— Согласен, умом, а вот сердце к другому тянется…
…Войдя во двор детского садика, пограничники сразу попали в окружение ребятишек. С веселым гомоном они прыгали вокруг них, хлопали в ладоши, прыгали и галдели на все голоса.
— Тетя Гозель, мы пограничников в плен взяли! — звонко закричал один из мальчишек, завидев воспитательницу, спешившую навстречу Андрею и Ширали.
Гозель прихватила игрушечный автомат, шутливо произнесла:
— Руки вверх! Бросай оружие! Джульбарс, фас!
Маленький рыжий щенок залился звонким лаем, чем привел малышей в восторг. Они подняли такой шум и гвалт, что ничего уже не было слышно.
— Сдаемся! — дружно подняли руки Ширали и Андрей.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В результате действия отрядов отделенного командира Коропа и командира взвода маневренной группы Цаплакова, действий с воздуха авиации, Керим-хан понес потери: убито — 90 чел., задержано — 258 чел. Верблюдов — 210, ишаков — 33, лошадей — 13, баранов — 9261. Кроме того, личное имущество Керим-хана и его чемодан с перепиской.
С нашей стороны ранен красноармеец Набулин, захвачена противником 1 винтовка с боевым запасом патронов, 2 лошади; убита 1 лошадь, пало 2 лошади. У каждого из убитых басмачей банды Керим-хана обнаружено от 100 до 200 винтовочных патронов. Керим-хан ушел за границу с 20 басмачами и 13 хозяйствами».
Где бы не находился Алексей, чем бы не занимался — мысли были об одном: как найти убийцу?.. Он считал это своим долгом перед памятью друга. Знал, что следствие идет по официальным каналам, но ему хотелось самому найти преступника.
Серая тетрадь, в которой Вася писал письма, осталась у Алексея. Было там и неоконченное письмо к Анюте. Он долго думал, как поступить с ним и в конце концов решил закончить. Подробностей не писал, понимая, что родным тяжело будет читать их… Сообщал, что Вася убит во время боевой операции, своей смертью обеспечил успешное выполнение задания и похоронен с воинскими почестями.
Бывая в селе, Алексей прислушивался к разговорам, присматривался к платкам, которыми мужчины подпоясывали халаты, заматывали головы. Не оставлял без внимания и ножи. Они были здесь у каждого.
Аульная чайхана располагалась в центре села. Это был дом с пристроенной верандой, устланной кошмами и защищенной от солнца большим развесистым карагачом. По вечерам здесь собирались дехкане, чтобы послушать новости, сыграть в «дуз-зум», шахматы и кече-кече, игра сводилась к тому, что у кого-то прячут за пазухой перстень, табакерку или перочинный нож! Другая группа должна найти этот предмет по выражению лица, глаз, часто по учащенному пульсу на шее. Вполне естественно, что тот, у кого спрятан предмет, волнуется и невольно выдает себя. Игра — тонкая, психологическая и очень популярная среди туркмен, особенно в сельской местности. Спиртного в чайхане не пили, но зеленый чай поглощали в неимоверных количествах. Толстый чайханщик Селим едва поспевал наполнять объемистые чайники. Был Селим весь круглый: черные горошины глаз, округлое гладкое лицо, живот, похожий на большой казан, круглой была и всегда тщательно выбритая голова под круглой потрепанной тюбетейкой. Вдобавок был Селим кесе — безбородый. Неожиданным для его внушительной фигуры звучал тонкий бабий голос. Злые языки шутили что Селим — евнух, сбежавший из гарема какого-то хана. Правда, этот слух сразу отпадал, стоило только вспомнить, что у Селима четверо детей и еще молодая жена. На шутки чайханщик не обращал внимания. В чайхану собираются, чтобы посмеяться, пошутить. Чай у каждого и дома есть! Только посмеивался в свои пышные, как метелки у джугары усы и потирал толстые белые ладони.
Подходя к чайхане, Алексей замедлил шаги — уж очень шумели там сегодня.
— Здравствуй, Селим! — приветливо протянул он руку чайханщику. — О чем там шумят у тебя?
— Здравствуй, Алеша, — улыбнулся Селим. — Курбан Плешивый поспорил, что съест целого козленка. Волнуется народ — большой козленок! Заходи, чайку выпей, отдохни…
Курбан Плешивый славился в селе большим, будто бурдюк животом, обладающим способностью растягиваться как резиновый. Мог Плешивый выпить огромную миску чала, съесть несколько больших свежих чуреков, но особенно любил мясо… Развлекал обжорством баев, а когда их не стало — переключился на членов колхоза и единоличников. Ростом был мал, ходил вразвалку.
Когда Алексей вошел в чайхану, Плешивый сидел в центре на кошме и старательно трудился над очередным увесистым куском козлятины. Его хрящеватые уши, двигались в такт челюстям, казалось, они помогали ему. Обглодав кость, Плешивый бросил ее через левое плечо и, не глядя, взял правой рукой следующий кусок. Казан с мясом стоял у него за спиной. Все, кто был в чайхане, с любопытством следили за обжорой, слишком большим был козленок, над которым сейчас он трудился…
— Послушай, Селим, — спросил Алексей чайханщика, — почему казан с мясом стоит за спиной у Плешивого?..
— Он всегда так делает, чтобы глаза не видели, сколько еще мяса осталось. Тогда, говорит, легче есть. Видишь, он и кости за спину бросает, чтобы нельзя было определить: сколько мяса осталось… — объяснил чайханщик.
Лицо Плешивого лоснилось от пота и сала. Худые пальцы ловко поворачивали кусок мяса, и мелкие острые зубы впивались в мякоть, отдирали ее от кости, равномерно пережевывали. Уже несколько раз Курбан сытно рыгнул — желудок был полным, но Плешивый, полузакрыв свои маленькие сонные глазки, все жевал и жевал. Казалось, что это не живой человек, а какая-то машина, включенная на полную мощность. Равномерно двигались челюсти, в такт им шевелились уши и сам Плешивый чуть покачивался взад-вперед словно помогал проталкивать пищу.
— Как думаешь, съест? — спросил Алексей.
— Съест, — вздохнул Селим, — я знаю его! А ты долго что-то не заходил?..
— Все дела!.. Как там твои баранчуки?
— Ай, что им сделается. Растут… Скажи, правда, что два дня назад нарушителя поймали?
— Не знаю, — пожал плечами Алексей, — не слыхал.
Селим расплылся в улыбке, подняв толстый палец, шутливо погрозил им.
— Все знаешь, да только не расскажешь — служба!.. Я понимаю.
— Может, у тебя новости есть? Ты человек не военный, тебе и рассказать не грех, друг ситный.
Глаза чайханщика опасливо забегали. Алексею показалось, он что-то хотел сказать, но слишком много народу было вокруг.
— Корова у Джумы отелилась… Реджеп чуть ноги не сломал, упал бедный с крыши… Вот и все новости, Алеша… Вот сейчас Курбан Плешивый людей развлекает… Думаю, выиграет он и козлятины наестся до отвала… Три дня переваривать будет, как гюрза, после кролика!
Алексей слушал чайханщика, и по глазам его видел, что Селим знает что-то важное. Но как скажешь, если вокруг столько народу? А чайхана шумела восторженными голосами:
— Давай, Курбан, давай!
— Нажимай, Плешивый!!
— Кости чище обгладывай!..
Всего два куска осталось в казане. Все так же равномерно двигались челюсти Плешивого, равнодушными были полуприкрытые глаза, только лицо раскраснелось и горело как кумач. Груда обглоданных костей возвышалась за спиной. Спор подходил к концу и, судя по реакции зрителей, выигрывал Плешивый…
Пользуясь поднявшимся шумом, чайханщик тихо произнес:
— Вон идет Бекмурад, сын старого Овеза…
— Знаю его, — так же тихо ответил Алексей, — хороший парень, часто на заставе бывает. Агитируем его, чтобы отца уговорил в колхоз вступить. В селе всего пять хозяйств единоличных осталось… Постой, а что ты хочешь сказать?..
— Просто так… Присмотрись к нему повнимательней…
В чайхану вошел стройный, интересный парень с приятной улыбкой. На нем были легкий чекмень нараспашку, высокие сапоги, черный тельпек. Завидев Алексея, сразу направился к нему. Протянул крепкую мозолистую руку:
— Здравствуй, Алексей!
— Вечер добрый, Бекмурад, — приветливо ответил пограничник, — садись, чай будем гонять…
— Гонять — это как?
— Это значит пить долго и много. Недаром нас зовут самарскими водохлебами. Любят чай на Волге, только не зеленый. Скажи, Бекмурад, ты чай со смородиновым листом не пробовал?
— Не приходилось. Что это — кишмиш?
— Нет, — засмеялся Алексей, — ягода такая, черная и сладкая, а листья хороши для заварки. Нарвешь его, в чайник положишь, крутым кипятком зальешь — отличная, я тебе скажу, штука! Особенно, если на рыбалке приготовишь, чтобы дымком от костра припахивала!
— Ай, зеленый чай — тоже хорошо, — сказал Селим, ставя перед Бекмурадом чайник с синими цветами, — жажду утоляет, мужчине силу дает!
— Я не сказал, что зеленый чай плохой, — покачал головой Алексей. — Просто к нему привыкнуть надо. Верно, Бекмурад?
— К нашем чаю быстро привыкают, — поддержал Алексея Бекмурад и сразу переключился на другое, словно стараясь расположить к себе пограничника.
— Из дома письма пишут?
— Пишут, грибов и ягод в этом году уродилось много. Дожди все лето идут. — Как твой отец, как сестры?
— Ай, спасибо! Хорошо у вас на Волге — дожди, вода… Хорошо…
— Отец-то у тебя строгий, всю семью в руках держит…
— Родителей уважать надо, — солидно произнес Бекмурад. — Сейчас опять скажешь, чтобы я отца агитировал в колхоз вступить, да?
— Он сам со временем поймет. Нельзя сейчас в одиночку жить…
Чайханщик положил перед парнями большой кусок сахара. Алексей, взяв его, покачал в руке и протянул Бекмураду:
— Расколи! Вон у тебя нож — клинок настоящий!..
Только на секунду задумался Бекмурад, прежде чем вытащить нож. Но и этого было достаточно, чтобы чайханщик и Алексей прожгли его острыми взглядами. Бекмурад интуитивно почувствовал это…
Вспомнилось, как хотел выбросить нож, чтобы ни одна собака не нашла, но отец запретил: пусть все останется так, как было. Исчезнет нож — подозрение, появится н