Чем больше становится такое здание, тем менее оно безопасно.
Надстройте слишком много этажей, и оно обрушится.
Вот почему вы пробуете привить к существующему новые нужды. Возможно, разумнее было бы снести к чертям это здание. Начать все заново с фундамента. Учтите уже существующие нужды, подумайте о будущих и начинайте строить с учетом всего этого. Воздвигните тридцатиэтажное здание. Сделайте фундамент достаточно прочным, чтобы при необходимости сверху можно было надстроить еще.
Подумайте о городах, которые стали необитаемы из-за того, что дороги строились с расчетом на население в сто тысяч жителей, а оно перевалило за миллион. Подумайте о том, как канализационная система приходит в негодность из-за коррозии, оттого что в городе вдруг становится в три раза больше народу и нагрузка на канализацию возрастает втрое.
Мораль: иногда приходится переосмысливать стратегию, вместо того чтобы строить на ненадежном фундаменте. Вот почему я так энергично лоббировал законы, которые должны были помочь расти бизнесу, и добивался отмены тех из них, которые мешали его росту. Возьмем для примера Закон красной ленточки о ликвидации. Раньше на строительство сооружения и на открытие в нем бизнеса уходили годы. Приходилось проводить все эти исследования и ставить галочки в клеточках, большинство из которых не имели к делу никакого отношения. Например, в одном штате, по-моему в Делавэре, приходилось провести исследование для одного агентства о воздействии вашего будущего бизнеса на окружающую среду, которое стоило кучу денег и занимало около полугода. И было еще другое агентство, которое также требовало приложения о влиянии на окружающую среду. Но вы не могли подать одно и то же приложение в оба агентства. Приходилось делать два раза совершенно одно и то же и платить дважды. Чтобы правительству было чем заняться.
Боже вас упаси пытаться строить, не нанимая профсоюз. Установят у вас перед стройкой огромную надувную крысу и будут орать на всякого, кто попытается к вам пройти. А если попробуете нанять профсоюз, заплатите в четыре раза больше, да к тому же и работу выполнят хуже. Люди не стараются, когда не боятся увольнения. Если человек стремится заработать, он работает усердней. Вот почему я отстаивал свободу от давления в строительном законе. Теперь этих надувных крыс больше не увидишь. Кто-то такую надует – полиция сразу вмешивается, и ее увозят на свалку, где ей и место.
Или взять закон об отмене использования денежных купюр, который подтолкнул правительство добиваться большей надежности связи ближнего поля, чтобы можно было прекратить печать и обмен такого количества денег.
Важнее всего был закон о свободе от использования машин, определивший квоты найма рабочей силы, а также максимальное количество должностных обязанностей, которые всякий конкретный бизнес мог переложить на роботов. Это стало наиболее противоречивым из моих поступков, гораздо более противоречивым, чем введение рейтингов наемных работников, потому что многие другие владельцы предприятий пришли в ярость и были невероятно злы на меня за это. На самом деле многие вещи в Облаке можно было бы удешевить, если переложить некоторые производственные операции на роботов. Это могло бы сэкономить миллиард-другой. Но, черт возьми, я хочу видеть людей за работой! Хочу пройти по складу и видеть людей обоего пола, которые могут прокормить себя.
Это реально переопределило многое. За год до того, как был принят закон о свободе от машин, уровень безработицы достигал примерно 28 процентов. А через два года? Три процента. От этого показателя мне становится тепло по ночам. К тому же все эти владельцы предприятий, поняв, что налоговые льготы довольно высоки, со мной согласились.
Все вышеперечисленное облегчало мне задачу, помогало растить Облако и предоставлять людям хорошо оплачиваемую работу. Я горжусь не столько собой, сколько другими предприятиями, которым помог.
Но было бы довольно печально, если бы мое наследие заключалось только в этом, и я рад сообщить вам, что это не так.
Другая часть моего наследия – моя дочь, Клэр.
Клэр – мой единственный ребенок. Я никогда об этом не рассказывал, но у Молли была тяжелая беременность, и потому мы решили, что одного ребенка будет достаточно. Помню, меня спрашивали, разочарован ли я, что у меня родилась девочка, а не мальчик. Это меня бесило. Это прекрасное крошечное создание, совершеннейшая штука в мире, физическое воплощение любви, которую я испытываю к своей жене. Как я могу хоть чуточку сожалеть, что это не мальчик? Каким же надо быть человеком, чтобы задавать такие вопросы?!
Клэр повезло. Она родилась примерно в то время, когда Облако набрало силу, поэтому она никогда ни в чем не нуждалась, но я ее не баловал. Как только она достаточно подросла, я пристроил ее на работу. В офисе она исполняла разные обязанности. Я даже платил ей небольшое жалованье. Не думаю, что нарушал законы об использовании детского труда, но точно не знаю.
Я хотел, чтобы Клэр усвоила, что никто ей в жизни ничего не даст. Чтобы что-то получить, надо это заслужить, заработать. Я никогда не хотел, чтобы она пошла по моим стопам. Хотел, чтобы она вышла в люди и создала что-то свое. Но она была так умна, так интересовалась всем в работе Облака. Вскоре ее наняли на работу в другое место. Честное слово, под чужим именем в спутниковый офис, где ее никто не знал. Она хотела показать мне, что может это заслужить. Мы все от души посмеялись над тем, что можно было рассматривать как мелкое мошенничество.
После этого я поставил ее на работу в главной отрасли и всегда предъявлял к ней те же требования, что и ко всем остальным. Она получила рейтинг, как и всякий сотрудник, и я следил за тем, чтобы ничто из того, что я говорил и делал, на него не повлияло. И Клэр год за годом удерживалась на уровне четырех звезд. Однажды она съехала на три, но в тот год она родила своего первого ребенка, мало бывала в офисе, и тут уж ничего нельзя было поделать.
Важно, что я вырастил умную, сильную женщину. Она из тех, кто мог сказать мне о моей неправоте в присутствии посторонних. Из тех, кто на нежелательные ухаживания может ответить ударом по зубам. Из тех, кого я с гордостью считаю своими людьми. Она тысячей разных способов заставила меня стать лучше. Но она внесла и свой вклад в то, чтобы сделать Облако лучше.
Пакстон заглянул в открытую дверь кабинета Добса. Пусто. Он испытал облегчение. Он считал, что должен ответить на предложение начальника, но еще не мог дать ответ, несмотря на то, что Дакота как будто уже все за него решила.
Пакстон смотрел на пустой письменный стол, не зная, что делать дальше, как вдруг, повернувшись, увидел индийца ростом на голову ниже его, с аккуратно подстриженной бородой и выступающими скулами, который возник неизвестно откуда. Ремешок его часов был такого же голубого цвета, как и рубашка поло. Бородатый человек прочистил горло, как будто собирался что-то сказать.
– Ты Пакстон? – спросил он.
То, как был задан этот вопрос, заставило Пакстона поколебаться, но в конце концов он ответил:
– Да.
– Викрам, – сказал человек, не протягивая руки. – Знаешь, тебе не следует здесь стоять.
– Знаю, но никто мне не сказал, что делать…
– Никто и не должен был тебе говорить, что делать, – сказал Викрам и скрестил на груди руки.
Пакстон растерялся и не знал, что сказать. В ответ он залепетал что-то бессвязное. Губы Викрама слегка скривились в улыбке. И тут послышался знакомый голос:
– Пакс. Готов к выступлению?
Он увидел стоявшую в десяти футах от него Дакоту. Руки у нее также были сложены на груди. Викрам посмотрел на нее и вздохнул:
– Не знал, что рекрутам позволено торчать тут весь день.
– А я не знала, что тебя повысили до звания, позволяющего читать нотации, – сказала Дакота, постучала себя пальцем по лбу и подняла этот палец в воздух. – Ведь ничего не произошло. Так почему бы тебе не оставить моего напарника в покое, Вики?
Пакстон отступил на шаг, чтобы не мешать спорящим. Викрам крепко сжал кулаки и поднял руки.
– Что, черт возьми, он, по-твоему, может сделать такого, чего мы не можем?
– Поживем – увидим, – сказала Дакота.
– Будешь искать мельчайшую иголку в самом большом в мире стогу сена, – сказал Викрам, обращаясь скорее к Пакстону, чем к Дакоте. – И найдешь, только если повезет.
– Говори-говори, – сказала Дакота, махнув на него рукой.
Викрам повернулся к Пакстону:
– Я за тобой присмотрю.
Это настолько напоминало диалог из плохого фильма, что Пакстон задержал дыхание, чтобы не рассмеяться. Викрам усугубил комизм ситуации, уставившись на Пакстона, как будто таким образом хотел заставить его ответить. Пакстон сжал губы и слегка приподнял плечи. Он знал, что препирательства продолжаются еще долго после того, как оба спорящих забывают о предмете спора. Лучше всего в таком случае действовать так, будто то, за кем останется последнее слово, вообще не имеет значения.
Прием сработал. Викрам вышел из кабинета, и его шаги заглушил серый ковер. Несколько человек, наблюдавшие за стычкой из зала, вернулись к работе.
– Пошли, – сказала Дакота.
Они вышли к остановке трамвая, который провез их вокруг корпусов общежитий. Заговорили они, только выйдя на променад, когда никто не мог слышать.
– Итак, – сказал Пакстон. – Сцена в кабинете Добса отдавала театральностью.
– Некоторое время назад Добс поручил Викраму работать над этой задачей с «Забытьём», – сказала Дакота. – Беда в том, что Викрам обещал ему луну с неба. Говорил, что мигом во всем разберется. Прошло несколько месяцев, а он так ничего и не смог. Добс перевел его на досмотр выходящих со склада. Это самая дерьмовая работа для сотрудника охраны. Эта да еще на поле для дронов.
– Да, Добс во время разговора со мной говорил кое-что о людях, которые от рук отбились из-за нездоровой любви к власти.
– Комплекс Наполеона, мания величия, – сказала Дакота. – Ты с Викрамом поосторожней. Он думает, что тебя взяли на его место. Хотя это вовсе не так. Просто ты появился как раз в то время, когда Добсу понадобились новые люди. Но Викрам будет копать под тебя, если решит, что сможет этим добиться твоего понижения и своего повышения.