Прошло несколько дней. У Андрея возникло упорное желание: опять увидеть этого таинственного Замарина. Где он?
Набрал номер и сразу попал, но автоматически спросил:
— Миша?
— Аюшки, — ответили на другом конце.
— Старик, тоска. Приезжай ко мне. Дом большой, разместимся. Покажу тебе в нашей библиотеке университетской коллекцию — книги по метафизике. Из Индии!
— Гм… Гм… Ну, уж если из Индии, то приеду.
…И вот они вдвоём — у Андрея был свободный день — среди американцев. Сначала пошли в библиотеку — на «коллекцию». Замарин восхитился.
— Да, Андрюш, здесь надо сидеть и сидеть. Ты ведь завтра работаешь — я лучше тогда и засяду здесь на целый день. А пока давай пообщаемся, пивка попьём.
И они очутились на холме, в открытом ресторанчике — весь город, подёрнутый лёгкой дымкой, был как на ладони.
Неизбежно разговор завершился погружением в наболевшие вопросы. Правда, им долго мешали два парня-студента, оравшие по соседству. Но потом они ушли.
— И всё-таки, какова бы ни была эта цивилизация, с ней надо сосуществовать. И с Западом в целом, — проговорил Андрей. — Но и они должны сосуществовать с Советским Союзом. И Америка должна понять, что иного выхода у неё нет. Иначе — погибель. И нам, Союзу то есть, тоже нужно примириться с бытием такой страшной, невиданной ранее цивилизации — ничего не поделаешь. Что есть, то есть. В наш атомный век — да был бы на их месте сам дьявол, и то надо было бы договориться. А потом, я всё-таки чувствую, что здесь есть живые силы, живые люди…
— Трусоват ты, однако, Андрюша, — усмехнулся Михаил. — Любишь всё себя утешать… Ну да ладно, вопрос действительно спорный. Но что касается меня — не пугаю, говорю только о своём мнении: я считаю, что здесь всё обречено. И никаких компромиссов. И вот почему: центр, цель и смысл любой цивилизации — человек, а не технология. И по этой цели высшие мировые силы истории судят и решают о цивилизациях. И никакая технология тут не поможет. А в отличие от последней, человек здесь — сам знаешь… На мой взгляд, произошла даже какая-то мутация: срезан некий высший пласт сознания — но как раз тот, который и делает человека человеком, а не видимостью человека. Назовём это «духовностью»… не важно, но без него здание человека рушится, как карточный домик. И человек превращается в робота, в живой труп.
Эта цивилизация — цивилизация зомби, ходячих трупов, одушевлённых машин капитализма: хватать, рвать, потреблять, кусать — пока не сдохнешь… И именно это самое, думаю, страшное, а вовсе не чисто социальные моменты… Тяжёлая жизнь в вечной борьбе за кусок хлеба, неравенство, нищета миллионов…
— Ох, Миша, — прервал Андрей. — Цивилизация зомби… Ты уж слишком…
Замарин даже не расслышал его шёпот.
— И к тому же, — продолжал он, — это вовсе уже не Запад… Все кричат: Запад, Запад, мерзкий Запад или хороший Запад… Но дело в том, что никакого Запада-то уже нет. Западная цивилизация бесповоротно кончилась, и кончилась незаметно — без фанфар, без Тамерлана. Эта цивилизация, которую мы видим, уже не западная, она трансформировалась, проросла, произошла в нечто страшное, как и положено. Бессмысленно ругать западную цивилизацию — как можно ругать то, чего уже не существует! Неужели ты этого не видишь? Те киты, те основы, на которых покоилась западная цивилизация, — исчезли, включая их пресловутый «гуманизм».
— Относительно Америки — согласен. Это уже не западная цивилизация. И американская культура — просто агрессия в культурной сфере. Но Европа…
— А что Европа? Я был там, слава богу, не раз. Франция ещё как-то сопротивляется, но и то… Америка беспощадно раздавила Европу.
— Миша, — возразил Андрей. — Чёрт с ними. Назовём это постзападная или антизападная цивилизация. Как хочешь. Может быть, мы останемся, как это ни забавно, единственными наследниками этой исчезнувшей цивилизации — вспомни Шекспира. Дело в том, что нам надо жить с ними. Вот в чём вопрос. Ты слишком уходишь в мистическую сторону проблемы. А я смотрю так: лишь бы не было войны, лишь бы Союз выжил… К тому же у них есть свои огромные плюсы: технология, дисциплина… Это частично надо перенять, чтобы выжить. Ситуация Петра Великого! Но надо взять только внешнее, а внутри остаться собой. Чтобы этим «внешним» защищаться от них же. А если эта новая, уже даже не западная, хотя и вытекающая из неё, вобравшая все её худшие стороны и отбросившая лучшие, цивилизация погибнет по каким-то высшим мировым законам — то это её проблема, лишь бы нас не трогали, во всех планах… Лишь бы вместе с собой и со своей технологией не потянули бы весь шар земной. Они же всё это начали. Может быть, в этом и есть их предназначение. Сначала — колонии, расизм, мировой архипелаг ГУЛАГ, а потом и точки над i.
Миша рассмеялся:
— Ценю твой реалистический юмор.
Американский городок под ними тонул в химерах.
— И вот ещё, Миша, — Андрей начал вдруг нервничать, срываться. — Я всё время думаю: сможет ли Россия не погибнуть? Мы должны быть очень сильны. Я имею в виду оборону. Здесь, в Америке, это особенно чувствуешь. Любой ценой сильны, иначе — погибель. Но кроме этого — дипломатия. Очень много зависит от этого, сумеет ли Советский Союз совершить чудо в этой сфере. Чтобы выжили все, и Советский Союз тоже.
— Я всей душой за… Само собой разумеется. Ты вот упрекнул меня в излишнем мистицизме… Но учти, история непредсказуема, сюрпризы сыплются неожиданно, и главное — логика тут полубессильна до конца… Господи, ты сам знаешь… На десяти праведниках, а не на логике держится мир. Хотя и логика необходима, но не только на неё надо делать ставку. Знаешь, что сказал один немецкий генерал? Примерно так: «Россию надо бояться, потому что у неё есть один покровитель — Бог, ибо только этим можно объяснить, что такая страна вообще существует». Иными словами, если у нас есть духовное будущее на этой планетке, оно должно воплотиться, и ничто не сможет это сорвать… А нет — найдём другие планеты…
— Миша, — Андрей по-прежнему нервничал. — Ну естественно, естественно, мы говорим просто о разных вещах. И логика необходима, и вера. Но, признаюсь, вот ещё что меня мучает. Может быть, я здесь немного сдвинулся. Вечный визг, пропаганда, «пророчества», нечеловеческая злоба — без конца и без начала. Бесы — и Пушкина, и Достоевского — ничто по сравнению с этим.
— О нет. Я уж не сдвинулся. Этому мешает моё презрение к ним…
— Значит, ты силён. Поздравляю. Я сам о них невысокого мнения, но нервы сдают… Но дело не в тебе и не во мне, а в России.
— Конечно.
— Ты знаешь, я не представляю себе этой планеты без России. Мне, во всяком случае, тогда здесь нечего будет делать — и это даже в самом духовном смысле, ибо Россия — не просто страна, но и духовная реальность… Может быть, нам удастся избежать — или вынести — войны. Но такое ощущение тут иногда, что так называемый конец мира — близок. Не за горами, как говорится. Ну может быть, в масштабах истории — не так уж скоро, но космологически и в принципе…
— Ты хочешь сказать, что делать, если России вместе с этим миром не будет? Как тогда жить? — усмехнулся Миша.
— Ну я просто не так выразился. Ты же понимаешь… Ты хотел сказать: мира не будет — невелика беда, но без России…
— Разумеется, понимаю. И я отвечу: Россия внутри нас. Что бы ни было с этим так называемым миром — это ничего не меняет. Душа бессмертна. И сущность России тоже бессмертна и выходит за пределы этого мира. Есть, в конце концов, космологическая Россия. Есть и вечная Россия. Тот, кто этого не понимает, — тот вообще не знает, что такое Россия. Историческая, «земная» Россия — не вся Россия.
— И в чём же тогда эта сущность?
— О, Андрей, это уже другой вопрос. Но это ещё никому до конца не открыто. Это — тайна. Даже Достоевский знал только на десять процентов…
— Ну и ну. Не все русские согласятся с твоей гипотезой, Миша. Ты уж, как всегда, слишком. Русские крайности… Ничего себе…
И Андрей погрузился в молчание. Молчал и Миша. А потом короткий тост, разлив теперь уже вино по бокалам, произнёс Миша:
— За Советский Союз!
Андрей поддержал, и выпили. Миша продолжил:
— За новый Советский Союз, без всего ужасного, что было, но при сохранении всего позитивного, что тоже было… Социализма, например. Плюс нечто новое. На этой базе может создаться новая цивилизация. И всё это вполне совместимо с Русской Идеей, понять которую до конца ещё никому не дано. Самое главное тут баланс между русским патриотизмом и союзом народов. Если русский патриотизм, русская Идея превращаются в русский национализм, это опасно, но, впрочем, это выдумано нашими врагами, чтобы удобнее было душить русское самовыражение. Но и крен в нивелировку, в сторону зажимания всего русского, угнетение русской самобытности — ещё более ужасен. И подобен смерти для России и для Советского Союза тоже, между прочим. Но баланс вполне можно найти — и как всегда путь к истине узок, между Сциллой и Харибдой. Итак, за новый Советский Союз!!
Помолчали. Потом Андрей прервал молчание:
— Миша, ещё один момент. Ты изучаешь… Ты погружён в Восток, как и многие в Союзе, особенно, естественно, в Индию — нашу Праматерь. И, между прочим, ты делаешь это, не покидая православия. Меня всё это тоже интересует. Что бы ты мог здесь сказать?
— Слишком многое. Но, чтоб продолжить нашу линию, скажу: Россию невозможно понять без знания Востока. Хотя Россия, конечно, выходит и за эти пределы. Но то мышление, которое создала Индия и по сравнению с которым все высшие духовные достижения Запада только жалкие антитени, «религия глупцов», должно быть естественной частью духовной культуры России, конечно творчески переработанной. Это было бы, кстати, мощным оружием против идеологического влияния Запада. И главное, этим «оружием» мы смогли бы лучше понять сами себя, больше проникнуть в себя, в свою тайну…
— О да, да, конечно!
— А теперь другая сторона. Спрашивается, как западный человек может называть себя универсальным, если он органически неспособен понять Восток, тем более Индию, то есть большую часть человечества? Чего орать о своём универсализме, если ты не в состоянии понять не пришельцев из космоса, а людей, живущих рядом с тобой, на одной планете, на одном материке фактически…