Равнодушно взглянув на сына, Овез неторопливо произнес:
— К отарам наведаюсь, посмотрю, как дела у Клычмурада… Давно не был.
— На верблюде поедешь или лошадь возьмешь? — стараясь говорить равнодушнее поинтересовался Бекмурад.
— Пешком, — выдохнул отец и подозрительно взглянул на сына.
— Когда вернешься?..
— Может вечером, может завтра… Заночую там. Овец просмотрю, с Клычмурадом поговорю.
Они смотрели друг на друга и каждый думал о своем, каждому хотелось заглянуть друг другу в душу.
— Смотри тут за порядком, — приказал отец.
Подоткнув полы халата за платок, что заменял пояс, и взяв чабанскую палку, он вышел со двора и зашагал в сторону песков.
Бекмурад проводил его задумчивым взглядом, прошелся по двору, пнул носком сапога кусочек саксаула, стараясь попасть в осла. Мысль была одна — куда подался отец? Едва ли к дальней отаре, был он там недавно, и Клычмурад приходил. В соседнее село к знакомым? Почему тогда пешком, всегда на лошади ездил… А вдруг к своему тайнику! То, что он не в доме, Бекмурад давно убедился: каждый уголок двора проверил, весь дом простукал. Где-то в песках или горах хранит отец капиталы. Но где?.. А может он сейчас и пошел туда?.. Если проследить… раскрыть заветную тайну… узнать, и все перепрятать… Пусть отец и брат думают, что кто-то случайно нашел или подсмотрел и все унес… Ищи ветра в поле!..
…Широким, размашистым, неторопливым шагом кумли — человека песков, шагал старый Овез. Все вокруг на десятки километров было изучено, пройдено десятки, а то и сотни раз. Мальчишкой здесь еще бегал. С закрытыми глазами мог бы выйти к намеченному месту. Пустыня была словно дом родной, где каждый камушек известен и изучен.
Мысли текли словно песок между пальцами — невозможно их удержать. Одна цеплялась за другую, как звенья одной цепи… Давно не было вестей от курбаши Дурды Мурта, не решен еще вопрос о вступлении в колхоз, пора выделять в отдельные семьи сыновей. Много было мыслей в голове под черным высоким тельпеком. Поднявшись на один из барханов, Овез привычно осмотрелся и вдруг ему показалось, что далеко позади, мелькнула черная точка. Показалась на секунду и тут же исчезла. Он напряг глаза, но ничего не заметил. Подумал сначала, что это охотник или чабан, но, прикинув, пришел к выводу, ни тот, ни другой быть не может…
Спрятавшись за высокий куст рыжего селина-перловника, Овез стал терпеливо ждать и вскоре заметил осторожно крадущегося по его следам человека. Вгляделся пристальней — Бекмурад!
Следы отцовских чарыков Бекмурад узнал бы из сотен. Шаг у него широкий, а на подошве правого чары-ка была небольшая квадратная латка.
И следить было легко: отец уверенно держался одного направления. Идти приходилось осторожно, отец мог в любую минуту заметить, и Бекмурад держался на приличном расстоянии. То прятался в зарослях саксаула, то скрывался между барханами. Точного плана действия не было. Хотелось лишь осторожно вслед за отцом подкрасться к тайнику, запомнить место, а когда отец уйдет — вернуться… Главное, чтобы отец не увидел. Если заметит, когда тайник будет вскрыт — не беда. Тогда отец волей-неволей вынужден будет посвятить его в свою тайну… Клычмураду они ничего не скажут. Главное, что он, Бекмурад, будет знать! При мысли об этом становилось радостней на душе, шагалось легко и свободно. Хотелось даже петь, но тогда можно выдать себя, слух у отца отличный.
Когда Овез убедился, что по его следам идет Бекмурад, он скривил губы и презрительно сплюнул:
— Щенок, кого перехитрить захотел?.. Чувствовал, что пойдет за мной. Посмотрим, много ли ты узнаешь…
Ему стало досадно. Так хотелось сегодня перебрать золотые червонцы, увидеть как отражается солнце на гранях камней… Маленькие они, а вот солнце почти все в себя вбирают! Захотелось ощутить ни с чем не сравнимую тяжесть золотых монет… Тогда на какое-то время забывалось все! Подобные свидания с богатством вошли в привычку. И вот из-за паршивого сынка это свидание отменялось, и злость на сына наполняла душу. Захотелось проучить его, поиграть, как забавляется кот с пойманным мышонком…
Пройдя еще немного в прежнем направлении, Овез круто свернул в сторону. Солнце приближалось к зениту, а он все шагал и шагал, не ощущая ни палящего зноя, ни раскаленных песков. Порой он останавливался, снимал тельпек и, достав большой красный платок, вытирал липкий пот с лица и шеи. Иногда из глубоких карманов халата, вытаскивал наскяды — табакерку из маленькой, похожей на грушу, тыквы, отправлял под язык щепотку наса. С удовольствием посасывая, взбирался на новый бархан. То ли от наса, то ли от минутного отдыха, но шаг его оставался таким же размеренным и легким.
Следы пересекали такыры, шли по барханам, вели сквозь заросли, четко отпечатывались на белых блюдцах солончаков. Бекмурад думал, что отец идет к развалинам старой крепости. Место для тайника там можно найти отличное! Сколько старых стен, полуразвалившихся башен, заброшенных колодцев! Можно так запрятать, что и сам потом не найдешь!.. Однако крепость осталась в стороне, а отец все шагал и шагал… Теперь он шел, удалялся от предгорий все дальше в пески. Бекмурад знал, что там нет никаких отар, и Клычмурад пасет скот совсем в другом месте. Это вселило еще большую надежду — что, кроме тайника, может интересовать отца в той стороне?.. Постепенно стала сказываться усталость: давно Бекмурад не ходил так далеко, по сыпучим пескам, больше на лошади привык…
В полдень отец остановился. Как всегда совершил намаз. Вместо воды для омовения перед молитвой использовал песок. Чуть передохнул и снова пустился в путь. Бекмурад только и успел несколько раз откусить чурек и напиться воды из фляжки, предусмотрительно захваченной из дома.
Овез не оглядываясь шел вперед. Был уверен, что сын не отстанет — сам учил с малых лет понимать язык пустыни. Способным был учеником младший — все с лету схватывал, с полуслова. Пригодились знания — родного отца выслеживать! Горько стало от такой мысли и, чтобы заглушить ее, Овез отправил под язык усиленную дозу наса…
Подходя к старой дороге, Овез услышал непривычный шум и сразу догадался, что между барханами идет обоз. Осторожно выглядывая из-за бархана, определил, что он следует на заставу и сейчас остановился на обеденный привал. Понял и то, что на заставу едет пополнение кизыл-аскеров. Догадаться было просто: по новому обмундированию и лицам, на которые еще не лег настоящий каракумский загар. Парни крепкие, особенно один, его Овез сразу приметил — рослый, широкоплечий, могучий, как карагач. А рядом — красноармеец, похожий на мальчишку — хрупкий, тонкий. Попади такой под саблю Дурды Мурта — с одного удара разрубит на две половинки… Умеет это курбаши, хорошо у него получается!..
Для уничтожения появившейся банды в районе Меана-Чаача приказываю:
Сформировать конный отряд численностью 10 человек, для чего выделить конных: от хозкоманды — 3 красноармейца, от конной разведки — 2 красноармейца, от команды связи — 3 красноармейца, от 1-ой роты — 5 красноармейцев, по разрешению военкома от политсостава — 6 красноармейцев.
Начальником отряда назначить командира 1-ой роты т. Панкрашина, коему с получением сего приказа вступить в командование отрядом.
Местом формирования отряда назначаю Душак.
Лошадей и седла получить от Душакского волисполкома, а вооружением и продовольствием отряд снабдить командованию 1-ой роты.
Сформированному отряду принять все меры предосторожности, провести тщательную и глубокую разведку в районе Меана-Чаача и прилегающих к ним аулов.
О ходе разведки через каждые 12 часов доносить мне.
Об отбытии отряда донести мне.
Понаблюдав за пограничниками, Овез спустился с бархана и вошел в заросли саксаула. Место это знал давно, нравились высокий саксаульник, мягкие высокие кучки рыжего селина, похожего на осоку, нежного, как волосы младенца, и чистый-пречистый песок. Тишиной и покоем веяло здесь от всего. Даже старая дорога нравилась — никто уж не ездил по ней. Вот здесь и откроет он «тайник», посмеется над своим младшим!..
Выбрав в центре зарослей самое мощное корявое дерево, он снял халат, засучил рукава рубахи. Опустившись на корточки, ощупал песок под деревом и начал неторопливо разгребать его руками. Потом поднял кривой сучок высохшего саксаула и стал рыхлить землю. Делал все сосредоточенно, серьезно. Несколько раз боязливо оглянулся, прислушивался. Углубившись сантиметров на двадцать, старательно разровнял песок. Вдруг настороженный слух уловил как под чьей-то боязливой ногой хрустнула сухая ветка, раздался шорох… Овез хитро улыбнулся, что-то пробормотал себе под нос. Сейчас он покопает еще минут десять, а потом громко скажет:
«Бекмурад, дорогой, что ты прячешься, как трусливый шакал? Выходи, не бойся… Давно хотел рассказать тебе… В самый раз пришел… Выходи!».
Сын, конечно выскочит из кустов, и тогда он заставит его часа два копать сухой обжигающий песок, чтобы мозоли на руках остались на память!
А Бекмурад, спрятавшись в зарослях, тоже наблюдал за отцом. «Так вот где оказывается его тайник! Далеко от дома, почти весь день шагали… Но место надежное, попробуй догадайся!.. Всю жизнь проищешь и не найдешь. Молодец, отец! Сейчас разве подойти? Нет, лучше дождаться, когда появится сундучок или большая банка. Конечно, банка должна быть солидных размеров: сокровищам рода не уместиться в маленькой… Интересно, что скажет отец, когда увидит его? Наверное, растеряется и слова вымолвить не сможет…» — думал Бекмурад.