События героические и незабвенные нашли отражение и в проникновенных поэтических строфах. «Певец во стане русских воинов» восклицал:
Сей кубок ратным и вождям!
В шатрах, на поле чести,
И жизнь и смерть – все пополам,
Там дружество без лести...
Среди множества услуг, оказанных Отечеству полковником Скобелевым, современники выделяли две. Ведь именно ему было суждено доставить в Санкт-Петербург останки спасителя России – М. И. Кутузова, князя Смоленского, скончавшегося в Бунцлау. Именно он, командуя Рязанским пехотным полком, поставил победную точку 18 марта 1814 года на высотах Монмартра в Париже, и именно в исполнении оркестра Рязанского полка, шефом которого Иван Никитич оставался до конца своих земных дней, прозвучал гимн российскому воинству «Гром победы, раздавайся!» Орденами св. Георгия IV степени5}, св. Владимира III степени, прусским «Георгием» отмечены заслуги Скобелева в освободительном походе.
До 1831 года Иван Никитич, по его собственным словам, «исполнял обязанности и по высочайшим повелениям был употребляем по разным поручениям». К тому времени он имел чин генерал-лейтенанта, несколько лет командовал дивизией и на одном из смотров, который проводил Николай I, заслужил монаршую похвалу. Фанатичную преданность службе доказывают строки из письма императору: «Мне стыдно умереть под кровлей, ретивое сердце мое должно умереть на полях славы за Вас, в пример и науку преемникам, иначе чаша счастья не будет полна».
Письмо, написанное в разгар польского восстания, не осталось без ответа. Генерал получил под свое командование бригаду. Примечателен один из боевых эпизодов сражения, которое произошло под Минском. Едва генерал приготовился крикнуть: «В штыки!» – как неприятельское ядро раздробило ему левую руку. Пришлось ее ампутировать. Причем во время операции Иван Никитич сидел на барабане и диктовал последний приказ. В нем имелись и такие слова: «Для меча и штыка к защите прав батюшки белого царя и славы святого нам Отечества... и трех по милости оставшихся у меня пальцев с избытком достаточно...»
«Русским инвалидом» стал называть себя генерал, этим же псевдонимом подписывал свои рассказы, повести и пьесы. Свои литературные труды Иван Никитич оценивал весьма скромно. «Примусь писать историю собственной жизни, с полной откровенностью обрисую сцены со всеми окрестностями и, оградясь законной десятилетней древностью, черкну смело за целые полвека о себе и о товарищах, хорошее и дурное. Положим, что мой труд не принесет пользу человечеству, по крайности я оставлю по себе в наследство горящую истину о предметах, коротко и близко мне известных». В литературной жизни России тридцатых – сороковых годов девятнадцатого века появление произведений «Русского инвалида» стало подлинным событием.
Не блеск и изящество фразы влекли читателей и любителей театра сочинения Ивана Никитича Скобелева, а живой народный язык, искренность и правдивость. Вот как, например, откликнулся на первую книгу «Русского инвалида» известный поэт И. Н. Веревкин:
Я прочитал твои рассказы
О Бонапарте, о войне.
И живы давние проказы,
И буйно кровь кипит во мне!
Твой слог могуч, огнист и ярок,
Как схватка коршуна с орлом:
И днесь тебе за твой подарок
Бьет войско русское челом.
Оставшимися тремя пальцами были написаны пьесы «Кремнев – русский солдат» и «Сцены в Москве в 1812 году». Первая – в сезон 1839-1840 гг. выдержала на сцене Александрийского театра тринадцать представлений, второй спектакль имел меньший успех, но и он не оставлял зрителей равнодушными.
В 1839 году Иван Никитич, пользовавшийся неизменным расположением императора Николая Павловича, получил предложение занять должность коменданта Санкт-Петербургской крепости. Исправный служака не посмел отказаться от столь почетного поста. Добрейший комендант (по Н. С. Лескову) успешно сочетал государеву службу с обширной литературной деятельностью и оставил весьма заметный след в литературной жизни Санкт-Петербурга.
В комендантском доме, за столом у гостеприимного хозяина, собирался цвет литературной столицы России. С. Н. Глинка, Н. В. Кукольник, К. А. Полевой, А. В. Никитенко, Ф. В. Булгарин, Н. И. Греч за хлебосольными обедами обсуждали новые произведения, читали стихи и отрывки из пьес, оживленно спорили об их достоинствах и недостатках. В записках И. С. Тургенева читаем: «Скобелев – памятная фигура, с отрубленными пальцами, смышленым, помятым, морщинистым, прямо солдатским лицом и солдатскими же совсем наивными ухватками».
Последние годы жизни «втиснувшийся в литераторы» генерал от инфантерии провел сибаритствуя, воспитывая внука. Скончался Иван Никитич 19 февраля 1849 года. Как отмечалось в печати, «старику Скобелеву были устроены похороны, достойные фельдмаршала».
Мнения современников об Иване Никитиче и его литературном даровании разделились. Но все сходились в одном и бесспорно признавали, что генерал, служа верой и правдой царю и Отечеству, был необычайно заботлив о солдате, почитал российского воина «как имя знаменитое, существо, достойное уважения и любви». В известной истории 1821 года в лейб-гвардии Семеновском полку генерал осмелился защищать «бунтовщиков». Продолжительная опала стала результатом его высказывания, что «полиция собственно армии не надобна». Так он оберегал честь и достоинство солдата, что и завещал сыну Дмитрию.
Иван Никитич был женат дважды. Первый брак оказался неудачным и бездетным. От второго брака с Надеждой Дмитриевной, в девичестве Дуровой, генерал имел девять детей, из которых только дочь Вера Ивановна6 и сын Дмитрий Иванович достигли зрелого возраста.
Дмитрий Иванович вступил в жизнь, имея потомственное дворянство, полученное отцом за ратные подвиги, и вовсе не ощущал недостатка в средствах. Одного лишь упоминания имени генерала от инфантерии, который пользовался неизменным расположением Николая I, оказалось достаточно, чтобы перед Скобелевым-младшим распахнулись двери привилегированного кадетского корпуса. Дмитрий Иванович от природы был крепок, статен, обладал практичным умом и довольно легко освоил азы военной науки. Удача, казалось, сама шла ему в руки – после выпуска молодой офицер был зачислен в свиту императора. Это ли не стремительное начало военной карьеры!
Иван Никитич наставлял «не употребившего собственного труда» сына: «Однако не нужно гордости соблазна, могущего тебя учинить индийским петухом, советую тебе не забывать, что ты не более как сын русского солдата». И слова эти нашли отклик. Рассказы отца влекли к жизни деятельной, боевой, и Дмитрий Иванович вскоре без сожаления расстался с беззаботной жизнью свитского. Лишь только прозвучали первые выстрелы на Кавказе, объявив начало очередной кампании против Турции, Дмитрий Иванович отправился на юг. В аттестациях на ротмистра Скобелева, составленных после войны, перечислены многие сражения, где молодой офицер превзошел отвагою бывалых воинов. Солдаты полюбили его за неизменную заботу. Начальство же ценило за удаль, распорядительность и бережливость на солдатскую кровь. Крымскую войну 1853-1856 годов Дмитрий Иванович закончил, имея ордена св. Георгия IV степени, Анны II степени и Владимира III степени, а рядом с отцовской шпагой с надписью «За храбрость» появилась еще одна.
В личной жизни Дмитрию Ивановичу, несомненно, повезло. Женился он по любви на дочери Николая Петровича Полтавцева – Ольге Николаевне. Другую дочь, Марию Николаевну, преуспевающий московский помещик выдал за графа Александра Владимировича Адлерберга7}. Свояки, Скобелев и Адлерберг, дорожили семейственностью и по мере сил оказывали взаимные услуги, укреплявшие родство. Ольга Николаевна внесла в дом Скобелевых душевное обаяние, мягкость и доброту характера, умение сглаживать семейные конфликты, заботу и внимание к Ивану Никитичу, страдавшему от ран и иногда подолгу не покидавшему постель в петербургскую непогодицу.
Выпускница Смольного института, воспитанная в лучших традициях женской добродетели, она слыла в столичных кругах женщиной высокообразованной, свободной во взглядах и суждениях. Кроме сына Михаила Ольга Николаевна родила Дмитрию Ивановичу трех дочерей: Надежду, Ольгу, Зинаиду. Все чаяния о продолжении рода Скобелевых Дмитрий Иванович связывал с сыном. Имея характер суровый и крутой, проповедуя аскетизм, он принял решение воспитать Михаила настоящим мужчиной.
Хотелось бы заметить, что мы лишены возможности подробно осветить детство и юность Михаила Дмитриевича Скобелева и тем самым дать полную картину становления его как личности. Сам Скобелев, с неохотой вспоминавший о детских годах, не позаботился хотя бы штрихами обозначить наиболее запомнившиеся моменты. Обилие литературы о Скобелеве – обманчиво. Портрет нашего героя, мотивацию поступков зачастую приходится попросту домысливать. В круговерти драматических событий (революция, гражданская война) семейный архив Скобелевых, не единожды менявший владельцев, оказался вне пределов России, и все попытки заполучить и изучить его закончились безрезультатно. Увы, гробовое молчание хранят и государственные архивы. Из них неведомая рука с особой тщательностью и скрупулезностью отобрала и изъяла бесценные документы. Бесследно исчезли послужные списки Скобелева, подлинники приказов, решения Государственного совета, медицинский акт о вскрытии и многое другое, что могло бы пролить свет на загадочную смерть генерала от инфантерии.
И все же попытаемся по крупицам восстановить обстановку, в которой жил и воспитывался наш герой. Пока был жив дед, воспитанием Миши занимались он сам и друг семьи Скобелевых, ключарь Петропавловского собора Григорий Добро-творский, личность не менее примечательная, чем Иван Никитич. Огромный лоб, окладистая борода, могучий рост и сильный, заставлявший колебаться пламя свечей, голос. С его появлением дом наполнялся шумом, шутками. Маленький Миша с большим нетерпением ждал, когда дед и его друг усядутся в кресла и начнут рассказывать забавные истории, а по