Крэк посмотрел направо — ни одного человека и тишина. Посмотрел вперёд — там, на углу, стояли люди, но такие, что Крэк не решался туда идти. Он робко взглянул налево — и увидел, что по этой улице бредёт вдалеке человек. И Крэк решил пойти по этой улице.
Но до человека было идти далеко. Кроме того, неясно, шёл этот человек или стоял. Стаи призрачных собак то и дело возникали в провалах между домами. Порой собаки пересекали улицу — были они худые и, казалось, грызли камни.
Иногда у дверей на ступеньках неподвижно лежали люди; их черты лица застыли в мёртвой грёзе без мысли.
Были ли это пьяные, или эти люди закоченели от дешёвых наркотиков, или они лежали просто так, перестав надеяться, — Крэк не знал.
Он шёл вперёд, оглядываясь, думая о том, что будет с его глазами после похорон. На перекрёстке показалась машина — похожая на те, которые, заржавленные, дырявые, стоят на огромных машинных свалках.
Крэк глянул в лицо водителя, и его отнесло. О да, он привык почти ко всему. Он видел и не такие лица — по выражению. Единственное, от чего его пошатывало, — это от деформации.
Он не был готов к таким лицам.
Потому и напугал его тот, далёкий, к которому он шёл. Крэк интуитивно понял, что у него, у дальнего, вообще нет лица. Видимо, он шёл покрытый покрывалом. Что же было скрыто за ним?
Крэк боялся таких ликов. Взять хотя бы того водителя — в нём Крэка особенно напугал нос, похожий на ногу здорового младенца.
— Ты бы, парень, лучше шёл отсюда, — послышался ему голос из здания, где всего лишь были выбиты стекла.
Но куда ему было идти, раз он сюда попал? Надо было притвориться, что он хочет покончить самоубийством, — как он слышал, к таким не приставали.
В разбитом окне появилась голова, и горб на лбу был, казалось, больше, чем само лицо. А глаз не было видно.
Но Крэк уже подходил к далёкой дикой фигуре человека, идущего на него.
Еле сдерживая дрожь, он пытался не глядеть на него. И вдруг существо сдёрнуло покрывало.
Крэк сразу же упал — задом на твёрдый грязный тротуар, покрытый костями разложившихся животных.
В действительности он не раз видел деформированных людей, но любил забывать об этом. Ещё вчера ему попалась, например, женщина с почти утиным носом. Три дня назад он встретил — на Тридцать второй улице — толстяка, фантастического не по величине (таких было много), а по очертаниям тела, принявшего форму птицы.
Но то, что он увидел сейчас, уже нельзя было назвать никакой деформацией. Это было «иное». Глаз мутанта, марсианина тускло глядел на него. Рта вообще не было, точнее, он был сдвинут почти к уху… Остальное не выразить. Страшен был череп своей абсолютной беспощадностью по отношению к жизни. Рук было как будто три.
Крэк чувствовал, сидя на тротуаре: ещё один миг — и он сойдёт с ума, а он и так уже был сдвинут после всех больших событий своей жизни. Но сейчас назревал последний, окончательный полёт. Сознание уходило от него. И в этот момент краем глаза Крэк увидел: его идут убивать. Быстро, уверенно размахивая руками, шёл к нему тот человек с горбом на лбу. В руках его был нож. И молния самосохранения пронзила бедного Крэка. «Спастись, спастись!» — выло всё внутри. Сознание вернулось на место.
Собственный крик поднял его на ноги. И в ту же минуту он, величественный и потаённый, сделал единственный ход, который мог его спасти. Он бросился в объятия мутанта. Три руки обвили его. Как сумасшедший, Крэк рвался поцеловать губы, но губ не было, может быть, находились где-то сзади или просто приняли иную форму. Язык лизнул что-то странное: не то ухо, не то нос, не то просто отверстие. А из нутра Крэка рвался один только крик:
— Мой друг!.. Мой друг!.. Наконец-то я тебя встретил!
Потенциальный убийца с горбом на лбу оторопел. Держа в руках нож, острие которого было направлено в нежную тушу Крэка, он застыл метрах в семи от него. Горб прикрыл глаза, так что их выражение трудно было разгадать.
Но потом из его рта полилась речь на чистейшем английском языке:
— Ты знаешь Чарли?.. Ты друг самого Чарли?! Ты друг Чарли?!
Кроме этого из его рта ничего не вырывалось. Человек с горбом на лбу повернулся, спрятал нож и пошёл в обратную сторону.
Крэк остался наедине с Чарли, только спина человека, хотевшего его убить, ещё маячила некоторое время на длинной улице.
Он отпрянул, чтобы взглянуть получше на своего спасителя. Тот ещё не произнёс ни слова.
Кто это перед ним? Невозможно было понять, какой он расы, пола, происхождения или просто цвета кожи. Цвет был почти скрыт полушерстью и, видимо, неопределён. Светился только один глаз — большой и безумный. Был ли это потомок рабов, вывезенных когда-то из солнечной Африки? Или, наоборот, потомок дворян, князей, уехавших из древней Европы, чтобы спастись от бесконечных революций? Или красных индейцев, их остатков, сохранившихся после истребления? Или просто это был потомок белых искателей свободы и счастья?
«Но не исключено, что Чарли — японец, переживший Хиросиму», — подумал Крэк.
Но внутри ёкнуло: нет, это мутант, пришедший из будущего — точнее, из светлого будущего. После своей трансформации Крэк ловил себя на склонности к мистицизму.
Чарли между тем как будто не произносил ни слова. Крэк всё ещё пребывал в некотором оцепенении. И вдруг холод прошёл по его спине — он почувствовал, что Чарли уже давно разговаривает с ним.
Правда, это был полушёпот, и так как челюсть была сдвинута, то еле слышные звуки выходили откуда-то сбоку. Крэк, как корова, обежал Чарли, сделав полукруг, и зашёл к нему со звучащего боку. Тогда ему явственно послышалась речь, но было непонятно, на каком языке говорит Чарли.
И вдруг Крэк ощутил всем телом: он спасён! Да, да, это было спасение не только от горболобого чудовища, но спасение вообще. Теперь с Чарли ему уже ничего не страшно! Он может спокойно пройтись по всему Южному Бронксу — а это огромный город, — по всяким его проспектам, и никто не тронет его. Конечно, пройтись вместе с Чарли. Возможно, что в Южном Бронксе есть существа и почище Чарли, а может быть, таких и нет, — но всё равно с Чарли ему открыты все двери. Он понял это по реакции горболобого. И может быть, в конечном итоге с Чарли ему открыты двери во все вселенные, ибо после того, как он увидел Чарли, никакого страха ни перед кем уже не может существовать.
Однако Чарли опять повернулся к нему лицом… шёпот стал раздаваться в стороне… и мутант медленно пошёл к Крэку, растопырив три морщинистые ладони. И тогда Крэк захохотал. Это был уже не прежний приступ хохота, когда он видел свою будущую смерть, комфортабельный гроб и богатые похороны с собаками. В этом новом хохоте было другое: чистое ликование, напоминающее последнюю грёзу о лучшем из миров — о нашем мире. Правда, на какое-то мгновение в его сознании проснулось обыкновенное, человеческое, и тогда Крэк закричал, схватившись за голову:
— Помогите!.. Помогите!.. Помогите!
Но крик его, последовавший после хохота, тут же оборвался, а обыкновенное, человеческое угасло, ибо оно было бессмысленным: помощи не существовало.
И снова в глазах его, обращённых к пустынному небу, засияло ликование, то первоначальное ликование, которое возникло с этим новым хохотом. Он поднял руки, словно устремлённые в безбрежность, и вдруг почувствовал, что Чарли обнимает его… Странный запах гнили проник в него. И Крэк опять захохотал — но уже полностью позитивно (без воя о помощи), пророчески, как хохотал всегда. Иными словами, Крэк был в объятиях Чарли. Дикая голодная призрачная собака подбежала и обнюхала их. Так и стояли они вдвоём в объятиях: мутант и толстый добродушный человек, когда-то торговавший бессмертием…
Вечерело. Их объятия были неподвижны, словно они превратились в окаменевших слонов. Крэк уже давно кончил хохотать: ничего не бывает бесконечным. Пророчества были неопределённы.
Надо было что-то предпринять, чтобы наладить контакты с Чарли. Утомлённый, Крэк слегка пихнул его в бок и наткнулся на острую, почти нечеловеческую кость. Чарли вдруг вздохнул. А потом начал пришёптывать, словно никакой иной речи не существовало…
И вдруг Чарли побежал. Одной рукой он сделал жест, чтобы Крэк следовал за ним. И Крэк знал, что ему некуда деваться: всё равно его прибьют, если он останется на месте. Только Чарли, внушающий трепет, спасёт его.
«Возможно, Чарли — идол какого-то культа», — подумал на мгновение Крэк. И чуть истерично побежал за ним. Мутант тут же свернул с проспекта, и они оказались в темноте зловонных просторов, окружённых домами-призраками (но «призраки» были наполнены людьми и крысами).
Крэк завопил: он считал, что нога человека из других регионов Нью-Йорка ещё не вступала в эти глубины. Теперь уже, несомненно, спасти его могла только близость Чарли. Если кто и входил сюда, то не выходил в прежнем виде.
А Чарли между тем очень быстро бежал — было удивительно, что это существо может так нестись. Крэк задыхался. Но он боялся передохнуть даже на минуту. В пустоте чёрных окон мелькали огни, шевелились у непонятных углов какие-то тени, стаи перебегали ему дорогу. Холодную тишину прерывали внезапные крики.
— Помогите!.. Помогите!.. Помогите! — это был первый членораздельный крик, услышанный здесь Крэком.
Опять мелькали тени — у деревьев, в окнах, валялись на земле скорченные люди — через них надо было перепрыгивать или обходить их. Но этот крик — «Помогите!.. Помогите!.. Помогите!» — не оставлял Крэка, звенел в его ушах, не отпускал его.
Крэк упорно держался за Чарли, порой они бежали бок о бок. Оскал света сменялся улыбкой тьмы. И стоны возникали то там, то здесь.
И вдруг они выскочили на проспект. Крэк понял, что Чарли куда-то ведёт его. Но куда?!
О Чарли, Чарли, он вёл его в свой дом, в свою конуру. Крэк почувствовал это.
Неживели здания, безответно рычали собаки, бежали люди, мертвецам сквозь тяжесть век и гробов виделось будущее — и своё, и этого города, а Крэк неутомимо трусил за Чарли — и вот они около огромной трущобы.