ачальник. Но когда он обратился к старшему лейтенанту Казарновскому, тот пожал плечами, даже посочувствовал. Однако заверил, якобы пограничники к этому делу отношения не имеют. Не дал и адреса проклятого гяура. Знал старик, что Андрей родом из Сибири, но она большая, попробуй, найди там Айнур! Все равно, что иголку в Каракумах искать… Лютой злобой проникся Бекмурад к виновнику своей беды — Андрею. Не спал по ночам, обдумывая планы мести. Вся глубоко запрятанная ненависть, накопившаяся за долгие годы, когда пришлось унижаться перед голытьбой, быть простым чабаном, приспосабливаться, хитрить — клокотала внутри, рвалась наружу. Бегство падчерицы явилось последней каплей. Позор перед односельчанами придавливал к земле, сутулил еще больше плечи. Но приходилось терпеть, улыбаться пограничникам, потому что могли не пустить в запретную зону, лишить последнего дохода, нарушить контакты с братом, чего он допустить не мог.
…Когда он открыл калитку и увидел перед собой Андрея, в глазах у него потемнело, а лицо помимо воли исказилось от злости. Но всего лишь на мгновение…
— Добрый вечер, Бекмурад-ага, — приветливо произнес Андрей.
«Проклятый гяур! — пронеслось в голове старика, — задушил бы своими руками, все нутро вырвал бы!» Но вслух сказал:
— Салам алейкум! Все ходите, все ищете?
— Служба такая, — пожал плечами Ширали и, чуть помедлив, кивнул на «Жигули» — вроде не наши…
— Как бы с хозяином познакомиться? — добавил Андрей.
— Это можно, проходите, — пригласил хозяин.
Давно не был здесь Андрей… Ничего не изменилось, а сердцу тревожно и грустно. Давно ли разговаривал с доброй Энай, видел улыбку Айнур… Как она там сейчас? Если судить по телеграмме, все хорошо. Но много ли скажешь в телеграмме?.. А писем еще нет, долго идут они из Сибири…
В одной из комнат, подложив подушку под бок, лежал на ковре пожилой туркмен с обрюзгшим лицом, острыми, настороженными глазами. Перед ним на клеенчатом дастархане стояла вазочка с изюмом, блюдце с конфетами, тарелка с вареной тыквой двух сортов, дашкяды — темной и твердой, пловкяды — мягкой и желтой. Крышки двух фарфоровых чайников были привязаны к ручкам белыми шнурками. В расписных пиалушках колыхался свежезаваренный чай. Ближе к гостю стояла бутылка коньяка и две тонкие хрустальные рюмки, одна из которых была полна.
«Чабан не пьет, — мелькнула мысль у Андрея, — значит, гость употребляет. Коньяк армянский, такого в сельском магазине нет. Выходит — с собой привез…»
«Где же я его видел? — напряженно думал Ширали. — Эти бегающие масляные глаза, плутоватую улыбку, желтые зубы… А ведь видел, это точно… То, что он в селе не живет, это факт… Так откуда этот тип, и что его с Бекмурадом связывает?.. Что у них за дела?»
Обильный пот покрывал лицо, скатывался по многочисленным морщинам гостя. Глаза быстро уставились в сторону пограничников и тут же опустились к пиале с чаем.
Когда обменялись традиционными приветствиями, Андрей спросил:
— Прошу предъявить документы…
— Ай, чаю сначала выпейте, потом о делах поговорим, — предложил незнакомец. — Или может, — он кивнул на бутылку и многозначительно улыбнулся.
— Служба у них… Нельзя, — хмуро произнес Бекмурад.
— Какая служба без чая, — настаивал гость.
— Документы! — строго повторил Андрей.
— Ай, людям верить надо, — криво ухмыльнулся незнакомец и, запустив руку в пиджак, лежавший рядом, вытащил из кармана паспорт в кожаной тисненой обложке. Не вставая с ковра протянул Андрею.
— Вот мой паспорт, держи…
Стоило Андрею сделать два шага и он мог бы взять документ. Но пограничник продолжал стоять…
«Встать! — мысленно крикнул он, — у тебя в руках не шпаргалка, не справка какая-то, а советский паспорт! Он уважения к себе требует, так же как звезды на наших панамах!.. А ты развалился как боров… Встать, паразит!!!»
Толстяк повернулся к Ширали, словно прося у него поддержки или предлагая паспорт. Но встретил такой обжигающий взгляд, что сразу засуетился, быстро встал, подошел к Андрею.
Паспорт был в полном порядке, прописка, фотография, штамп проживания в запретной зоне. Незнакомец был из соседнего села. Андрей и Ширали видели его впервые, хотя знали многих жителей и там. Просмотрел паспорт и Ширали.
— Зачем приехали? — поинтересовался Андрей.
— Родственник мой, — ответил за гостя Бекмурад. — Давно не виделись, вот и приехал. Разве нельзя?
— Почему нельзя, можно… Значит, Хемра Курбанович?
— Хемра Курбанович, — согласился с улыбкой толстяк. — Может, чаю все-таки выпьете?
— В другой раз, — поблагодарил Ширали, — а сейчас времени нет!
Толстяк сожалеюще развел руками, сокрушенно покачал головой, но промолчал.
Когда пограничники ушли, хозяин и гость долго сидели молча. Только прихлебывали чай и отдувались, а гость еще вытирал лицо большим цветастым платком. Бекмурад взглянул на него и сердце вдруг тоскливо заныло: платок, как две капли воды, походил на тот, что забыл когда-то отец у «тайника»… С того далекого дня все и пошло кувырком!.. Как хотелось Бекмураду вернуть прошедшее время… Почему он не настоял тогда, чтобы отец перед переходом границы разделил содержимое заветного мешочка. Надо было вместе с братом упросить! Жил бы сейчас за кордоном, пользовался почетом, уважением, а не пас колхозных овец! Брат там тоже пасет чужие отары, потому что без денег явился! Если бы не терьяк — совсем бы нищим был… Да… терьяк… Не просто так заехал Хемра Курбанович к чабану. Почти весь терьяк попадал в его цепкие руки. Платил хорошо, понимал всю сложность и трудность контрабандных дел…
— Это и есть тот гяур, который украл твою дочь? — вывел чабана из задумчивости голос Хемра Курбановича. — Парень видный… Хорошие внуки будут…
С этими словами Хемра налил себе рюмку, кивнул хозяину:
— Может, выпьешь? Легче будет… Попробуй…
Бекмурад молча покачал головой.
Хемра одним махом опрокинул коньяк в рот, поморщился и, закусывая тыквой, усмехнулся:
— А внуки-то, Бекмурад, на уруса будут похожи…
— Ты бы хоть помолчал! Если свои издеваются, что же от чужих ждать? — буркнул недовольно чабан.
— Да я ничего, — заюлил Хемра, — просто так… Может тебе жалобу написать в Ашхабад? Я помогу…
— На кого жалобу? — поднял опущенную голову Бекмурад.
— На пограничников…
— Они что — в сундук ко мне забрались или овцу из отары утащили? Чтобы надо мной люди смеялись? И так позор на все село… Узнать бы адрес, поехать и на аркане бы ее притащил!
— Прошли те времена, уважаемый Бекмурад. Дети перестали родителей слушать, творят, что угодно, покарай их аллах!..
Помолчали, слушая, как в комнате назойливо гудят мухи и где-то далеко урчит машина. Бекмурад налил гостю свежего чая. Толстяк отхлебнул, захрустел конфетой, взглянул на чабана.
— Если она далеко, то он близко… Такой позор можно только кровью смыть… А его не станет — Айнур домой вернется. Зачем она чужим людям?..
Прежде чем ответить, Бекмурад оглянулся на дверь, покосился на окна.
За это время Хемра опрокинул еще одну рюмку и лицо его еще больше раскраснелось, глаза превратились в узкие щелочки, будто он нарочно сжал их, чтобы не видеть позора Бекмурада.
— Что я могу один сделать? — хмыкнул чабан после продолжительного молчания.
— Почему один, — медленно ответил Хемра, — поможем. Аллах учит, правоверные должны помогать друг другу…
Бекмурад промолчал, а Хемра принялся с хрустом перемалывать конфеты крепкими желтыми зубами.
…Выйдя из дома чабана, пограничники долго шли молча. Потом Ширали сказал:
— Вспомнил я этого Хемра!..
— И кто же это? Уж не дядя ли твой?.. — улыбнулся Андрей.
— Ага, самых честных правил, — засмеялся Ширали. — А если серьезно, один из родственников лысого Сары — жениха Айнур. Видел его в Теджене, когда за красками ездил. Давно дело было… Как думаешь, зачем он к Бекмураду приехал?
— Посочувствовать…
— Едва ли. Говорят, часть калыма Бекмурад уже получил. Наверное, приехал аванс назад забирать. Сделка-то не состоялась. Заметил, какой Бекмурад злой и мрачный, как туча?
— Да он всегда такой. Улыбается одними губами, а глаза всегда колючие, холодные. Айнур рассказывала, что к отчиму чужие люди приезжают. И сам он то в Ашхабад, то в Ташкент мотается… Зачем это простому чабану?
— И почему он отары любит около границы пасти? — в свою очередь спросил Ширали.
— Да трава там лучше, а он на деньги падкий!
— Знаешь, он лучше всех в селе овец стрижет, ни одного пореза не сделает и под самый корень шерсть снимает. К нему со всего села овец ведут. Три рубля с головы! А то берет ножницы и в другое село идет — там работы навалом. Кругом деньги, а ему все мало. Зачем он их копит?
— Черт его знает, — пожал плечами Андрей, — и в то же время — лучший дружинник! Вот и пойми его…
Внезапно Андрей замедлил шаги, повел головой из стороны в сторону, и сделав Ширали предостерегающий жест, что на языке пограничников означало «замри на месте, будь готов!», крадущимися шагами двинулся к углу небольшого глинобитного дома, стоящего впереди.
Ширали, положив руки на автомат, напряженно следил за своим другом. Лицо его было напряженным и недоумевающим.
Подойдя к дому, Андрей на какую-то секунду остановился, потом быстро нырнул за угол…
Когда Ширали в бесшумном броске рванулся вперед, навстречу ему вышел Андрей, таща за собой двух упирающихся мальчишек.
— Ты, что? — недоуменно выдохнул Ширали, — я думал…
— Полюбуйся на них, — произнес Андрей, — спрятались за угол и курят!
— Тьфу! — облегченно выдохнул Ширали и плюнул себе под ноги. — Предупредил бы, нельзя же так…
— Так что будем с ними делать? — не обращая на слова друга, спросил Андрей. — К родителям потащим, в школу или на заставу, там у нас комната для нарушителей есть.
— Какие нарушители, — усмехнулся Ширали.
— Самые настоящие! Диверсию для своего организма совершают. Космонавтами, наверное, собираются стать, летчиками, а здоровье гробят… Нет, потащим на заставу…