– Друг мой Джордано, я давно чувствовал, что ты у нас проживешь недолго. Я говорил с Виветтой, и она согласна отпустить с тобой сына.
– А сам мальчуган? Как он?
– Ну, он-то на седьмом небе от счастья. Да и может ли быть иначе?
Джордано собрал всех членов семьи и торжественно обещал заботиться о Ченчо, как о собственном сыне.
– Моя судьба будет его судьбой, мы будем делить с ним и радость и горе. И все мои знания я передам Ченчо. – Он обратился к мальчику: – Ты хочешь этого?
– О, монсеньер! – Ченчо зарделся от восторга.
Несколько дней Джордано провел в размышлениях, а потом уединился с Алессо для важного разговора.
– Друг Алессо, – сказал Бруно, – я решил сбросить монашеское одеяние и надеть светское платье.
Алессо побледнел:
– Ты знаешь, чем это грозит?
Джордано знал. Орденский устав налагал на отступника, отказавшегося от рясы, самые суровые наказания, вплоть до смертной казни. Даже раскаявшись, он подвергался строгому тюремному заключению и мог быть прощен только папой или великим магистром[180] ордена, но не ранее чем через двадцать лет.
Однако останавливаться на полдороге не стоило. Сбросив белую рясу, Бруно думал сбить с толку преследователей и затеряться в массе простых людей. А список его «грехов» и без того был велик: ему, скрывшемуся от суда святейшей инквизиции, и так грозила смерть.
Алессо в конце концов согласился с доводами Бруно и послал в Неаполь рыбака Джулио. Тот вернулся через неделю и привез большой сверток. В свертке оказались два костюма, какие носят люди среднего сословия. Костюмы были примерены и оказались впору. Деревенский цирюльник сделал Бруно светскую прическу, благо тот не пробривал тонзуру уже месяца два и она заросла.
Джордано и Ченчо выглядели как учитель и его помощник, странствующие в поисках заработка. Беглецов следовало снабдить документами: без этого путешествовать по Италии, то и дело пересекая пограничные заставы, было невозможно. Но выход отыскался. Рыбак Джулио не так давно спас тонувшую в море дочь градоначальника Поццуоли, и по его просьбе благодарный отец выдал для Бруно паспорт на имя Джованни Сенья, магистра семи свободных искусств. Алессо написал племяннику проездное свидетельство, скрепив его церковной печатью. Казалось, можно было отправляться, но Джордано попросил отложить отъезд. Он положил перед Алессо несколько дукатов и сказал:
– На кольчугу для Ченчо.
Священник возражал, но Бруно был тверд.
– Мой спутник будет подвергаться тем же опасностям, что и я, он должен быть защищен от них.
Ронка уступил. Ченчо исчез из деревни вместе с Джулио и вернулся через несколько дней, гордый до невозможности. Ему купили кольчугу «на рост», но это не смущало мальчика. Кинжал для него сковал деревенский кузнец.
Все было готово, и настал час разлуки. Жители Сан-Микеле и среди них мальчишки, люто завидовавшие Ченчо Альтовити, вышли провожать Джордано Бруно и его спутника. Прощаясь, Ченчо взял за руку сестренку Пьеретту и сказал, строго глядя ей в глаза:
– Если будешь плохо смотреть за дедушкой Лодовико, я с тобой расправлюсь, когда вернусь!..
Скоро косой парус маленькой лодки растаял в блестящей синеве. Джулио держал курс в открытое море, чтобы там перехватить корабль, идущий на север.
Но долго еще смотрели обитатели Сан-Микеле в морскую синь, а сгорбленный Тансилло грустно качал седой головой: он уже не надеялся встретиться со своим любимцем…
Жребий был брошен, и далекий опасный мир поглотил скитальцев.
Глава третьяШпионы святейшей инквизиции
Хиль Ромеро, поправляясь, пролежал несколько дней в гостинице под Римом. И в эти дни он дал клятву: разыскать, схватить Джордано Бруно, хотя бы для этого пришлось обшарить всю Италию и потратить на это годы…
Бруно давно находился в безопасности на утесах Сан-Микеле, когда Ромеро постучался в калитку Сан-Доминико Маджоре. Униженный, исхудалый, испанец походил на дьявола, изгнанного из ада за провинности.
Аббат, приор и главный инквизитор собрались выслушать доклад Ромеро. Суровое лицо инквизитора было неподвижно, как всегда, мессер Порчелли кипятился, прерывая речь Хиля бранью по адресу Бруно, настоятель был рад бегству Джордано. Без обвиняемого процесс не мог возобновиться, а на процессе вскрывались неприятные для Паскуа вещи: его могли обвинить в недостаточной строгости, в попустительстве распространению запрещенных идей.
Прелаты решили: злокозненного нарушителя орденского устава и законов церкви схватить во что бы то ни стало. Брату Хилю Ромеро вместо попорченной водой грамоты были выданы новые полномочия для преследования и ареста преступника. Хиля снабдили крупной суммой денег, дали право привлекать на помощь всех, кого он сочтет нужным.
Получив такие большие возможности, Хиль начал действовать. Ближайшим помощником он избрал своего давнего знакомца Андреа Кучильо.
В лице Кучильо Хиль Ромеро нашел ценного помощника. Кучильо опирался не только на неаполитанских бандитов, но и на разбойников других городов и областей, так как все они были связаны круговой порукой.
Ромеро и Кучильо разослали агентов по всем дорогам, ведущим из Рима, и в порты, где Бруно мог сесть на корабль: в Салерно, Поццуоли, Гаэту, Чивитавеккью…
У посланцев Ромеро было точное описание наружности Джордано: средний рост, правильные красивые черты лица, синие глаза с грустным и порой гордым взглядом, волнистые русые волосы. На одежду рекомендовалось не обращать особого внимания: Бруно мог сбросить рясу.
Шпионы вынюхивали, расспрашивали хозяев гостиниц и таверн, погонщиков мулов, содержателей почтовых карет, бродячих фокусников и музыкантов, торговцев. Нищие тоже были вовлечены на поиски монаха-отступника. У них было свое братство, и главе этого братства Хиль обещал награду за успешную помощь. А нищие, сидевшие на папертях церквей и городских площадях, на обочинах больших дорог, видели и запоминали многое.
Как круги от камня, брошенного в воду, распространяются все шире и шире, так и преследователи беглеца Джордано уходили все дальше от Рима, где обосновался Хиль Ромеро. Они двигались на юг, к Мессинскому заливу, шли на север, через Папскую область, через Тоскану и Лукку, через герцогство Феррара и Модена, к границам Генуэзской республики, Пармы и Пьяченцы, Венеции.
Италия велика, но вряд ли бы Бруно спал спокойно, если бы знал, с какой неумолимой настойчивостью свора ищеек святейшей инквизиции рыщет повсюду, по всем мелким и крупным итальянским государствам.
Неделя проходила за неделей, а след Джордано Бруно не удавалось найти. Являлись бродяги из Тосканы, странствующие монахи из Феррары и Пьяченцы, нищие из Урбино и Лукки, и все говорили о том, что Бруно они не нашли. Хиль начинал приходить в отчаяние.
«Неужели Бруно оставил Италию и скрылся за границу – во Францию или в Германию, в Швейцарию?.. Тогда инквизиция бессильна…» – мрачно думал Ромеро.
Но в начале июня явился гонец с известием, которого так долго ждал мстительный испанец: Джордано в Ноли.[181] Гонец, член шайки Кучильо, бывший рыбак, вел поиски на севере, на побережье Лигурийского моря. Он нанимался на рыбачьи суда, производившие лов у берегов и посещавшие мелкие и крупные порты. После разъездов, отнявших много недель, шпион попал в Ноли, и там ему удалось обнаружить человека, по всем приметам похожего на того, кого ищут. Правда, он ходит в светской одежде и, как удалось выяснить соглядатаю, называет себя магистром семи свободных искусств Джованни Сенья. Но этот Сенья, мирянин, крестится, как священник: сыщик узнал это от надежного человека.
Одарив шпиона золотом, монах отпустил его и вызвал Кучильо.
– Ты немедленно отправляешься в Чивитавеккью. Там сядешь на корабль, идущий в Геную. Оттуда поедешь в Ноли и там схватишь еретика Бруно.
– Я должен доставить его в Рим? – спросил бандит.
– Нет! – Глаз испанца яростно блеснул. – Сейчас меня вызывают в Неаполь, но я сам явлюсь за Бруно в Ноли. Ты представляешь себе, Кучильо, какое это будет дьявольское наслаждение спускаться в сырой трюм корабля к красавчику Джордано, закованному в цепи, не имеющему иной пищи, кроме заплесневелой корки хлеба, и иных собеседников, кроме крыс и пауков. Ха-ха-ха!..
– Вы мстительны, преподобный отец, это мне нравится.
Ромеро и Кучильо расстались в полной надежде на успех своего предприятия.
Глава четвертаяНоли
Лодка Джулио провела в море больше суток, прежде чем рыбаку удалось посадить Джордано и Ченчо на борт тартаны, державшей путь в Геную.
Завидев вдали корабль, Джордано сказал спутнику:
– Запомни, Ченчо, отныне ты должен называть меня только «маэстро» или «синьор Джованни»!
– Я никому никогда не выдам настоящего имени монсеньера Бруно! – восторженно заявил мальчуган и тут же осекся.
– Вот видишь, – укоризненно заметил ему Джордано, – ты уже нарушил запрет!
– Но, видит бог, я нечаянно, монсеньер… маэстро… синьор Джованни!
Ченчо разрыдался над собственной неосторожностью, и Бруно пришлось его утешать. Впрочем, эти слезы были последними: мальчик оплакивал разлуку с семьей.
На суденышке было тесно и скучно, и изгнанники коротали время за учебными занятиями. Книг и тетрадей не было, и Бруно преподавал Ченчо латынь устно. Он заставлял мальчика запоминать латинские слова, учил его составлять фразы.
– Нам предстоит нелегкая доля, – говорил Джордано, – мы будем зарабатывать кусок хлеба преподаванием, и надо, чтобы ты действительно мог стать моим помощником.
После недельного плавания беглецы высадились в Генуе 15 апреля 1576 года. Кончался великий пост, близился праздник Пасхи, который церковники ежегодно справляли с большой пышностью и немалой для себя выгодой. В город стекались богомольцы со всей республики, и тут их наперебой зазывали в храмы и монастыри.