рить лежачего, жесток был во всем. А уж как деньги любил! Правда, и сам он уважал звон монет и шелест радужных бумажек.
Полулежа на кошме, отец наблюдал за сыновьями. Лишний раз убеждался, что младший характером в него пошел. Старший — тот помягче, но деньги сколачивать умеет и хозяйство может вести. В крепкие руки наследство рода попадет! Как бы только сберечь его и приумножить при Советах?.. Ведь как получается — голодранцы, а лозунг о равенстве выдумали. А какое тут равенство может быть? Нет, он своим добром делиться ни с кем не станет. Не для того наживал!..
Разгладив бороду и откашлявшись, отец примирительно сказал:
— Ты, Бекмурад, как курре — молодой ишак, уперся и ни с места! Заладил: колхоз… колхоз… Надоело хозяином быть? Так и скажи! Мы с Клычмурадом и без колхоза, да и без тебя проживем…
— Пусть на все четыре стороны катится, — зло подхватил старший. — Только не вздумай назад возвращаться! Без тебя обойдемся!
Бекмурад вопросительно взглянул на отца. Он явно не знал, как вести разговор дальше: он же всей душой ненавидел колхоз, так почему сейчас должен защищать его?..
Понял это и старый Овез. Кряхтя поднялся, прошелся по комнате, тяжело ступая босыми ногами по кошме. Разгладил жидкую бороду, потуже затянул цветастый платок на поясе…
Старший сын, внимательно следивший за отцом, неожиданно спросил:
— Отец, а где твой платок с зелеными цветами?..
Отец и Бекмурад обменялись быстрыми взглядами.
— Почему ты спрашиваешь? — тяжело выдохнул отец.
— Вчера с Батыром разговаривал… Председателем колхозной ячейки комсомола. Он сказал, что пограничники ищут хозяина платка с зелеными цветами…
— Ему кто говорил? — быстро спросил отец, впиваясь глазами в лицо сына.
— Чайханщик Селим…
— Что еще говорил Батыр?
— Спросил, нет ли у тебя такого платка…
— Что ты ответил?
— Сказал, что таких платков в нашей семье нет… Я правильно ответил?
— Правильно, — глухим голосом произнес отец и неожиданно крикнул: — Эй, жена, чаю!
Когда испуганная криком, полная туркменка с широким добрым лицом, полусогнувшись, внесла большой чайник, старый Овез был спокоен. Если до этого он еще колебался, то после слов Клычмурада, ему стало ясно: пограничники вышли на след…
— Надо уходить за кордон, — твердо произнес отец и вытер выступивший на лбу пот, хотя в доме было прохладно. Погода портилась — в окно было видно как с запада медленно надвигались тяжелые темные тучи. Они громоздились по всему небу и, хотя до вечера было еще далеко, уже начинало темнеть… Порывы ветра гнали по улицам пыль, раскачивали ветви старых деревьев, что протянули свои зеленые ветки над старым, много повидавшим на своем веку домом, иногда бросали в стекла окон пригоршни песка.
— Почему нам надо уходить, отец? — после затянувшегося молчания спросил Клычмурад.
Прежде чем ответить, Овез прислушался к порывам ветра, медленным взглядом обвел комнату, задержал глаза на больших кожаных мешках — саначах, что стояли у стены, наполненные зерном, тулупе из овчины, лежавшем в углу. Любил накрываться им старый Овез. Вот бы и сейчас завернуться в него с головой и ничего не видеть, ничего не слышать! Вдыхать такой родной запах дома, семьи, вспоминать детство…
— Отец, — вывел его из задумчивости голос старшего сына: — скажи, зачем нам уходить за кордон?
Прежде, чем ответить, Овез отхлебнул чай и тяжело вздохнул. Бросил взгляд на Бекмурада, который, весь подавшись вперед, смотрел на него и твердо произнес:
— Потому, что это твой брат зарезал пограничника! А я, старый дурак, забыл там платок… Сегодня Бекмурад в чайхане показал нож… Теперь — платок… Разве не понятно, что они догадываются… На платке есть моя метка…
Все время, пока отец говорил, Клычмурад решительно смотрел на брата. Так вот кто, оказывается, убийца!.. Вот кого разыскивают пограничники и проклинает все село! Никогда бы не догадался об этом. То-то в последнее время брат такой странный, спросишь его о чем-нибудь, а он молчит, переспрашивает, пугливым стал…
— Зачем он это сделал? — удивился Клычмурад, — разве пограничники мешали нам?..
— Так уж получилось… Уходить надо. Да поможет нам аллах. Вот и погода подходящая, — вздохнул отец.
— Но хозяйство, скот, семья! — воскликнул Клычмурад. — Как все это бросить, отец!
— Аллах захочет, вернемся… Или ты хочешь, чтобы меня и Бекмурада посадили в зиндан?
— Если бы с Дурды Муртом… Тогда и стадо можно было бы с с собой взять и верблюдов, — предложил Клычмурад.
— Я лучше его тропы знаю, — успокоил отец, — не попадемся. Потом с ним придете, заберете все, что нужно. Нельзя сейчас ждать. Каждую минуту могут придти… Я скоро вернусь, а вы собирайтесь, только без суеты. Самое необходимое берите. Никому ни слова. Потом сам скажу. И не вздумайте следить за мной. Один раз Бекмурад попробовал!
Отец ушел, и только теперь Клычмурад осознал полностью то, что сделал брат. Невольно задавал вопрос: а он смог бы так? И не находил ответа, даже когда Бекмурад рассказал, как все вышло. Ставил себя на его место, но ответ так и не приходил. Делалось страшно, стоило только представить кровь, хлеставшую из горла пограничника…
Это была одна из тех ночей, которые нередко бывают в горах в любое время года. Слабый свет только что народившегося месяца не мог пробиться сквозь плотные тучи и хотя бы на миг осветить землю. Ветер то налетал, закручивая пыль и песок в воронки, то стихал, и тогда отчетливо было слышно, как капают редкие, но крупные капли дождя. Глухо шумел кустарник, казалось, ветер словно шарит по ветвям и никак не может найти то, что ему нужно. Он злился и с новой силой набрасывался на кусты.
Алексей вместе с напарником — широкоскулым киргизом Уланом, завернувшись в плащи, притаились под кустом и внимательно вглядывались в чернильную темноту.
— Ай, совсем ничего не видно, — прошептал Улан, — будто у нас в закрытой юрте…
— Мы и ночью должны видеть как кошки… Понял? — шепотом ответил Алексей.
— Моя понял… Будем кошка! Нет, как кот…
— Помолчи, — оборвал Алексей, — слушай!..
Но как ни вслушивались в таинственные звуки неприветливой ночи старший наряда Алексей Кравцов и его напарник Улан Токомбаев — ничего подозрительного не могли обнаружить. Пограничники понимали, что лучшей ночи для нарушителей и быть не могло и напряженно ловили каждый шорох, прислушивались к каждой капле дождя. Все их внимание было обращено на сопредельную сторону — оттуда, вероятнее всего, мог придти враг. Но помнили, что он мог зайти с тыла. Ударить предательски и коварно. Полной уверенности, что за спиной только свои, — не было.
…Они шли гуськом. Впереди неслышно скользил в своих мягких чарыках отец. Следом, стараясь не отстать — Клычмурад, за ним Бекмурад. Старого Овеза радовала кромешная мгла. Мог бы и с закрытыми глазами идти — с детских лет все знакомо и привычно. Двоякое чувство испытывал глава семьи: хотелось быстрее оказаться за кордоном, и в то же время было чего-то жаль… Только и радости, что согревал сердце увесистый мешочек, надежно спрятанный за пазухой, но может ли он заменить все то, что оставлял он здесь? Была еще надежда вернуться в родные края вместе с Дурды Муртом.
Клычмурад едва различал спину отца. Вслушиваясь в ночные звуки, он механически переставлял ноги. Слишком много пришлось ему узнать за один день. События, словно лавина песка, рухнувшая с высокого бархана, навалились на него, подмяли под себя и ему казалось, что он задыхается.
Когда отец после продолжительной отлучки вернулся домой, Бекмурад был разочарован — ничего в его руках не было. Мелькнула мысль: «Может он и не ходил к тайнику»? Но вот отец, плотно прикрыв дверь, достал из-за пазухи мешочек и высыпал его содержимое на ковер, предварительно сдув с него пыль, — братья ахнули и глаза их засверкали от радости и жадности… Нет, отец не хранил бумажные деньги — что бумага? И времени подвластна, и любая крыса сожрать может! Другое дело золото и прозрачные, как вода в горном ручье, камушки… Бекмурад предложил разделить все на три части — безопаснее нести через границу, но отец не согласился… Сейчас, шагая за братом, Бекмурад видел наяву сияние золота, блеск камней, что лежали в мешочке на груди у отца. Они сияли так ярко, что Бекмураду казалось — это они помогали ему видеть в кромешной темноте…
Внезапно Улан дотронулся до плеча Алексея и осторожно надавил на него. Алексей напряг слух, но ничего не услышал, кроме редкого накрапывания дождя да порывов ветра. Вдруг ему показалось, что сквозь привычные звуки он различает что-то еще. Он еще не мог сказать — что именно, но всем своим напрягшим существам почувствовал что-то тревожное в звуках ночи. Каким-то шестым чувством понял, что кто-то крадется в сторону границы. И он не ошибся. Да, это были люди… Вот до обостренного слуха донесся хруст веточки под чьей-то ногой. Сомнений больше не оставалось: к границе приближались посторонние люди и шли они с родной стороны… Определив, что нарушители пройдут в стороне, Алексей тронул за рукав Улана и осторожно двинулся наперерез им. Он точно рассчитал, что их пути пересекутся у Кичик-Чешме. Алексей знал этот участок, где буйно растет горчак и ажи-буян, софора толстоплодная. Сколько раз проходил здесь, лежал в секретах, изучал на макете. Знал редкие кустарники багряника и барбариса, знал даже за какими валунами любят прятаться кеклики — горные куропатки.
Конечно, нарушители пойдут не по той ложбинке, где густо растут кусты — они не дураки, поймут, что именно там могут быть секреты… Нет, они поднимутся вверх и пойдут по отлогому склону выше. Он бы и сам так поступил, если бы решил перейти границу… Он принял решение и теперь все его действия были подчинены определенной цели…
Доношу, что на посту вверенной мне роты в Ак-Куме 9 ноября задержано 7 контрабандистов: чаю 5 пудов 33 фунта, 6 кусков холста, 2 халата, 2 шелковых платка, 3 шлытки, 1 шапка, 8 коз. Все указанное передано в особый пост № 2.