Она еще походила по магазину, как бы рассматривая витрины, но на самом деле приглядывалась к расположенным тут камерам. Не найдя ни одной, она в глубине магазина подошла к большой витрине с шоколадными батончиками. Краем глаза она следила за продавцом, который даже не пытался скрыть, что за ней следит.
Цинния внимательно рассмотрела батончики, как бы не зная, какой выбрать, при этом кончиками пальцев ослабила винт, удерживавший стекло на полке, почти до такого состояния, что его можно было вынуть, чуть потянув за головку. Затем взяла упаковку кислых жевательных конфет, отнесла ее к кассе и сказала:
– Там стекло в витрине, кажется, еле держится. Четвертое сверху.
Продавец не пошевелился. Смотрел на платежный диск. Она положила конфеты рядом с диском и провела перед ним часами. Платеж прошел, продавец кивнул, как будто Цинния рассеяла его предубеждение относительно цветных. Она улыбнулась ему, как бы говоря: «Да пошел ты». Он пошел к полке. Едва он притронулся к ней, стекло съехало на пол, и в этот момент Цинния схватила многофункциональный складной нож и сунула его себе в карман.
Продавец повернулся, посмотрел на нее с таким видом, как будто это она виновата. Цинния пожала плечами:
– Я же вам говорила.
Набегавшись за день по складу, она сильно проголодалась и направилась к «Живи-Играя», рассматривая светящиеся рекламные вывески. На глаза ей попалась Облачная Бургерная. Очень захотелось дешевой говядины. Ноги стали совсем ватными, белок сейчас был бы очень кстати.
В ресторане было многолюдно и чисто. Белая плитка с красными штрихами, как в подземке. Металлические столы оклеены пленкой, так что их можно принять за деревянные. Она села за свободный столик в глубине зала. На нем лежал компьютер-планшет, приглашавший ее сделать заказ. Она выбрала двойной Облачный Бургер с сыром, жареную картошку и бутылку воды. Подтвердив заказ, она провела часами перед экраном, и на нем появилось сообщение, что все будет готово через семь минут.
Ожидая, она занялась часами. Полистала экраны вверх-вниз, вправо-влево. Нашла экран, на который выводились ее физиологические показатели. Оказалось, что за день она сделала шестнадцать тысяч шагов, то есть прошла примерно восемь миль. Цинния пожалела, что не заказала молочный коктейль.
Прошло меньше семи минут, и полная женщина-латиноамериканка в зеленой рубашке поло поставила перед ней поднос с едой. Цинния улыбнулась и кивнула. Женщина, не взглянув на нее, повернулась и ушла на кухню.
Цинния взяла бургер в вощеной бумаге. Он был горяч, пожалуй, слишком горяч, но ей очень хотелось есть. Она откусила первый раз и, блаженствуя, закрыла глаза. Давно она не ела говядины – красное мясо не стоило израсходованных на него денег, – но тут оно было еще и хорошо приготовлено: прожаренное, темно-коричневое, с хрустящей корочкой, под расплавленным сыром, поверхность которого была покрыта кратерами. Розоватый соус с уксусом подчеркивал вкус мяса и жира. Съев половину, она через планшет заказала еще порцию, а также молочный коктейль. Все-таки восемь миль.
– Цинния?
Она оторвалась от еды и, пережевывая, посмотрела на стоявшего возле столика человека.
Пентюх из автобуса.
Питер? Пабло?
– Пакстон, – сказал он, прижимая ладонь к голубой рубашке поло. – Можно к вам присоединиться? Свободных мест больше нет.
Она пожевала и проглотила. Подумала.
Нет, ей хотелось побыть одной.
Но эта рубашка. Красивый оттенок голубого. Это могло пригодиться.
– Конечно, – сказала она и кивнула в сторону свободного места напротив.
Он улыбнулся, придвинул к себе планшет и выбрал то, что хотел. Поднял часы, но перед тем, как провести ими перед экраном, спросил о бургере:
– Как он, ничего?
– Вкусный.
Он кивнул, провел часами перед экраном и откинулся на спинку стула.
– Так вы, значит, стали красной, – сказал Пакстон.
– Точно.
– И как вам?
– Ноги стерла в кровь.
Он поморщился. Она отправила в рот несколько крупных ломтиков жареной картошки.
– Вы, наверно, рады, – сказала она. – Бывший тюремный охранник. Работа не бей лежачего. В таком месте, как это, редко кого порежут.
– Я хотел получить такую работу, как у вас. Я неспроста ушел из тюрьмы. Не нравилось мне там.
Она засмеялась:
– А выбирать товар на полках вам, значит, нравится.
– Нет, просто… для меня это временная работа.
– Ну, выпьем за это, – сказала она, подняла бутылку воды и отпила из горлышка.
К столику снова подошла женщина в зеленом, на этот раз с двумя подносами. Один она поставила перед Циннией, другой перед Пакстоном. Он заказал два бургера, две порции жареной картошки и коктейль.
Пакстон взял бургер, откусил и вытаращил глаза.
– Господи, – сказал он.
– Знаю, – сказала Цинния. – Вкусно?
– Последний раз ел говядину на день рождения, – сказал он. – В ресторане. Вырезку. Стоила, как рука и нога вместе.
– Вот что бывает, когда владеешь животноводческим хозяйством и можешь обходиться без посредников, – сказала она. – Работа здесь, пожалуй, имеет свои преимущества.
Он кивнул:
– Верно. Преимущества.
Оба замолчали. Цинния снова принялась за еду. Пакстон последовал ее примеру. Оба ели, глядя не друг на друга, а на другие столики. Цинния при этом напряженно думала. Работники службы безопасности, вероятно, имеют неограниченный доступ. С помощью приемов социальной инженерии она из него веревки вить сможет. Он имеет член и не гомосексуалист.
Пакстон закончил еду, вытер рот салфеткой, посмотрел на Циннию и сказал:
– Не хотел бы показаться навязчивым, но я тут никого не знаю. Может, выпьете со мной?
– Конечно, – сказала Цинния.
3Льготный период
Когда дело идет к концу, начинаешь задумываться о наследии. Это важное слово.
Наследие.
Оно означает, что после твоей смерти люди будут думать о тебе, а ведь это здорово, верно? По-моему, мы все такого желаем.
И, забавная штука, вы никак не можете это контролировать. Можете приложить все усилия, чтобы построить обращение к потомкам. Историю о том, кто вы такой и что сделали. Но в конце концов история сама рассудит. И ей неважно, что я тут написал. Это может быть одним из факторов, но вовсе не решающим в том, каким увидят меня люди.
Я хочу, чтобы меня видели хорошим. Никто не хочет казаться злодеем. Посмотрите на бедного Христофора Колумба. Человек открыл Америку, но после этого нашлись умники, которые решили, что им не нравится, как он открыл Америку. Говорят, что он со своей командой привез сюда болезни, которые выкосили местное население. Но откуда он мог это знать? Отправляясь в путь, он не знал, что люди Нового Света не смогут противостоять болезням вроде оспы и кори.
Чертовски печальная история. Всегда плохо, когда люди умирают, и особенно когда умирают от таких болезней. Но Колумб не мог губить людей сознательно, и, по-моему, это следует принять во внимание. О Колумбе много чего говорят, много ведется разговоров о том, что и кому он сделал, но мы должны сосредоточиться на итогах.
Он открыл Америку. Не то чтобы она была закрыта. Но он изменил наши представления о мире.
Иногда это означает принятие непопулярных решений, а некоторые этого не понимают. Вот почему несколько лет назад дошло до того, что люди разбивали вдребезги любую статую Колумба, какую только могли найти. Кончилось дело массовой демонстрацией в городе Колумбус (штат Огайо), и мне нет нужды говорить вам, к чему это привело. Думаю, фотографии, сделанные во время этой демонстрации, до сих пор стоят у всех перед глазами.
А представьте себе, что бы было, если бы мы могли снять Колумба с палубы его корабля в 1492 году, сразу после того, как он увидел землю, это обещание нового начала. Снять, а затем перенести его сюда и сказать ему, каково будет его наследие. Что он станет злодеем. Продолжил бы он плавание в таком случае или вернулся бы назад?
Не знаю. Облако пока не освоило путешествий во времени (хотя, и я говорю это серьезно, у меня был отдел, занимавшийся этой темой года два, а почему бы и нет?). Поэтому попутешествовать во времени не удастся, по крайней мере в последние несколько месяцев моей жизни.
И все же это заставляет меня подумать о моем наследии.
Есть две вещи, которыми я чертовски горжусь.
Я уже немного рассказал о том, как Облако создало модель, нацеленную на сохранение окружающей среды путем сокращения выброса в атмосферу парниковых газов, о том, какую важную роль в этом сыграла минимизация перевозок. Но все это произошло не в вакууме. Не было такого, что мы выстроили Материнское Облако и сказали:
– Ну вот, теперь все стало иначе.
Прежде всего, пришлось переосмыслить то, как мы строим. Я знаю, что Америка считается страной капиталистической, но добиться здесь процветания бизнеса невероятно трудно. Вот почему многие американские компании работают за границей. Если вы воздвигаете на моем пути одну преграду за другой, с какой стати я буду строить здесь бизнес? Почему бы не выбрать другое место, где таких преград передо мной не ставят?
Представьте себе жилой дом. Скажем, шестиэтажный. Желающих жить в нем много, потому что он красив. В него переезжает все больше и больше народу, и владелец здания думает: почему бы не надстроить этаж-другой? И надстраивает, и это нормально. Рост – штука хорошая. Он заработает немного больше денег, сможет лучше обеспечить свою семью.
Но теперь представим себе, что город перенаселен. Скажем, все больше людей переезжает в него, и владелец дома уже не то что хочет, он вынужден строить, чтобы удовлетворить спрос на жилье. Тут уж дело не в его стремлении заработать. У него есть собственность. Эта собственность ценна. Я бы сказал, что у него есть ответственность перед городом в целом. Город не может расти без людей. Поэтому владелец дома надстраивает этаж или два. Но большего не позволяет фундамент. Приходится учитывать существующую инфраструктуру.