Сколько нам еще жить?..
ГЛАВА ПЕРВАЯ
«Государственная граница СССР есть линия и проходящая по этой линии вертикальная поверхность, определяющая пределы территории СССР — суши, воды, недр, воздушного пространства».
— В две шеренги становись! — раздался над плацем учебного городка зычный голос старшины.
Стайка воробьев, беспечно чирикавшая на карнизе трехэтажного корпуса из стекла и бетона, испуганно метнулась в синее осеннее небо. Однако нельзя было сказать, что команда произвела должное впечатление на молодых ребят, заполнивших плац. Они на днях прибыли в часть, впервые недели куртки с зелеными погонами, широкополые панамы, кирзовые сапоги. Правда, они засуетились, забегали, стали выстраиваться по росту. Но как далеко им еще было до настоящей военной четкости, быстроты!
— Равняйсь! — прозвучала новая команда.
Строй, больше напоминающий гусеницу, чем ровную линию, стал постепенно выравниваться, уплотняться. Новобранцы расправляли плечи, поднимали головы.
Старшина, стрельнув глазами по сторонам, набрал побольше воздуха и над плацем прокатилось:
— Смир-р-р-н-н-а-а-а!
Строй замер. Старшина, четко печатая шаг, подошел к группе офицеров, поднял руку к фуражке:
— Товарищ полковник! Учебная рота построена!
Пожилой, широкоплечий офицер с округлым добрым лицом, громко произнес:
— Здравствуйте, товарищи пограничники! Поздравляю вас с прибытием к месту службы!
В ответ понеслась разноголосица. Офицеры переглянулись, их загорелые лица скривились горькими улыбками… Они хорошо понимали, как трудно будет за сравнительно короткий срок сделать из этих ребят настоящих пограничников…
После начальника отряда перед молодыми солдатами выступил начальник политотдела подполковник Сапожников, коренастый офицер с крупными чертами лица и висками, запорошенными ранней сединой.
— Дорогие ребята! Я называю вас так в последний раз… Отныне вы — солдаты доблестных пограничных войск. Не каждому выпадает такое ответственное дело, как охрана рубежей нашей Родины. Помните об этом всегда! Знаю, вы рветесь на заставы, вам хочется быстрее узнать что же такое граница? Но прежде чем прозвучит команда: «Приказываю выступить на охрану Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик!..», вам много надо учиться, постичь основы сложной и трудной службы. История нашего отряда имеет славные традиции, богата героическими поступками личного состава. Самые лучшие из вас будут служить на именных заставах, а это большая честь, за которую нужно бороться, и комсомольцы должны показать пример.
В конце июля 1925 года группа пограничников Мервской заставы в количестве 14 человек под командованием Ситникова вступила в глубокие пески на ликвидацию оперировавшей там контрабандной группы. Два дня не было никаких известий от группы Ситникова. На третий день на заставу прибежала подседланная лошадь одного из пограничников группы. Немедленно по следам выступил дозор во главе с уполномоченным отряда.
На следующий день дозор нашел 14 изуродованных трупов пограничников группы Ситникова и возле трупов груду патронных гильз. Впоследствии было установлено, что группа Ситникова попала на засаду крупкой басмаческой шайки, насчитывающей более 100 чел. Бандиты окружили пограничников и предложили сдаться, но в ответ получили град пуль. Пограничники не сговариваясь, единодушно решили умереть, чем опозорить честь пограничников.
14 пограничников дрались до последнего патрона, обессилевшие от продолжительного боя и отсутствия воды, расстреляв все патроны, были растерзаны бандой».
Зычный голос подполковника, полный убежденности, уверенности, звучал над плацем. И молодые солдаты расправляли плечи, глаза их задорно поблескивали…
Офицеры шли вдоль строя, внимательно вглядываясь в лица новобранцев. Вот они остановились напротив рослого широкоплечего парня.
— Сибиряк? — спросил начальник отряда.
— Так точно, товарищ полковник. С Енисея, — с подкупающей улыбкой, четко ответил солдат.
— Места у вас отличные… Приходилось бывать, — произнес полковник.
— А вот этот, Фома неверующий, — кивнул сибиряк на стоящего рядом смуглого черноглазого парня, — спорит, что лучше, чем здесь ничего нет!
— Разве не так, товарищ полковник? — хриплым голосом спросил черноглазый. — Говорят, вы тут лет двадцать служите… Значит, знаете что такое Туркменистан…
— Всяк кулик свое болото хвалит, — заметил один из офицеров, высокий капитан.
— Вот самый верный ответ, — улыбнулся начальник отряда. — Как фамилия? — спросил он у сибиряка.
— Рядовой Андрей Чижов! — весело с каким-то вызовом ответил солдат.
— А ваша? — обратился он к туркмену.
— Рядовой Ниязов Ширали, — неторопливо и важно прозвучал ответ.
Полковник скользнул взглядом по молодым солдатам, с улыбкой заметил.
— Уже друзьями стали? Это хорошо!
— Так точно, товарищ полковник! — ответили оба.
Когда группа офицеров отошла, к сибиряку и туркмену подскочил молодой прапорщик и нравоучительно сказал:
— Чижов, почему у тебя ремень не затянут как положено? Хорошо, что полковник не заметил? Было бы и тебе и мне на орехи!
— Так он затянут, товарищ прапорщик, можете проверить, — простодушно ответил сибиряк.
Прапорщик попытался подсунуть ладонь под его ремень, но это не удалось. Он знал старый солдатский прием — надувать живот, чтобы ремень казался туго затянутым. Поэтому тихо произнес:
— А ну-ка, считай до двадцати… Быстро!
— Есть, считать до двадцати, — откликнулся сибиряк и начал медленный отсчет, — Раз… Два… Три… Девять… Двенадцать… Двадцать!
— Еще до двадцати!
— Есть! Двадцать один… Двадцать четыре… Двадцать семь…
Когда счет дошел до сорока, прапорщик попытался вновь подсунуть ладонь — не удалось!
— Шестьдесят четыре… Шестьдесят шесть… — ровно звучал голос сибиряка. На губах солдата играла слабая улыбка, только лицо чуть побледнело и на верхней губе выступили бисерные капельки пота.
— Отставить! — прозвучала команда, когда Чижов произнес цифру «восемьдесят»… — Молодец, сибиряк! И ремень у тебя затянут по всем правилам!
Когда прапорщик отошел, Андрей, словно рыба, выброшенная на берег, стал хватать воздух широко раскрытым ртом. Отдышавшись, сказал:
— Ширали, подсунь руку!
Под ремень пролезла не только ладонь, но и вся рука до локтя.
— Вот это да! — восхищенно воскликнул туркмен. А стоящие рядом в строю солдаты закачали головами.
— На Енисее мы под плоты ныряли, — объяснил Андрей. — Наберем побольше воздуха и — бултых! На спор прыгали — кто дольше продержится.
— Под плотом? — удивленно переспросил Ширали. — А если воздух кончится, а над тобой бревна? Тогда как?..
— Мы с открытыми глазами ныряли. Там где бревен нет — вода светлее, так и ориентировались!
— Я даже плавать не умею, — вздохнул Ширали. — В песках вырос, вода только в колодце была…
— Это как же без воды жить? — удивился Андрей.
— Так и жили, — пожал плечами Ширали.
— Постой! — воскликнул Андрей. — Я читал про восьмое чудо света — Каракумский канал… Он что, не дошел до вас?
— Стороной прошел, — вздохнул Ширали. — До него километров триста будет… Каракумы, они, брат, знаешь какие!..
— Вроде, начинаю понимать, — улыбнулся Андрей. — Только без воды я бы все равно не смог…
— Как можно так говорить? Ты воду любишь, а я — песок!
— Это за что же его любить, — загорячился Андрей. — Он у меня на зубах скрипит, в уши лезет… ого!
— Ничего ты не понимаешь, — улыбнулся Ширали, — не видел ты настоящих песков… Истинную красоту их!
Неизвестно сколько бы продолжался спор, если бы не раздалась команда:
— Разойдись!..
Строй моментально рассыпался. Казалось, все только и ждали этой команды.
— Эй, инженер! — окликнул Андрея длинный белобрысый солдат, — О чем ты с командиром толковал? На кухню просился?..
— О тебе, Федя, беспокоился, как ты без мамы будешь, без горячих оладушек? Вот и обратился к полковнику, чтобы он тебя на кухню пристроил… Так что готовься, в твоем распоряжении будут ножи, вилки, ложки и поварешки… Уговорил полковника, добрый он человек!
Столпившиеся вокруг курилки солдаты засмеялись.
— Повезло тебе, Федя!
— Меня не забудь, лишний черпачок супа подбрось!
— А мне оладушек…
Белобрысый хотел что-то возразить, но голос его утонул в дружном смехе. Он только махнул рукой и погрозил Андрею кулаком.
Шагая по аллее, обсаженной высокими тополями, Ширали поинтересовался:
— Ты что, уже инженер, да?
— Да какой там инженер! Просто машины очень люблю… От отца перешло, он в автомобильных войсках служит. Я с малых лет с гайками и болтами возился. А как подрос — у отца в части пропадал. У нас дома половина библиотеки — книги об автоделе. Мать и сестра ругают, а мы с отцом тащим и тащим подобную литературу. В школе в автокружке занимался…
— Значит, ездить любишь? Автолихач, значит…
— Нет… Понимаешь, Ширали я неисправные машины люблю… Да, да, не удивляйся. Нравится дефекты искать, неполадки всякие. Увижу, что капот поднят — мимо не могу пройти. В нашем квартале все, у кого «колеса» есть, меня знали… Прозвали «инженером». А Федька через два дома от меня жил. Между прочим, знаешь как мы его в школе дразнили?
— Наверное, столб, длинный он очень…
— Когда он в младших классах был, так мать ему в школу горшочек с оладьями давала, а чтобы не остыли, в шерстяной носок его засовывала. И он на большой перемене уплетал их, а чтобы кого-то угостить — ни в жисть! Вот его и прозвали — «Оладушек»!.. Умора!