– Вы намерены принимать их условия, капитан? – спросил Гунн безо всяких обиняков.
– Смотря какие. Переговоры есть переговоры, и если Коссар…
– Нам не следует принимать условия этого испанца, – весьма непочтительно прервал его боцман, – каковыми бы они ни были. Этот мерзавец может предложить нам только одно: сдаться на его милость, предоставив ему все наши сокровища.
– Но при этом предложит войти в состав его команды.
– Именно это он и намерен предложить нам, но лишь для того, чтобы заполучить сокровища, сведения о которых вырвет из нас под любыми пытками. А заполучив их, решит, что мы лишние. Нет уж, капитан, мы тут с командой решили, что, пока сможем, будем защищать свой «Нормандец», а затем отойдем в глубь острова или на «Адмирала Дрейка». Словом, мы не намерены идти на поклон к испанцу.
– Но «Адмирал Дрейк» вряд ли будет в состоянии пересечь океан. Еще не известно, в каком состоянии нам удастся вывести его из Бухты Отшельника…
– Мне почему-то казалось, что раньше вы были более уверены в возможностях своего фрегата, командор.
– Поскольку никакого иного судна поблизости не наблюдалось.
– Мы и в самом деле решили, что ничего хорошего от Коссара нам не дождаться, – сурово поддержал боцмана Внебрачный Лорд. – Вент, скажи свое последнее слово.
– Как перед королевским судьей, стоя под виселицей, – ни мгновения не колеблясь, присоединился к ним бомбардир. – Мы можем войти в команду только того корабля, на котором не будут знать о сокровищах «Нормандца». Иначе нам их не сохранить.
– И на котором нас воспримут как часть команды погибшего корабля, – разъяснил Внебрачный Лорд. – Добравшись до ближайшего порта, мы наймем какой-нибудь барк и вернемся сюда, чтобы забрать свое состояние. При этом команду барка мы составим такую, чтобы ни в одном из матросов не сомневались. Я все верно скомпоновал, боцман Гунн-Истребитель?
– Абсолютно, два ржавых якоря им всем под виселицу! Вот только никому еще не удавалось сформировать из портового сброда команды, в которой ни в одном моряке можно было бы не сомневаться.
– Потому что при найме на судно, – поддержал его Вент, – даже самые отпетые бунтовщики, изгнанные аж с предыдущих кораблей, вдруг превращаются в бордельных ангелочков.
Поднявшись на квартердек[21], Джесс Марр оказался перед среднего роста тучным детиной со слегка припухшими, полусонными глазками. Он был облачен в кирасу, прикрытую пурпурным, как у римских консулов во время боя, плащом, а на широком ремне висели две кобуры с пистолетами и короткий, узкий, крайне редко встречающийся среди моряков, но, очевидно, довольно удобный в рукопашном бою меч.
– Слушай, англичанин, ты рассматриваешь меня так, словно уже прицениваешься к трофеям, – по-английски Коссар говорил с заметным акцентом, старательно подбирая слова. И хотя Джесс неплохо владел испанским, но все же решил до поры до времени не раскрывать этого, упорно придерживаясь английского.
– Это не так, сэр. Я прибыл сюда, потому что уже несколько дней вынужден был скрываться в пещерах, что вон над той бухтой, сразу за мысом Спасенных. Попал я туда после того, как мне удалось избежать гибели. Вот, взгляните… – повернулся к нему спиной.
Лишь мельком бросив взгляд на рану Марра, капитан подозвал врача, и тот объявил, что рана недавняя, ножевая, и что заживает она плохо, обрастая нагноившимися волдырями.
– Он совершенно прав, – охотно подтвердил реноме лекаря-англичанина Джесс Марр. – Все так и было. Недавняя, ножевая, гниль… Сразу видно, что с лекарем вам повезло.
– По совместительству он выполняет у нас и роль палача, – мрачно осадил его словоизлияние Коссар. – Поскольку пока что не обзавелись профессиональным. Поэтому советую быть искренним, как перед последним причастием. Рану ты мог получить в обычной драке. После чего бежал на остров.
– А может, и не бежал, синьор капитан, – вмешался один из офицеров, стоявших по обе стороны от капитана, словно телохранители. – Капитан Рольф мог использовать полученную где-то этим человеком рану, чтобы подослать его к нам на корабль… Есть на что сослаться.
– Не спорю, могло случиться и такое, – спокойно признал Джесс. – Но очень скоро вы убедитесь, что я готов сражаться против тех, что остались на борту «Нормандца», а любой из оказавшихся в плену матросов этой, собранной Рольфом, команды подтвердит, что все было именно так, как я только что изложил.
Капитан и офицеры удрученно помолчали. Невозмутимость, с которой пришелец-островитянин отверг выдвинутое ими «висельничное» предположение, очень смахивала на искреннюю.
Поскольку солнце клонилось к закату, а на обломках «Нормандца» поднять паруса и бежать от него не могли, Коссар явно не торопился. У него и так было слишком мало людей, и терять их в бою с жалкой горсткой команды «Нормандца» ему не хотелось. Кроме того, все знали, что Коссар страдал от мнительной подозрительности. Всякого нового человека, появлявшегося под его командованием, он встречал так, как если бы тот был давным-давно уличен в намерении отравить его или поднять бунт. Поэтому никого не удивляло, что Коссар лично по несколько раз допрашивал новичков, заставляя своих приближенных устраивать им всевозможные проверки.
Лицо одного из матросов, что держался несколько особняком, показалось Джессу знакомым. Да, это был тот самый Джим Баррлоу, с которым он беседовал на острове. Встретившись взглядами, Джесс и Джим тотчас же отвернулись, давая понять друг другу, что не станут посвящать капитана в тайну своей встречи.
– Хорошо, пойдем ко мне в каюту, – обронил Коссар после долгого, устрашающего, как занесенная, но почему-то замершая на плече палача секира, молчания. – А вы, бездельники, чего уставились? – обратился он к группе матросов, которые должны были спустить шлюпку. – Ты, Вечный Смертник, – прикрикнул он на Джима Баррлоу, – отправляйся к Рольфу и скажи, что его штурман уже у нас. Теперь нам все известно, а потому у него есть очень простой выход: сесть в шлюпку и прибыть сюда, чтобы стать матросом моей команды. Если он сделает это немедленно и без каких-либо оговорок, я, возможно, забуду о том, что вчера его люди убили лучшего из моих матросов.
– Если же нет? – задал Баррлоу один из самых наивных вопросов, которые только способен был задать в этой ситуации.
– Если же нет, пусть пеняет на себя. И вообще, все они там – безмозглые англичане и прочие выродки, – Коссар совершенно забыл, что часть его команды состоит из все тех же англичан, ирландцев и «прочих выродков», среди которых завелось два португальца, венецианец и даже невесть как оказавшийся в этой части света хорват.
– Хорошо, капитан. Рольфу и его кровопийцам я скажу все, что вами велено, – без особого энтузиазма заверил его Баррлоу, приказывая пиратам, стоявшим у лебедки, спускать шлюпку на воду.
Джессу сразу же бросилось в глаза, что когда-то каюта капитана была роскошно обставленной, однако теперь здесь царил такой раскардаш, словно только вчера в ней сражались остатки команды этого некогда военного судна испанцев: перила кровати были рассечены, одна из висевших на стене картин прострелена пулей; на огромном, кованом сундуке отчетливо видны засечки, сделанные то ли боевой секирой, то ли алебардой, а еще – следы взлома. Вдобавок ко всему, стол капитана был заставлен всевозможными мисками, в которых виднелись остатки яств, но притрагиваться к которым уже было рискованно.
Однако весь этот натюрморт безалаберности хозяина каюты явно не смущал. Хотя пропахла она так, словно лишь час назад в ней располагался припортовый бордель, оказавшийся к тому же по соседству с ночлежкой. Усевшись в старинное венецианское кресло, высокая спинка которого была украшена изощренной арабеской, он горделиво указал доктору и двум офицерам на свободные кресла и, пренебрежительно ткнув в сторону Марра коротким, полусогнутым пальцем, процедил:
– А ты будешь стоять и отвечать. И если хоть в одном слове я почувствую неправду, мои бездельники тотчас же вздернут тебя. Прямо здесь.
Проследив за движением его пальца, Джесс, к изумлению своему, обнаружил, что стоит прямо под свисающей с потолочной балки петлей. Открытие это буквально повергло его в шок. Не от страха перед «капитанской виселицей», а от возмущения: это до какой же грани нравственного падения нужно дойти, чтобы устраивать виселицу прямо у себя, в священном для каждого моряка месте – капитанской каюте?!
А ведь совершенно очевидно, что подвесил он сию петлю не для легкого устрашения и не для того, чтобы попугать его: мотается она здесь наверняка давно – возможно, с того самого дня, когда владельцем каюты стал этот корабельный могильщик. И если он прав и его корабельный доктор по совместительству превращен в корабельного палача, тогда…
«Нет, – резко прервал свои размышления Джесс, – ты никогда не станешь служить под началом этого мерзавца. Появившись здесь по своей воле, ты совершил одну из своих дичайших глупостей».
– В моих ответах, сэр, все будет выглядеть так, как оно есть на самом деле. В конце концов я не пленник ваш, капитан, а – присутствующие здесь джентльмены свидетели – всего лишь гость. Я сам прибыл на корабль. Моряк, много лет считавшийся одним из лучших штурманов Вест-Индии, появился здесь только для того, чтобы спросить: «Не нужен ли вам хороший штурман, сэр?» Если не нужен, тогда я, пожалуй, вернусь на остров и дождусь более подходящего судна.
Молвив это, Марр вначале набыченно уставился на Коссара, а затем, не давая ему опомниться, уселся в ближайшее кресло, почти столь же массивное, как и кресло капитана. Присутствовавшие моряки охнули от удивления. Они были уверены, что в следующее мгновение Коссар прикажет вздернуть наглеца.
– А теперь спрашивайте, джентльмены, я – весь внимание, – спокойно молвил тем временем этот наглец.
Коссар что-то недовольно промычал про себя и, поднявшись, грузно прошелся по каюте. В то время, когда офицеры молча наблюдали за ним, сам Джесс мечтательно смотрел в увенчанное готическим шпилем окно. Чувствовал он себя в эти минуты прескверно, однако прекрасно понимал, что, оказавшись на борту «Черного принца», предал не только Рольфа, но и Анну Норвуд. Узнав от него об истинной числе