Если облажаетесь, достанется мне. Так что, уж поверьте, я превращу вашу жизнь в ад. Я не преувеличиваю.
Дакота
В день приезда Пакстона в Материнское Облако здание, куда привозили новичков, Прихожая, было заполнено автобусами. Сегодня их переставили наружу, чтобы освободить место для церемонии Черной пятницы, так что, если не считать нескончаемого потока грузовиков, проезжавших мимо сенсоров в дальнем конце здания, здесь было пусто.
Пакстон наблюдал за тем, как команда работников в зеленых и коричневых рубашках поло воздвигала платформу с громкоговорителями размером с автомобиль-внедорожник и раму, на которую должен был быть навешен проекционный экран. Все работали слаженно и с невероятной скоростью. По-видимому, такие приготовления проходили каждый год перед церемонией чтения имен.
За последние дня два Пакстон успел привыкнуть к виду работающих команд. В коридорах и в туалетах было полно рабочих. Хоть и не предполагалось, что Гибсон посетит другие части здания, руководство, видимо, считало, что он проинспектирует каждый квадратный дюйм. А это означало, что любой недостаток – разболтанный кран, треснувший писсуар, неисправный эскалатор – должен быть устранен.
– Ты готов, товарищ?
Пакстон обернулся и увидел Дакоту. Несмотря на мешки под глазами – последние несколько дней она вряд ли вообще спала, – ее, как линию высоковольтной передачи, окружало гудящее энергетическое поле. На поясе Дакота носила термос с кофейным напитком «Красный глаз», таким крепким, что стакан с ним не пропускал свет. Пакстон попробовал его однажды и потом два часа боялся, что у него разорвется сердце. Но завтра, подумал он, такой кофе будет очень кстати.
– Думаю, да, – сказал он.
Дакота кивнула:
– С Гибсоном постоянно будет команда из пяти человек. Ты, я, Дженкинс, Чима и Масамба. Ты их знаешь?
– Знаю Чиму и Масамбу.
– С Дженкинс я тебя потом познакомлю. Она хорошая. И вся команда хорошая.
– Слушай, спасибо тебе еще раз за доверие.
– Эй, – сказала Дакота, сложила кулак и ударила Пакстона по предплечью. Удар оказался больнее, чем он ожидал, но он не хотел этого показать. – Ты заслужил. Не могу поверить, но ты наконец решил эту чертову задачу.
Пакстон засмеялся:
– Сказать тебе одну вещь? Это было прозрение, такое могло случиться с каждым. Кажется, прогулка под открытым небом пошла мне на пользу. Не знаю. Но не чувствую, что совершил что-то особенное.
– Эй, не продавайся по дешевке, – сказала Дакота. – У нас тут в Облаке насчет иерархии довольно слабо, но я уже некоторое время – правая рука Добса. Может быть, с его подачи переоденусь в светло-коричневое, и освободится место для хорошо проявившего себя сотрудника.
Ком стал у Пакстона в горле. Он не знал, что об этом думать. С одной стороны, стремление выслужиться означало еще одну веревку, которая привязывала его к Облаку. Но чем больше он думал, тем яснее понимал, что Облако – это и есть весь мир, поскольку все остальное на планете засохло и умерло.
В том оставленном городке, находясь под прицелом, он испытал не просто ужас, но получил душераздирающее впечатление. Как будто увидел мир и понял, каков он при суровом свете дня. Тут, в Облаке, были безопасность, прохладный воздух, питьевая вода и место для сна. Тут была работа и жизнь, пусть не такая жизнь, какой он себе желал, но у него было к чему стремиться, и, возможно, со временем с такой жизнью можно было бы примириться.
– У тебя есть время подумать, – сказала Дакота, сделав большой глоток кофе и поморщившись. – Но будь готов. У такой работы есть свои преимущества.
– Я подумаю, – сказал Пакстон. – Как тебе удается держаться?
– Стараюсь изо всех сил, – сказала Дакота. – Самое сложное то, что у меня в комнате сидит сейчас моя мамочка, смотрит телевизор. Приезжает каждый год в День благодарения на ужин. Я собиралась отвести ее в «Облачный Бургер». Они там готовят специальный бургер из мяса индейки. Но, боюсь, на это не будет времени.
– Как думаешь, что будет завтра? – спросил Пакстон.
Дакота отхлебнула из термоса и посмотрела по сторонам.
– Понятия не имею. Я говорила с людьми из другого Материнского Облака, которые его уже принимали. Он любит ходить сам по себе. Выглядит как зомби, но так, наверно, и должно быть. В толпе могут быть злоумышленники. В Нью-Гемпшире народ не обращал на него внимания. В Кентукки его принимали как мессию. Люди опрокидывали барьеры, только чтобы к нему прикоснуться.
– Он здесь раньше бывал? – спросил Пакстон.
– При мне нет, – сказала Дакота. – Добс говорил, что, да, был один раз, с маловажным визитом. Приезжал на митинг. Не такое чествование. У тебя памятка есть?
– Есть, – сказал Пакстон.
– Хорошо, – сказала Дакота. – Добс обещал, если завтра все пройдет гладко, два выходных подряд. – Она помолчала. – Черт, я даже не знаю, чем тогда заняться.
– Поспи, – сказал Пакстон.
– Сон – это для людей, которым не достает амбиций. – Она отхлебнула из термоса. – Сколько тебе еще до конца смены?
– Час.
– Хорошо. Сделай еще обход. Помни, как только он произнесет речь, церемония закончится, мы идем к трамваю, вагон будет ждать. Система закроется для всех, кроме нас. Поедем в «Живи-Играя», он там походит, вернемся в Прихожую, и он уедет. Просто и красиво. Тут и стая обезьян не облажается.
– Не сомневаюсь, мы найдем способ облажаться.
Дакота подалась вперед и приставила кончик пальца к носу Пакстона.
– Даже не шути.
– Извини.
– Ладно, вали, товарищ, – сказала Дакота.
– Само собой, начальник.
Пакстон хотел было идти, но не успел он отойти на три метра, как Дакота воскликнула:
– Эй!
Он обернулся. Она подошла прыгающей походкой.
– Совсем забыла. У меня мозги сейчас как пудинг. Этот парень, которого ты вычислил. Добс с ним работает. Он назвал имена. Добс и их обработал. Выяснилось, как люди обманывают часы.
– Ты серьезно?
– Ни за что не угадаешь.
– Я не угадал. В том-то и беда.
Дакота улыбнулась и с удовольствием выдержала драматическую паузу.
– Ты же знаешь, что часы закодированы на владельца. Похоже, эта функция перестала работать примерно два обновления назад. Умники-техники не заметили. Из-за этого многих поувольняли. Представь, человек снимает часы и надевает их другу. Часы регистрируют тепло тела, тревога не срабатывает. Человек без часов может идти, куда ему вздумается, и вернуться. Но ты оказался прав – обмен часами происходит в толпе. Считают, что никто не заметит исчезновения сигнала на несколько секунд.
Пакстон покачал головой:
– Это… просто смешно. Не могу поверить, что так просто.
– Сейчас пытаются поправить эту функцию, – сказала Дакота. – Возможно, потребуется не просто обновление программного обеспечения. Может быть, придется обновлять все железо. А это дорого. Но теперь, по крайней мере, мы знаем.
Пакстон засмеялся:
– Черт возьми.
– И вот почему Добс так тобой доволен, – сказала Дакота. – Продолжай в том же духе, умник ты наш!
Цинния запрокинула бутылку вверх дном, вылила остаток ароматной жидкости себе в рот и подумала, не стоит ли погулять.
Она не понимала, как пройти через несколько рядов оцепления в охраняемую зону, не понимала, как убить человека, которого так тщательно охраняют. Она не могла открыть ни единой двери между тем местом, где находилась, и тем, куда ей требовалось попасть.
Ничего не просчитывалось. Это не имело никакого отношения к убийству Пакстона. Никакого. Чем дольше она повторяла себе эту мысль, тем более правдоподобной она казалась.
Цинния потрясла пустую бутылку и поставила ее на тумбочку возле кровати. Зашла через телевизор на Облачный сайт, чтобы узнать, нельзя ли заказать еще. Увы, заказать алкоголь в Облаке было невозможно. Какая досада!
Хотелось еще выпить, но для этого надо было встать, а вставать, надевать брюки и видеть других людей не хотелось. Поэтому Цинния сидела, думая, что убираться отсюда надо поскорее. Она, правда, пока не решила, каким образом это сделать. Может быть, снова взять напрокат машину и бросить ее где-нибудь. Но это значило снова привлекать Пакстона, а ее просьба может вызвать подозрения.
Можно пойти пешком. Сколько до ближайшего города? Миль сто? Два-три дня пути. По дороге можно поймать попутку. Придется нести на себе много воды, иначе нельзя. Может быть, оружие – так будет еще безопаснее. Циннии вспомнились Имбер и ее бригада.
Если явятся работодатели, чтобы убить ее, – об этом надо будет подумать на трезвую голову.
Зажужжал телефон. Она смотрела в стену.
Жужжание не прекращалось. Она закатила глаза.
«Привет, что делаешь?»
Потом:
«Хочешь выпить?»
Цинния некоторое время смотрела на пятна текста в сообщении. Похоже, сегодня последний раз можно увидеть Пакстона. Она почувствовала что-то в животе. Это могли быть газы, но могло быть также и что-то подобное сожалению. Как бы то ни было. Можно попросить его принести еще водки, а потом сделать ей куннилингус. Таковы были соображения, и не более того, уверяла она себя, набирая ответ: «Заходи. Принеси водки».
Через двадцать минут в дверь постучали. Пакстон, весь – улыбка, сначала от чего-то другого, от того, что случилось ранее в этот день. Потом он опустил взгляд и обнаружил, что Цинния без штанов, и улыбнулся еще шире. Он наклонился и поцеловал ее. Она вошла в квартиру, добралась до матраца и упала на него. Пакстон приготовил два стакана водки со льдом, взятым из мини-холодильника.
– Ух ты, – сказала Цинния. – Выпьешь со мной?
– Удачный день, – сказал Пакстон. – Я просто рок-звезда.
Цинния кивнула, легла, голова пошла кругом. Пакстон дал ей стакан. Они чокнулись, выпили, и Пакстон уткнулся головой ей в промежность. У нее перехватило дыхание. Потом он положил голову ей на колени, повернулся, глядя на нее, желая обняться, как подросток. Она хотела предостеречь его, сказать, чтобы принимался за дело, но он все улыбался, и эта улыбка на самом деле нравилась ей в нем больше всего.