Это видение открылось ему настолько неожиданно, что какое-то время Джесс попросту отказывался верить своим глазам. Здесь, у острова, корабль?! Под каким он флагом и каким образом оказался у острова, никакого значения для Джесса уже не имело. Главное, что там, в кажущемся недалеке, стоял корабль. Не выброшенный на мель, не разломленный на прибрежных скалах, он дрейфовал с приспущенными парусами, направляясь к западной оконечности мыса, поскольку команда его, очевидно, намеревалась осмотреть все западное побережье и отдохнуть где-то там, в заливе между полуостровами.
Душа, само естество Марра буквально возликовали. Все недавние грезы по поводу тихой долины, райских лугов и хижины у подножия гор как-то сразу же показались ему полусонным бредом истосковавшегося по земле морского скитальца. Джесс вдруг вновь осознал, что он – моряк, только моряк и никто больше, а потому никакие блага этого острова, никакие прелести сухопутной, «земной» жизни не способны лишить его права снова и снова откликаться на зов парусов и рев океанского шторма, на пленительную неизвестность всего того, что сокрыто за горизонтом. Новые острова, новые материки, новые неизведанные берега, романтика пиратских абордажей и лихих набегов на прибрежные селения… Что в этом мире способно заменить ему весь этот рыцарский набор джентльмена удачи?!
Пристанище корабля оказалось значительно дальше, чем это казалось с вершины гряды, однако первого штурмана это уже не останавливало. Он спешил, преодолевая отдельные, поросшие невысокой сочной травой участки прыткой трусцой, хотя каждый такой шаг давался ему с болью, пронизывающей все тело с головы до пят. Подгоняло первого штурмана еще и то, что, чуть опережая его, под парусом и веслами, продвигался баркас. Он шел – мог идти – лишь от «Нормандца». А поскольку на «Нормандце» такого баркаса не было, то принадлежать он мог только этому линкору. И Джесс очень опасался, что, приняв гребцов на борт, судно уйдет. Не имеет значения, в каком именно направлении.
Пока он, в конце концов, добрался до небольшого залива, корабль, на котором был поднят Веселый Роджер, уже бросил якорь почти у самого берега, и к отмели одна за другой причалили две шлюпки с матросами, решившими, по всей вероятности, устроить себе отдых и запастись фруктами и водой. В любом случае Джесс Марр считал, что ему отчаянно повезло. Взобравшись на невысокое плато, отторгнутое от прибрежной низины крутой, почти отвесной скалой, он выждал, пока к берегу пристанет и тот баркас, что «сопровождал» его. Между экипажем баркаса и одним из «отдыхающих» моряков – очевидно, капитаном – разгорелась небольшая стычка, которая, впрочем, довольно быстро угасла. Но Джесс видел, как один из баркасников указывал рукой в сторону «Нормандца» и что-то вспыльчиво, гневно объяснял предводителю. Скорее всего понуждал немедленно поднять паруса и разнести остатки фрегата в щепки. Но предводитель не торопился. У него был свой расчет.
Как только страсти улеглись, матросы сразу же отправились осматривать окрестности. Один из матросов поравнялся с той расщелиной, в которой затаился первый штурман.
– Я здесь, парень! – окликнул его Марр, как раз в тот момент, когда моряк рассматривал попавшуюся ему под руку ягоду, очень похожую на крупную, несозревшую сливу. – Не вздумай кричать! – и навел на него двуствольный пистолет. – Он выстрелит намного раньше, чем кто-либо услышит твой крик.
– Вот и получается, что кричать бессмысленно, – осенил свое лицо скупой ироничной ухмылкой рослый веснушчатый парень, задержав в загорелых узловатых руках только что сломленную ветку со «сливами». – Кто ты и какой антихрист занес тебя на эту скалу?
– Меня зовут Марр. Джесс Марр. И хватит обо мне. Твое имя?
– Джим Баррлоу. Что, до сих пор слышать не приходилось?
– А ты считаешь себя известным? Что это за корабль?
– Нашей команды.
– Когда я размозжу твой череп, умник Джим Баррлоу, ты сразу же поглупеешь. Еще раз спрашиваю: что это за корабль? Кажется, «Черный принц»?
– Во всяком случае, только под таким названием его знают все капитаны военных английских кораблей, пытающихся избавить от него воды Нового Света.
– И кто его капитан?
– Досточтимый дон Коссар, – все с той же едкой иронией представил предводителя пиратов Баррлоу. И Марр почувствовал, что парень этот и в самом деле не из пугливых. Есть в нем, просматривается что-то такое: от пиратского рока до рыцарского фатума.
– Почему «Черный принц» оказался у Острова Привидений?
– Почти неделю мы ремонтировали его у соседнего острова. – Джим пожевал сливу, поморщился и, брезгливо выплюнув косточку, протянул ветку Марру, предлагая отведать. – Прекрасные, должен я тебе поведать, были деньки. Каждое утро на берег спускалось до двух десятков местных амазонок. Некоторые из них со временем падали от усталости и засыпали прямо на прибрежном песке.
– Расчувствовал ты меня, бродяга. Местное племя, как я понял, вас не трогало?
– Вождь принимал Коссара как бледнолицего брата. Капитан же – истинный испанец, презирающий в этом мире всех, включая своих собратьев-испанцев, – мерзко отплевывался, но терпел. Что еще интересует тебя?
Неподалеку, за рыжеватой скалой, основательно, болезненно прихрамывая, появился матрос. Опершись рукой о валун, он окликнул Джима, поинтересовался, не набрел ли тот на источник, но Баррлоу послал его к черту, объявив при этом, что набрел лишь на зелье местных колдунов. Моряка сие не прельстило и, медленно обходя плато, на котором засел Марр, он направился в глубь острова. Джесс облегченно вздохнул. Окружить его на этом взгорье ничего не стоило, а долго уходить от преследования он, с его раной, вряд ли смог бы.
– А ты, конечно, с «Нормандца»?
– Был в его команде.
– Но тебя не признали, а глядя на повязку, можно предположить, что прежде чем ты бежал на сушу, попытались убить.
– Так оно все и было.
– Только что мы подходили к «Нормандцу» на баркасе.
– Я был в глубине острова, но слышал что-то похожее на выстрелы.
– Одного нашего моряка мы там уже потеряли.
В молчании, которым пираты увенчали свой диалог, улавливалось нечто такое, что способно было если не сдружить, то уж, во всяком случае, примирить их.
– Но если уж тебя изгнали с «Нормандца», значит, придется идти на «Черного принца». Правда, я не советовал бы тебе объявляться прямо сейчас, пока Коссар лют на всех вас за убитого матроса. Лучше потерпеть. Шлюпка у тебя есть?
Джесс засомневался, стоит ли раскрывать свои возможности, а потому довольно неохотно признал:
– Есть.
– Тогда я намекну капитану. Чуть попозже.
– Вы собираетесь нападать на «Нормандец»? – встревоженно спросил Джесс.
– Вряд ли капитан откажется от такой затеи. Это правда, что в трюмах «Нормандца» водится золотишко?
– Слух такой есть. Вот только есть ли оно там на самом деле? Сомневаюсь.
Уточнять и спорить Баррлоу не стал. Пренебрежительно взглянув на Джесса, он повернулся и, не обращая внимания на все еще наставленное на него оружие, побрел в сторону шлюпок.
Море… В сознании Констанции оно представало как таинственный неземной мир, в глубинах которого зарождалась иная – совершенно не похожая на человеческую, земную – жизнь, властвовали таинственные законы и совершались столь же таинственные, никаким богам земным не подвластные деяния.
Старинный, выложенный из огромных диких камней особняк виконта Леопольда Грея мрачно высился посреди небольшого плато, сокрытого от глаз людских в горной, обрамленной скалами, чаше, буроватые склоны которой напоминали стенки утерянной апостолами чаши Грааля.
Нелюдимое, всем окрестным миром отторгаемое родовое гнездо виконтов де Греев порождало столь же нелюдимых обитателей. Предки Констанции по отцовской и материнской линии происходили из Франции, из Бретани. Свой наследственный титул ее прадед получил по повелению французского короля за мужество, проявленное во время сражения с испанцами. Но затем, во время очередной религиозной смуты, он, как гугенот, чуть было не погиб от рук наемного убийцы. Уже раненным он с трудом добрался до моря, наткнулся на какую-то лодку, обрубил конец и сумел отойти на ней за минуту до того, как на прибрежном склоне появились конные преследователи.
…Дом этот, выстроенный невесть когда и кем на берегу Ирландского моря, находился всего в трех милях от окраины городка Уэркингтон, но всякий раз, когда Констанция оказывалась в нем, она чувствовала себя так, словно из шумного портового города ее сослали на затерянный посреди океана, безлюдный и почти безжизненный остров.
Позже, когда ей исполнилось тринадцать, виконт де Грей навсегда переехал в Виндхуд, как именовалась эта нелюдимая местность, и с тех пор появляться в городе его заставляла лишь самая крайняя необходимость. Да и то подчинялся он ей неохотно. Очевидно, виконт был достаточно состоятельным человеком, чтобы позволять себе даже такое вот, бедственно-аристократическое, отшельничество.
Однако «странности детства», как называла их про себя Констанция, на этом не заканчивались. Некоторые подробности ее происхождения так и оставались для Констанции загадкой. Тем не менее, она знала, что, оказавшись в Уэркинготоне, Леопольд Грей поначалу жил у своего родственника, отпрыска древнего нормандского рыцарского рода. И кто знает, как сложилась бы его дальнейшая судьба, если бы однажды в залив Солуэй-Ферт не вошел корабль под провидческим названием «Добрый самаритянин».
Когда после двухдневной стоянки в порту Уэркингтона, где команда приводила свое судно в порядок, проклиная жестокие шторма океанов, оно пошло дальше, к берегам Шотландии, капитан не досчитался одного матроса – Артура Керда, ушедшего с корабля ночью, во время вахты, вместе со своим матросским сундучком. На самом же деле этим матросом оказалась Кэрол Керд, рослая, плечистая и довольно смазливая служанка виконта.
Разузнав от вернувшейся после смуты в родовое имение матери Леопольда о том, что в Англии ее сын, скорее всего, может обитать у своего родственника в Уэркингтоне, Кэрол решилась на поразительную авантюру. Переодевшись в мужское платье – ей и раньше приходилось прибегать к подобным переодеваниям, когда она исполняла роль шпиона виконта Грея или когда, в облике вооруженного слуги, уезжала с ним в лес, чтобы вместо охоты предаваться любовным забавам в одном из охотничьих домиков, – она на рыбацкой шхуне переправилась на один из Нормандских островов, в Сент-Хелиер, где, по рекомендации шкипера шхуны, так и не распознавшего в ней женщины, но тем не менее подружившегося с храбрым и словоохотливым новичком, нанялась на парусник, шедший до Ливерпуля. А уж там, через неделю, дождалась судна, которое должно было высадить небольшой отряд солдат на побережье неподалеку от Уэркингтона, чтобы усилить гарнизон крепости, сдерживавшей набеги ирландских пиратов.