Их было в палате шестеро: две девушки и четверо ребят, один из которых как бы пришел сюда из своей вечной молодости, чтобы поговорить, послушать, посмотреть. Шестеро комсомольцев, и все они нуждались в этой встрече. Она была нужна им, совершенно разным и в то же время похожим друг на друга…
— Вот таким был Алексей, дорогие ребята, — прочитал Ширали последние строки письма и, аккуратно сложив листки, вопросительно посмотрел на друзей.
Закусив пухлые губы, Айнур рассеянно перебирала кончик косы. Похрустывая по привычке пальцами, задумчиво смотрела в окно Гозель. Сержант осторожно щупал руку, словно пробуя, — нельзя ли снять гипс? Задумчиво покачивал головой Андрей, как бы стараясь утихомирить боль.
Стояла тишина, никому не хотелось нарушать ее, ни движением, ни словом. Ребята как бы чувствовали, что в маленькой палате военного госпиталя присутствует незримо кто-то еще…
…Несмотря на чрезвычайно тяжелые условия, в которых проходит борьба с бандитскими шайками (сильная жара, отсутствие воды, отсутствие бурдюков, отсутствие достаточного количества хлеба, фуража, гористая местность) настроение отряда после операций является боевым. За период, предшествующий непосредственным столкновениям с бандитскими шайками… было 8 боевых столкновений, которые длились примерно с 2 до 5 часов каждый. С наступлением темноты банды снимались и уходили.
В боевых столкновениях красноармейцы показали выдержку, настойчивость и храбрость…
…Бежало время, словно боясь опоздать куда-то. Вставали над заставой зори, гасли закаты. Безжалостные лучи солнца нещадно палили с выцветшего от зноя небосвода, прожигая насквозь крыши, навесы. Порой налетал эпгек — горячий обжигающий ветер — суховей, с севера мела песчаная позёмка, мириады песчинок секли лицо, проникали под одежду, скрипели на зубах, забивали уши. Пересыхало во рту, звенело в ушах и кровь молоточками стучала в висках. Ночи не приносили прохлады, раскаленные за день скалы, холмы, барханы исходили одуряющей духотой, от которой не было спасения. Липкий пот приклеивал тела к простыням. Пограничники мочили их, но через десять-пятнадцать минут простыни просыхали снова. Ребята ворочались с боку на бок, стараясь заснуть, но это было трудно. Донимали москиты, их не задерживала марля, натянутая в оконных проемах, казалось, они лезли сквозь стены казармы. Они не звенели, как комары, не предупреждали о своем налете. Жалили молча и остервенело.
В один из летних дней, словно сигнал боевой тревоги прозвучал над заставой. Свободные от нарядов пограничники, обгоняя друг друга, выскакивали из казармы, спешили к воротам.
Кто-то схватил бегущего Ширали за руку, недоумевая спросил:
— Да куда вы все? Что случилось?..
— Андрей приехал, — возбужденно ответил Ширали.
Имя Андрей прокатилось по спальным отделениям, поднимая отдыхающих после ночных нарядов пограничников, по всем подсобным и служебным отделениям заставы…
Не успел газик остановиться, как к нему подскочил радостный Ширали и, отталкивая других, обнял друга. Объятия были такими крепкими, что Андрей невольно поморщился:
— Да тише ты, дуралей! У меня кожа еще как у поросенка, розовая… Болит…
— Здорово, ребята! — воскликнул он и тут же попал в объятия товарищей.
— Со счастливым прибытием!
— Привет, Андрей!
— Заждались тебя! Как здоровье? — Неслось со всех сторон. Каждый жал руку прибывшего, осторожно хлопал по плечу.
Подошел лейтенант Дадыков, улыбнулся.
— Товарищ замполит! Рядовой Чижов прибыл из госпиталя на заставу. Готов к несению службы!
Лейтенант пожал руку Андрею и, отступив на шаг, произнес, явно копируя Тараса Бульбу:
— А поворотись-ка, сынку!..
Андрей сделал поворот кругом и замполит весело сказал:
— Молодцы, медики!.. Всего два шрама, да и те ерунда!
— Они его мужественным делают, — подтвердил Ширали, — а кожа постепенно нормальный цвет приобретет…
— Верно, художник, — улыбнулся лейтенант, помолчал чуть и спросил у Андрея:
— Ты его работу видел?
— Я только что…
— Понятно. Посмотри обязательно!
— Но она еще не совсем готова, — взмолился Ширали.
— Вот и хорошо, значит, подсказать еще что-то можно, подправить…
…Когда Ширали снял покрывало с картины, Андрей глубоко вздохнул и отступил назад, словно уступая дорогу человеку, который хотел как бы сойти с полотна в ленинскую комнату заставы. Это был Алексей Кравцов. В гимнастерке с расстегнутым воротом, с полотенцем через плечо, он был домашним, простым. Видимо, кто-то окликнул его, он широко улыбнулся в ответ. Смеющееся лицо был освещено утренним солнцем. На втором плане виднелась наблюдательная вышка, за которой вздымались сиреневые горы…
Ширали стоял рядом с другом и смотрел не на картину, а на его лицо.
— Ты достал фотографию? — тихо спросил Андрей.
— Нет… Просто вспомнил все, что нам рассказывал Кучук-ага, написал полковник Ткаченко. Говорил еще с одним человеком, который знал его.
— Это кто же?
— Колхозный чабан Бекмурад, отчим Айнур. Один из лучших чабанов. Между прочим, он хочет отблагодарить тебя за то, что ты спас его жену…
— Каким образом?
— Той небольшой устроить… Плов хороший приготовить, шашлык… Как ты на это смотришь?
— Отрицательно!
— Почему?
— Жизнь человека и вдруг — шашлык, плов…
— Да я и сам так думаю…
— Значит, решено — никаких благодарностей, выраженных в плове и шашлыке, подвел итог Андрей.
— Решено! — поднял руку Ширали.
Андрей долго смотрел на картину. Заходил сбоку, прищуривался, отступал назад. Наконец спросил:
— Почему он без оружия?
— Понимаешь это был бы шаблон. Хотел, чтобы больше человек проглядывал, чем солдат. Надоело оружие. Часто думаю — почему все оно такое красивое? Посмотри на пистолеты, автоматы — игрушки! В них детям играть, а не людей убивать. Взгляни на самолеты, танки, корабли — одно загляденье. Красиво, эстетично, впечатляюще… А все для чего — себе подобных убивать… Надо бы всю эту технику мрачной делать, чтобы в руки противно было взять! Вот я и подумал, зачем ему винтовка, клинок, граната?.. Пусть просто человеком будет… Понимаешь — это утро, он вернулся из наряда, разрядил и поставил в пирамиду винтовку, вымылся и теперь направился в казарму. Кто-то из ребят, пошутил, а Алексей за словом в карман не лез, ответил так, что все рассмеялись… Все это я постарался изобразить… А вот получилось ли — не знаю…
Не сразу Андрей ответил. Именно таким он представлял Алексея. Хорошо, что Ширали отступил от традиций изображать солдата непременно с оружием.
— Хорошо, Ширали, — тихо сказал Андрей. — Если бы ты его на лошади нарисовал, да еще с поднятым клинком — все бы испортил…
— Спасибо, — проговорил Ширали, — я очень боялся твоей оценки…
— Ну, нашел тоже знатока, — усмехнулся Андрей.
— Искусствоведом я тебя, конечно, не считаю. Но ты, по сравнению с другими, знаешь гораздо больше об Алексее. Вспомни, сколько раз мы с тобой спорили о нем, старались представить, какой он, этот парень, что был здесь полвека назад? Горы, вышки, полотенце, одежду — все это просто нарисовать. А как дойдет до глаз, сразу стоп! Я всегда с ними мучаюсь… Понимаешь, в них весь человек: душа его, мысль, характер. Получились глаза — значит человек есть!..
— Считаешь, что глаза Алексея не получились?
— Не знаю, все думаю… Везде он со мной — на вышке, в дозоре, в секрете… Ночью и днем… Везде и всегда… Я с ним разговариваю, вопросы задаю, и отвечаю, он ведь тоже не молчит.
— Знаешь, Ширали, — перебил Андрей друга, — я тоже в последнее время часто с ним разговариваю… На самые разные темы. И порой он мне такие вопросы подкидывает, что я в тупик становлюсь…
— Скажи, Андрей, хотел бы ты в то время заглянуть?
— А ты?
— Очень!
— Почему?
— Понимаешь, сейчас у нас столько техники, столько оружия, что человек вроде придатка к ним. У Алексея была винтовка, клинок, да лошадь! Ну, гранаты еще… И все… А как ребята служили! Представляешь?.. С клинком и винтовкой! Вот когда была настоящая служба…
— Есть еще одна причина, — серьезно произнес Андрей, — почему в те годы было больше нарушителей…
— Какая? КСП не было? Сигнальной системы?
— Нет… В тридцатые годы нас не очень боялись. А сейчас — боятся, как черт ладана!.. Разве не так? Ого!
— Ого, — произнес в тон ему Ширали, — ты прав на все сто процентов. Один маньяк попробовал, и сам знаешь, что из этого получилось…
Помолчали, снова вглядываясь в Алексея, смотревшего на них с полотна. Потом Ширали задумчиво сказал:
— Вот бы тогда такую боевую технику иметь, представляешь, Андрейка?
— И обязательно добавь к ней телевизор, магнитофон, транзистор… Ого!
— Тогда из всех «культурных развлечений» гармошка была у Алексея, — почему-то грустно произнес Ширали.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
…В период 25—27 апреля отмечается появление банд, грабящих кооперативы и убивающих аульных работников в следующих пунктах: колодец Ходжа-Су (170 км северо-восточнее Красноводска), колодец Джайру (70 км северо-западнее ст. Казанджик), колодец Козегуар (160 км северо-западнее Казанджика). Банда до 200 вооруженных скотоводов, возглавляемая Мурадом-Али, отмечается на колодце Куртыш (160 км северо-западнее Кизыл-Арвата).