Молодая женщина стоит у себя на кухне. Изображение черно-белое. Возле раковины «фартук» из кафеля, каким выложены станции метрополитена, стойки под мрамор, висят латунные кастрюли.
Перед женщиной миска. Она снимает скорлупу с яиц, сваренных вкрутую, но делает это неловко, запускает пальцы под скорлупу, отрывает ее вместе с белком, кусочки скорлупы разлетаются в стороны, они повсюду.
Женщина растерянно смотрит в камеру.
Женщина: Должен же быть более удобный способ!
Картинка из черно-белой делается цветной. Изображение застывает.
Голос за кадром: Он есть!
Яйцевидное устройство вращается на подставке. Оно больше яйца, по экватору проходит «шов».
Голос за кадром: Представляем Облачное Яйцо!
Женщина берет устройство, открывает его, вкладывает в полость яйцо и ставит в микроволновую печь.
Голос за кадром: Ваше Облачное Яйцо всегда приготовит ваше яйцо до нужного состояния.
На экране появляется кастрюля с кипящей водой. Раздается звуковой сигнал, жужжание, и появляется красная окружность, перечеркнутая отрезком наклонной линии.
Голос за кадром: Долой неточные методы готовки! А когда яйцо готово…
На экране появляется женщина, достающая из микроволновой печи устройство. Она открывает его, скорлупа уже безупречно снята с верхней части яйца. Блестящий голый белок сверкает, как драгоценность.
Голос за кадром: Уборка превращается в удовольствие!
На экране появляется длинный ряд устройств основных цветов спектра.
Голос за кадром: Покупайте в магазинах Облака уже сейчас.
Пакстон проснулся, натянул голубую рубашку поло и поплелся в Административный корпус. Отметился, вышел на патрулирование, прошел весь променад туда и обратно, устал. Потом вернулся к себе в комнату, выдвинул ящик рядом с раковиной, достал коробочку с «Забытьём» и положил одну пленку размером с почтовую марку себе на язык, затем вторую, третью, четвертую, чувствуя во рту вкус синтетической вишневой эссенции, потом, спотыкаясь, дошел до кровати, в теплые объятия которой свалился, и продолжал падать в пропасть, у которой, казалось, не было дна.
Пакстон проснулся. Голова, казалось, набита ватой. Спотыкаясь, прошел к раковине, возле которой обнаружил коробочку из-под «Забытья», которая была пуста. Он не помнил, что принял так много. Сначала ему показалось, что это везение – ведь он до сих пор жив, – но потом вспомнил, что эта форма «Забытья» не может вызвать передозировку. Интересно, помнил ли он об этом вчера вечером, запихивая пленки себе в рот?
Он прополоскал рот, надеясь избавиться от вкуса вишневой эссенции, и подумал, что хорошо, что «Забытьё» выведено из организма и перестало действовать. Но, может быть, надо достать еще? Мысли об этом избавляли от необходимости думать об уведомлении из Патентного бюро.
Он еще не успел решить, как следует действовать в отношении «Забытья», когда пискнули часы, напоминая, что он может опоздать на смену. Пакстон натянул рубашку поло и направился в Административное здание. Мышцы болели.
В рабочем зале Дакота окликнула его.
Пакстон повернулся. Прямо на него шла Дакота в новехонькой светло-коричневой форме. В ней она казалась на несколько дюймов выше. Пакстон подумал, не придается ли к форме и улыбка. Он никогда не видел, чтобы Дакота так улыбалась. Он подождал, пока она подойдет.
– Можешь сделать мне одолжение?
Пакстон пожал плечами:
– Конечно.
Она протянула ему маленький белый конверт.
– Отнеси в здание, где перерабатывают отходы. Бывал когда-нибудь в той части света?
– Нет.
– Я запрограммировала твои часы, они тебя доведут. – Дакота шлепнула Пакстона по руке. – Спасибо, напарник. Послушай, как насчет того, чтобы нам с тобой еще выпить, а? В недалеком будущем. – Она улыбнулась и оправила на себе форму. – Продолжай в том же духе и будешь следующим.
– Конечно. Было бы здорово, – сказал Пакстон, не собираясь принимать приглашение.
Он прошел к лифту, испытывая облегчение оттого, что ушел от нее, от рабочего зала, предвидя бездумные поиски, которые хороши уже тем, что он будет один. Окруженный сотнями людей, он мог оставаться в одиночестве.
Он доехал на трамвае до Прихожей, пересел на другой трамвай, пустой, который шел к зданию, где перерабатывают отходы. Доехал до нужной остановки, где вышел в непритязательный бетонный вестибюль, в котором за столом сидел молодой человек, выходец из Азии, в голубой рубашке поло. Молодой человек кивнул Пакстону. Тот помахал конвертом.
– Доставка.
– Вы в системе, – сказал молодой человек, взглянув на часы. – Идите прямо.
Пакстон посмотрел на свои часы. Второй этаж, комната 2В. Он поднялся на лифте и шел извилистыми коридорами, пока не оказался в комнате, где за столом сидел пожилой человек. Пакстон бросил конверт на стол, старик что-то пробурчал. Пакстон вышел и снова прошел коридором к лифту.
В другом конце коридора мужчина в зеленой рубашке поло медленно водил метлой по сверкающему полу.
Что-то в нем показалось Пакстону знакомым.
Двери лифта открылись, Пакстон уже хотел войти, но все же позволил дверям закрыться и повернулся. Мужчина с метлой взглянул на него. Прошла секунда. Волосы у него отросли, появилась кустистая борода, но Пакстон узнал его.
Рик, который напал на Циннию в больнице.
Рик тоже узнал Пакстона, бросил метлу и бросился по коридору. Пакстон побежал за ним, резко повернул налево за угол и увидел Рика – тот оглянулся на него перед тем как открыть дверь, ведущую на лестницу. Пакстон подбежал к этой двери, провел часами перед сенсорной панелью, но загорелся красный.
Он снова провел часами. Снова красный. Он схватился за ручку двери и с силой ударил по ней ладонью. Раз, другой, третий – ладонь онемела. Поняв, что дверь не откроется, он собрал злость в комок, сжал этот комок в груди и вернулся в Административный корпус, где, войдя в кабинет Добса, даже не потрудился постучать.
Добс разговаривал с молодым охранником и был возмущен тем, что Пакстон прервал разговор, но, увидев выражение его лица, смягчился, как будто понимал, что будет. Добс, махнув рукой, отпустил новобранца.
Пакстон дождался, когда тот выйдет, и закрыл дверь.
– Вы говорили, что его уволили, – сказал он.
Добс вдохнул, выдохнул и сложил пальцы крышей домика.
– Ты же согласился, чтобы твоя женщина кое-чего не замечала. Мы поступили так же. Так аккуратней.
– Аккуратней, – повторил Пакстон. – Вы мне слово дали.
Добс поднялся со стула, и Пакстон сделал шаг назад.
– Слушай-ка, Рик больше не начальник, он на дерьмовой работе и фактически изолирован от остального населения. Дело сделано.
– Почему?
– Пакстон…
– Вы должны были, вы обещали.
– Я ничего тебе не должен…
– Я не уйду, пока вы мне не скажете.
Добс вздохнул. Оглядел комнату, как будто надеялся найти какой-то выход, но не нашел, и сказал:
– Чтобы уволить его, надо указать причину. Если причиной будет нападение, придется подавать рапорт и потом объяснять, как так вышло, что на моей территории произошло такое правонарушение. Я тут несколько месяцев был занят, и статистика не в мою пользу. Нельзя допустить, чтобы на куче дерьма, которая уже образовалась, появилась еще другая куча.
– Так что же, скрыть?
– Слушай, – сказал Добс, обошел стол и подошел так близко к Пакстону, что тот почувствовал запах крема после бритья. – Я понимаю, ты тут стал своего рода знаменитостью, но для меня это мало что значит. Я не могу тебя уволить, но могу перевести на постоянную работу при сканнерах. Черт, да я могу перевести тебя на участок Рака кожи. Пока ты играл, как и положено, в команде. Так не подводи меня, сынок. Договорились?
Пакстон хотел разозлиться. Хотел предостеречь Добса, сказать что-нибудь, проявить твердость.
Он хотел, но понимал, что так нельзя. Пакстону отчаянно хотелось сделать так, чтобы Добс смягчился, чтобы снова назвал его «сынком», как это бывало прежде, потому что теперь это слово звучало совсем не ласково, а скорее наоборот.
Пакстон вышел из кабинета, так стиснув кулаки, что ногти врезались в ладони. Он стал искать Дакоту, ему нужно было снова пережить блаженство со вкусом вишневой эссенции.
Пакстон ходил по променаду, думая обо всем, что его беспокоило, но, главным образом, думал о вишневом вкусе, который до сих пор ощущал. От этого вкуса нельзя было избавиться полосканием рта. Он попробовал сообразить, какой сегодня день недели, и решил, что, скорее всего, воскресенье, но проверил часы, и оказалось, что среда. Он шел, но спохватился, что забыл, куда идет. Вновь прибывший спросил у него дорогу к «Живи-Играя», Пакстон объяснил и только потом сообразил, что направил человека не в ту сторону. Ближе к концу смены он зашел в «Облачный Бургер» и, пока ел, думал, что проведенное здесь время будет самым приятным за день. Тут он понял, что опять забыл, какой сегодня день.
Среда.
Выходя из ресторана, он обратил внимание на женщину со странной походкой. Такая бывает у человека, который чего-то боится. Глаза бегали, мышцы напряжены. Лысая голова, как будто гипсовая кожа, невысокий рост делали ее похожей на инопланетянку. На ней была красная рубашка поло. Пакстон подумал, что, возможно, наркотики проедают ему дыру в мозгу, но, глядя вслед этой женщине, сообразил, что нет, не скоро забудешь человека, который держал тебя на мушке.
Имбер не заметила Пакстона, и его это задело. Задело, что она не удостоила его взгляда. Неужели он настолько маловажен? Это была неправильная реакция, но он оказался в ее власти. Он пошел следом за Имбер, прикасаясь к этой штуке в кармане, как бы желая убедиться, что она на месте.
Имбер села на трамвай, он тоже. Он стоял в толчее, мысленно повторяя «заметь меня», но она стояла, опустив голову, и ее лица не было видно.