Вика заставила себя выйти из-за стойки и приблизиться к Роду. Он лежал на полу и смотрел на нее с ненавистью. Вика нависала над ним, стараясь не выдать своего страха.
– Если ты еще хоть раз приблизишься ко мне, не говоря о том, чтобы коснуться пальцем, я очень многое вспомню, найду свидетелей, – слова выговаривались с трудом, – и напишу такую разоблачающую статью, что тогда тебе действительно придет конец.
– Ты не сможешь, – прохрипел он. – Ты же трусиха.
– Нет, – покачала головой Вика. – Я была трусихой, а теперь нет. Я это сделаю, не сомневайся.
Он пытался вырваться, но Егор с Валей держали крепко. И наконец подоспела охрана, которой почему-то никогда не бывает на месте в нужный момент. Вика вернулась на свое рабочее место.
– Ты как? – спросил с тревогой Егор.
– Нормально.
Но ничего нормального не было. Она справилась – и это была победа. Она сказала то, что должна была сказать давно. Она действительно почувствовала, что роли поменялись, но на это ушли все силы, и руки дрожали. Вика разбила стакан и чуть не выронила чашку с кофе. А до конца смены оставалось еще почти три часа.
– Знаешь что, езжай-ка ты домой, отдохни, выспись, – сказал Валя. – А я постою вместо тебя.
– Ты?
– Пиво-то я уж как-нибудь налью, виски и чай тоже. А с коктейлями на сегодня закончим, ничего страшного.
– Валя… – Вика готова была расплакаться.
– Ну вот еще чего, давай, собирайся.
Он проводил их до машины. На улице Вика долго обнимала старого рокера и даже поцеловала его в щеку.
– Заглядывай в караоке. Я сделаю тебе лучший американо.
– Обязательно загляну. Надо же будет проверить, как ты устроилась.
Прощание было долгим и сентиментальным. Шел редкий декабрьский снег, город еще не спал, но уже предвкушал дрему. Валя в неизменной косухе продрог, но не подавал вида. Вика в последний раз его обняла, а потом Егор и рокер обменялись крепкими рукопожатиями.
Ночью Вике было плохо. Ей и вечером было плохо – она так и не смогла вести автомобиль, поэтому водительское место занял Егор. Дома он сделал ей горячий чай с лимоном. По-хорошему, надо было бы дать коньяка или водки, но у нее непереносимость спиртного.
Вика пила чай, сидя с ногами на диване, а Егор говорил:
– Ты герой. И он тебя больше не найдет, даже если вернется в бар. И вообще, ты больше не одна, о тебе есть кому позаботиться.
Ночью она лежала, прижавшись, и боялась заснуть. А когда заснула, то почти сразу закричала – такого не было давно. Егор уже почти забыл, как она умеет кричать. И вот снова…
– Тихо, тихо, все хорошо… все хорошо… открой глаза…
– Я его прогнала… сама прогнала…
– Вот и хорошо.
Она проснулась, Егор включил свет.
– Это в первый раз, – шептала Вика, уткнувшись в его плечо. – Я сама его прогнала во сне, понимаешь? Сама.
– Смелая девочка. Он больше не придет.
– Думаешь?
– Уверен.
Они лежали под теплым одеялом в обнимку, и Егор в который раз думал о том, что никому не даст ее в обиду. Никогда.
А за окном было ночное московское небо и старые деревья голыми ветками сплетали кружева. Чем не декорации к «Макбету»? Чем не декорации к его собственной жизни?
– Спи, принцесса. Завтра у тебя аукцион.
– Завтра будет весело.
Он выключил свет, и она уснула. А Егор еще долго лежал, сторожа этот сон и думая о том, как причудливо все переплетается в жизни. Девчонка из бара пишет крутые статьи и даже стала защитницей Егора, хотя он не просил, он бы справился. Но она написала, и написала так правильно и грамотно, как он сам никогда бы не сумел.
В существовании блога Вика призналась не сразу, лишь когда Пересвистов выставил на отзывы натюрморт Артема. Егор был огорошен. Первая реакция: почему ты мне не сказала раньше?! Вторая: за моей спиной, как ты могла? Третья: ну ты даешь! Четвертая – восхищение. Восхищение ее бесстрашием. Там, где дело не касалось прошлого и Рода, Вика была бесстрашной. Стала такой.
– Ты меня такой сделал, – сказала она после эмоционального выяснения отношений, в котором погибла кружка, брошенная в сердцах Егором в стену.
– Я чувствую себя дураком, который все узнает последним!
– Ну прости, я не знала, как тебе сказать. Все время выбирала подходящий момент, а он никак не наступал. Простишь? – Вика обняла Егора за шею и стала целовать до тех пор, пока он не прижал ее крепко к себе и не ответил на поцелуй.
Примирение тоже было эмоциональным. Пострадали три акварели и два эскиза для театра, лежавшие на диване и безжалостно смятые телами.
– Какая же ты отчаянная.
– Не отпускай меня.
– Ни за что.
А завтра она идет в качестве журналиста на один из самых крутых аукционов. Чем не сюжет для Шекспира? Только не для трагедии. Шекспир же писал еще и комедии. У них с Викой больше не будет никаких трагедий.
Аня поняла, что ее засекли, когда утром выходила из машины Артема, а по улице шла Лена. Она многозначительно посмотрела на отъезжающий автомобиль и прокомментировала:
– Ну вот теперь я начинаю понимать, почему Ревельскому дали от ворот поворот.
Аня почувствовала, что краснеет, и закашлялась, а потом хриплым голосом произнесла:
– Одно к другому не имеет отношения.
– И давно это у тебя? – приступила к допросу подруга, как только они поднялись в кабинет.
– Что это?
– Роман.
– Слушай, – Ане не хотелось обсуждать свою личную жизнь.
Вот Лена любила рассказывать про свою, а Аня – нет.
– Слушаю.
– Пока ничего конкретного. Просто ухаживания. Он пригласил на свою выставку, я сходила и… вот.
– Ясно.
Компьютер загружался долго. Впереди был очередной день ответственной верстки, а чувствовала Аня себя все еще неважно. Она шла на поправку, но медленно. По-хорошему, надо бы отлежаться. Сегодня пятница и впереди целые выходные. Аня их очень ждала. Но сначала надо пережить этот рабочий день. Верстку «Летописи института» она уже тихо ненавидела. Потому что книга казалась бесконечной, и слова постоянно съезжали, и куда-то девались номера страниц. Вот вчера же расставляла эти номера! Опять пропали…
– …и это настоящий тест на прочность отношений, – говорила Лена.
Начало Аня прослушала, так как пыталась вернуть файлу вчерашний вид.
– Прости, какой тест? – она на секунду оторвала глаза от экрана компьютера. – Я файл грузила и прослушала.
– Новый год, говорю, является настоящим тестом. Во-первых, если вы его встречаете вместе, то это уже говорит о многом. А если раздельно, то надеяться на продолжение отношений бессмысленно. Вы вместе планируете его встретить?
– Не знаю, – растерянно произнесла Аня и тут же заняла защитную позицию: – Я же говорю, мне пока не о чем рассказывать.
– Ты постарайся подвести незаметно разговор, – посоветовала подруга. – Мы вот уезжаем к его друзьям на дачу. Будем встречать Новый год большой компанией с шашлыками.
– Круто.
– Да, – счастливо улыбнулась Лена. – И сейчас главное – не терять время, нужно успеть привести себя в порядок. Я каждое утро делаю березку. Это упражнение укрепляет мышцы спины и живота. Попробуй.
– Я попробую, – пообещала Аня.
А потом зазвонил телефон, и Лена взяла трубку. Звонил фигурист, требовал отчета по продажам. Книга поступила в магазины месяц назад, теперь спортсмен-мемуарист каждую неделю связывался с офисом, настаивал на расширенной рекламе, возмущался отсутствием своей книги в рейтингах и намекал на то, что издательство продвигает «только своих». Аня не переставала удивляться выдержке Лены.
После этого звонка последовал другой. Лена начала кому-то рассказывать про плотность бумаги и особенности использования разных ее видов для разных изданий.
Аня вплотную приступила к «Летописи института». Но в голове прочно поселились мысли про Новый год. Она об этом даже еще не думала. Но уже декабрь и… подруга права. Как Аня встретит этот праздник? Привычно поедет к родителям или?..
– Представляешь, звонила наша романистка с самоваром, – сказала Лена, окончив разговор. – Консультировалась. Решила написать роман про жизнь издательства. Говорит, есть интересная идея.
– Правда? – Аня двигала вниз фотографию, чтобы страница номер четыреста двадцать выглядела красиво.
– Обещала рассказать про нелегкий труд выпускающего редактора.
– Поздравляю. Тебя увековечат в романе.
Мысли про Новый год уходить не хотели. Как они его встретят: вместе или по отдельности? А ведь еще утром все было так замечательно.
Аукцион на Вику впечатление произвел. Она казалась себе участницей съемок кино про какую-нибудь громкую аферу века. Нет, на самом аукционе никаких афер не произошло (во всяком случае, очевидных), но сам антураж – оформление зала, публика, ведущий в бабочке, небольшая трибуна и молоток. А непосредственно перед началом – шампанское, разбившиеся на небольшие группы гости, сияющая улыбкой и бриллиантами Ангелина… для полноты картины не хватало только загадочного шедевра, роковой красавицы и частного сыщика. А по окончании мероприятия слова режиссера: «Стоп! Снято».
На аукцион собралась совсем не та публика, что присутствовала на открытии выставки Артема Вольского. Та была более демократичной, а эта… В общем, правильно, что Вика решила надеть строгий брючный костюм. Единственный в ее гардеробе и специально купленный для данного мероприятия. Как чувствовала. Она стояла немного в стороне и наблюдала. Хороший журналист обязательно должен быть хорошим наблюдателем и обладать отличной памятью. Им об этом на лекциях в институте говорил профессор Теняков. Вот Вика наблюдала и запоминала. Рассматривала вежливые улыбки и холодные глаза, ухоженные женские руки, солидные мужские костюмы, слушала негромкий, раздающийся то тут, то там непринужденный смех. Чувствовала себя частью постановки, где все же не хватает таинственного шедевра, роковой красавицы и частного сыщика.
Наконец гостей пригласили занять места, и ровно в шесть вечера рождественский аукцион начался.