Алета опомнилась, сообразила, что проявляет жуткую невоспитанность. А, возможно, даже совершает государственную измену — и торопливо присела в глубоком реверансе.
— Встаньте, баронесса, — губы, плотно сжатые, чуть расслабились. Он не сердится?
— Прошу меня извинить, Ваше Императорское Величество. Я растерялась, увидев вас так близко, — Алета смешалась, хотя до сего дня смущалась редко.
— Ничего. Не страшно. Прошу вас садиться, баронесса.
Это была немыслимая милость. Как на нее следовало реагировать?
— Подчиниться, — подсказал Рамер Девятый, — это лучшая политика. Вам подадут горячего вина с печеньем и вы подробно расскажете мне, как одна из моих провинций докатилась до прямого предательства.
Алета, как стояла, упала на колени, глядя на Повелителя огромными ярко-зелеными глазами:
— Все в вашей воле, Ваше Императорское величество, но я поклянусь любой клятвой, что невиновна в измене Империи. Я ничего не знала…
Прозвучало это так невозможно по-детски, что Рамер, невольно, улыбнулся.
— Поднимайтесь, баронесса. Вы стоите прямо на историческом пятне.
— Историческом пятне? — переспросила Алета. Слезы еще катились по щекам, образовывая мокрые дорожки, но любопытство оказалось сильнее.
— Здесь нашел свой конец мерзавец и казнокрад, который в сговоре с некоторыми придворными разорял страну.
— Именно здесь? Где я стою? — уточнила Алета. Рамер кивнул. Два раза. — А… как?…
— Сжег.
— Вы — маг огня?
— Я — оборотень, баронесса. Змей.
Огромные зеленые глаза стали еще больше. Из них плеснуло диким страхом, пополам с таким же диким восторгом.
— А что нужно, чтобы вы обернулись? — выпалила Алета раньше, чем включились мозги. Сообразив, что именно ляпнула, она снова дико смутилась, замотала головой. Но вдруг поняла, что высокий смуглый мужчина не сердится. Совсем не сердится. Кажется, он даже чем-то доволен.
— Попросить, — с короткой, едва заметной улыбкой ответил он. Улыбка эта жила больше в пристальных антрацитовых глазах, почти не затрагивая лицо. Но Алета разглядела ее. И когти страха чуть-чуть разжались.
— Пожалуйста, — тихо, почти шепотом проговорила она, — мне безумно интересно, как вы выглядите, когда… змей… Простите, ваше императорское величество, но женское любопытство — неодолимая сила.
— Да я уже понял, — хмыкнул Рамер Девятый, — и, раз уж вы так умильно и смиренно просите… Только, будьте добры, отойдите к дверям.
— Вы такой большой? — изумилась Алета, выполняя просьбу императора.
Он снова хмыкнул.
— Обычно, хорошенькие женщины говорят мне это в других обстоятельствах. Но так даже интереснее.
Обращение в змея обходилось без спецэффектов — ни тебе хруста костей, ни разрывов плоти и кровавых ошметков по углам. Просто — был высокий мужчина, одетый в темный костюм — стал змей. Здоровущий, свитый крупными кольцами — он едва помещался здесь, и до баронессы только дошло, что такие размеры кабинета — вовсе не дань тщеславию.
Одно из колец оказалось слишком близко. Алета невольно подобрала юбки, но змею было тесно — и кольцо снова подвинулось. Яркий геометрический узор на плотно прилегающих чешуйках из темно-коричневого, медового, черного и белого или, скорее, сливочного гипнотизировал Алету. Она смотрела во все глаза…
— С-с-страш-ш-но?
— Нет… То есть, да. Я не знаю, — призналась девушка, стараясь не смотреть в круглые, янтарные глаза на массивной плоской голове. Между тяжелыми челюстями мелькал черный раздвоенный язык.
— По крайней мере, че-с-сно, — голос змея походил на шорох его тела по песку. Она слышала его не ушами, он звучал внутри головы и казалось, что голос отдельно, а этот свист отдельно. — Если ты вытерпиш-ш-шь еще одну вещь…
— Какую? — с трудом подавив дрожь, спросила Алета. Была ли это дрожь страха или любопытства, она бы не сказала и сама.
— Ес-с-сли ты позволиш-ш-шь кос-с-снуться тебя ясзыком… Я сзапомню твой сзапах-х-х… И узс-с-наю во второй форме, даже ес-с-ли буду в ярос-с-сти. Тогда я тебя никогда не с-с-съем.
— Звучит заманчиво, — баронесса нервно облизнула губы, — что я для этого должна сделать?
— С-с-смелая девочка, — змей качнул тяжелой головой, — ничего… Прос-с-сто ссстой…
Голова приблизилась. Раздвоенный язык мелькал все быстрее. Алета уже не могла следить за ним глазами — это было за пределами ее возможностей. Она судорожно вздохнула и зажмурилась.
Прикосновение длинного, невероятно гибкого языка удивили. Он не был мокрым и холодным, как ждала девушка. Язык змея оказался теплым, мягким и невероятно осторожным. Словно ее касалась нежная рука ребенка.
— Как приятно, — забывшись, прошептала Алета.
— Серьезно? — изумление в голосе Рамера Девятого можно было разливать по бутылкам и раздавать на площади.
Алета открыла глаза.
Перед ней стоял император. В своей человеческой форме — и гораздо ближе, чем это допускали приличия. Она хотела отступить, но сзади была стена.
Черные глаза смотрели на нее с жадным вниманием, словно вот сейчас, в эту самую минуту, баронесса сделала повелителю дорогой подарок. И он, этот подарок, оказался тем дороже, что никто его не ждал.
— Вы удивительная девушка, — тихо, словно сам себе не веря, проговорил император.
— Это вы… самый удивительный мужчина, — отозвалась она, улыбаясь мечтательно и немного нервно.
Рамер Девятый шевельнул бровью, переваривая это сенсационное заявление. Качнулся вперед. Чуть-чуть, едва заметно.
Алета отпрянула и оперлась ладонями о стену… нет, одной рукой о стену, а второй — о дверь. И дверь, скрипнув, подалась назад.
— Простите…
— Простите…
Два голоса прозвучали в унисон.
Рамер торопливо шагнул назад, Алета перевела дух. Что это только что было? Она, серьезно, сомлела от странных прикосновений нечеловеческого, даже, пожалуй, нереального существа? Существа, которое могло ее… съесть?
— Но ведь не съело же! — встрял внутренний голос.
— Потому что сытое, — отозвалась вторая, благоразумная половина.
Рамер коснулся колокольчика. Появился секретарь.
— Устройте баронессу Шайро-Туан так, чтобы она ни в чем не нуждалась, — сухо распорядился повелитель, — девушка прибыла сюда без багажа. Позаботьтесь, чтобы ей доставили все, что нужно.
— Вы бесконечно добры, ваше императорское величество, — опомнилась Алета и, сообразив, что аудиенция закончена, присела в реверансе.
Ноги ее все еще подрагивали и реверанс получился не таким глубоким, как нужно. Секретарь это, конечно, отметил и неодобрительно поджал губы, но Рамер Девятый качнул головой, налагая запрет на любые разговоры на эту тему.
Золотоволосая баронесса покинула кабинет. Дверь плотно закрылась.
Рамер Девятый присел на стол, задумчиво глядя в одну точку. Сказать, что он был изумлен или шокирован, не сказать ничего. Он был потрясен до сердцевины сознания, где бы та ни находилась в этой ипостаси.
Женщин, готовых разделить постель с Его Величеством всегда было предостаточно, даже в те времена, когда он был только старшим принцем. Находились среди них и те, кто знал о втором облике императора.
Но, по умолчанию, об этом старались не говорить, словно о какой-то постыдной тайне. И ни разу, ни одна из дам, которых он на время приближал к себе, не была так безрассудна, чтобы попросить его показаться.
А когда он делал это сам… По правде сказать, это и было всего два раза, и кончилось плохо. Дурочка Констанса, дочь мажордома, попыталась выкинуться в окно, а когда Рамер все же успел и перехватил ее, свалилась в глубокий обморок.
В тот же вечер она сбежала из дворца в храм Святых Древних и приняла обеты младшей жрицы.
Второй раз был веселее — шпионка сопредельного Фиоля, увидев Рамера во втором облике, попыталась запустить в него огненным заклинанием. Хорошо, что он все равно собирался ее казнить.
И ни разу, даже во сне, император не мог представить, что найдется женщина, которой прикосновения Змея будут… приятны.
Это было как удар молнии! Рамер сидел на столе, перебирая какие-то, без сомнения, важные бумаги, но видел перед собой только зеленые, "бутылочные" глаза и слышал тихое, изумленное: " вы удивительный мужчина".
— К демонам Бездны политику, — произнес Рамер Девятый, — я сам на ней женюсь.
Гулкое эхо императорского кабинета так изумилось, что не решилось повторить эту ересь.
Глава 8ЭЛЬС
Всю следующую неделю Аверсум наслаждался спокойствием и миром, не представляя, как ему повезло.
О том, что это — затишье перед бурей, догадывались только несколько человек из ближайшего окружения императора. А точно знали еще меньше.
Поэтому Большой Летний Бал был объявлен в свой черед. Дамы и господа, получившие приглашения, не были разочарованы: им не пришлось прятать обратно в сундуки наряды, которые начали шить еще в прошлом году.
Чтобы избежать столпотворения экипажей, мажордом распорядился открыть все четыре подъезда к резиденции — и все равно, карет было много.
В сгущающихся сумерках Альсора расцвела тысячами огней — так, традиционно, придворные маги подсвечивали главный вход, возле которого река делала красивую петлю — пуская по ней магические светлячки.
Баронесса Шайро-Туан приехала на бал одной из первых. Не важно, насколько ты богата, но если титул невысок, изволь быть у ворот уже к пятой клепсидре, иначе после кто-то из более титулованных вельмож сочтет себя оскорбленным…
Не то, чтобы Алета так уж боялась дуэли — напугать кайорскую барышню дракой было еще труднее, чем ежика обнаженным афедроном. Просто драться в такой вечер не тянуло. А тянуло танцевать, блистать, кружить головы.
Его величество был так добр, что предоставил Алете портниху из тех, что одевала высшую знать. Та приехала в личной карете (без герба, но с посеребренными спицами), недовольная всем вообще, и всем остальным тоже и держалась так, словно ее позвали к посудомойке.
Раз пять намекнула, что только Личная Воля Его Императорского Величества заставила ее отказать графине Н. и перенести заказ герцогини Д., чтобы одеть на бал какую-то баронессу из южной провинции.