.
«Говорят, я никогда не переживал неудач, – думал он, – но это потому, что никто не знает о моих неудачах. Очень много таких людей, которые целыми днями бродят, опустив голову, будто им досталось самое худшее из того, что может предложить удача, а на самом деле ничего ужасного с ними не произошло. Они думают, что не пройти тест – это просто крах. Какая глупость. Единственная неудача, достойная размышлений, – это расстояние от идеалов до реальности. У кого нет идеалов, тот не имеет права говорить о неудачах».
Руди запрокинул голову и осушил бокал залпом. А когда поставил бокал на стол, увидел, что рядом с ним уселся Хуан. Продолжая смеяться над какой-то недавней шуткой, Хуан обнял Руди за плечи и приветственно поднял стакан – так он поступал при встрече со всеми завсегдатаями бара. Руди ощутил тяжесть руки Хуана, но овладел собой, непринужденно улыбнулся и чокнулся с другом деда.
– Хорошо, что ты пришел, – прошептал Хуан. – Я только что получил важные данные разведки.
Руди очень громко расхохотался – как будто услышал невероятно смешную шутку. Опустив голову, он шепнул, едва шевеля губами:
– Что за данные?
Хуан отвел взгляд и еще немного посмеялся.
– Есть точное подтверждение того, что Земля собирается строить новые оборонительные базы на Луне.
– Значит, они подозревают, что что-то происходит.
– Определенно.
– И что же ты хочешь предпринять?
– Нам нужно торопиться. Если они закончат постройку баз, будет слишком поздно.
– Понимаю. Тебе что-то нужно от меня?
– Подожди пока. Я с тобой свяжусь.
Хуан отстранился, захохотал и так хлопнул Руди по плечу, словно только что рассказал ему пошлый анекдот. В завершение спектакля Руди скорчил смущенную физиономию и покраснел. Хуан встал и вскоре вступил в разговор с кем-то еще. Он медленно продвигался к стойке, и его бочкообразное тело покачивалось на ходу. Остановившись перед высокорослым мужчиной, Хуан завел с ним разговор о какой-то чепухе. Руди опустил голову – так, словно задумался о чем-то. Для других посетителей бара он выглядел так, словно слегка перебрал.
Новый инженерный план мог вот-вот обрести четкие очертания. Все смогут увидеть, что вскоре на Марсе наступит новая эра. И природную среду, и социальное устройство ждали грандиозные перемены, подобные тому, как если бы машину разобрали, а потом из ее частей собрали нечто совершенно новое. Каждому имело смысл задуматься о своем положении при новом общественном порядке.
Руди понятия не имел о том, как будет развиваться новое будущее Марса, но он знал, что они творят историю. Это будет первая попытка – не только в марсианской истории, но и в истории человечества – терраформировать планету. Одни сплошные перемены и бурная деятельность, и будущее, обещавшее возможности и неопределенность. Руди чувствовал, как его буквально распирает от волнения. Он понимал, что, вероятно, в будущем его сочтут злодеем за участие в этой трансформации, но он верил, что в грядущем найдутся и другие – те, кто будет жалеть о том, что в этом не принимали участия. В такое время людям были нужны сильные лидеры. Кто бы ни внес больший вклад в общее дело, именно они выйдут на середину политической сцены будущего, как это сделали его дед со своими соратниками после войны. И Руди был к этому готов.