– Ты моя жена. Ты и так уже наделала непоправимых ошибок. Но эта…
Он не продолжил. Да и не надо было. Что-то, что сжимало горло Евы, вдруг разжалось, и она издала крик, а потом зажала, запечатала обеими ладонями губы. Смотрела на Глеба, смотрела и не верила. Он знал, что картина поддельная, он понял гораздо раньше ее, какая это ловушка, и выкупил «Парусник», потратив кучу денег. Он ее спас. Слезы заструились по лицу, горячие, жгущие слезы. Было невыносимо больно. Так же, как когда погиб Ники.
Руки бессильно упали.
– Я тебя потеряла, да?.. – прошептала Ева.
Он встал, подошел и внимательно посмотрел на ее заплаканное лицо.
– А тебе так страшно меня потерять? – голос Глеба звучал напряженно.
– Очень, ты даже не представляешь насколько.
– Даже если я выделю тебе хорошее содержание?
– Даже если…
Она отвернулась и подошла к столу, пыталась дрожащими руками зажечь последнюю сигарету. Не получалось, и Ева бросила и сигарету, и зажигалку на стол.
– Я навсегда останусь у тебя в долгу, Глеб. Столько, сколько сделал для меня ты, мало кто вообще делает. Мало кто на такое способен. Я прошу у тебя прощения за все. Ты свободен. Это самое малое, что я могу для тебя сделать.
Руки продолжали дрожать, и она сжала их в кулаки. И зажмурила глаза. Надо достойно пережить этот финал. Хоть что-то пережить достойно.
– Дура, какая же ты дура, – послышался мягкий голос рядом, и теплые ладони Глеба легли на ее подрагивающие плечи. – И я дурак, потому что никак не могу разлюбить тебя.
Она повернулась к нему лицом и, не открывая глаз, прижалась.
– Дай мне еще один шанс, последний.
– Посмотрим.
После окончания выставки летний портрет снова перекочевал в мастерскую. Теперь, когда Аня туда приходила, ее всегда встречали два портрета: старой актрисы и собственный. Что бы это значило? Ведь что-то значило обязательно!
А декабрь выдался снежным, поэтому вовсю чувствовалось наступление Нового года. В Сети, журналах, на уличных баннерах все кричало о том, что пора покупать подарки, билеты на праздничные шоу, резервировать места в клубах и ресторанах, серьезно задуматься о нарядах.
Ане тоже стоило задуматься о подарках и о том, как она этот Новый год встретит. Звонили родители, звали к себе, обещали первого числа шашлыки. С Артемом эту тему Аня не обсуждала. Как хорошо, когда есть запасной вариант и можно уговорить себя, что Новый год в кругу семьи – самое лучшее, что вообще может быть. И ведь это действительно так. Дни шли, Артем продолжал молчать, Аня настраивалась на неминуемую встречу с тетей. Ведь Римма Марковна тоже приедет, потому что остаться в новогоднюю ночь одна она не сможет. Она всегда тридцать первого декабря приезжает в гости и лишает всех надежды на удачный год, ибо как его встретишь…
Об этом Аня старалась не думать. Она заставляла себя полностью сосредотачиваться на работе, тем более что дело с «Летописью института» продвигалось медленно. Снова были замены фотографий, снова съезжал текст, но книга должна быть подписана в печать до Нового года. Нервничали все: Аня, Татьяна Александровна, Лена, которая даже перестала делиться вариантами приведения себя в форму к празднику. Тут не до березок и диет. Тут большой государственный заказ, и Аня продолжала задерживаться после работы. Если у Артема не было вечерних дел, встреч и переговоров, он неизменно приезжал за ней на машине. В выходные Аня ездила к себе и забрала некоторые вещи и одежду. Кажется, они начинали жить вдвоем. Кажется, все действительно перерастало в нечто большее, чем легкий роман. Кажется, ему тоже нравилось быть вместе.
Ведь картина в мастерской висит не просто так, правда?
На этой мысли она вздохнула. Глаза от постоянной работы с компьютером резало, а шея затекла. Аня стала поворачивать голову влево и вправо. Хоть какая-то гимнастика. Надо сделать перерыв.
– Я со следующего года решила заняться улучшением жилищных условий и взять ипотеку, – заявила Лена. – В этом ничего не получилось, потому что начала откладывать на первоначальный взнос, а потратила на сапоги.
И в этом была вся Лена.
– Меня напугали, что цены взлетят, а сапоги очень нужны, и туфли. Новый год же, – тут она слегка покраснела.
Аня не уставала удивляться оптимизму подруги.
– Сапоги хорошие?
– Огонь! Тебе такие тоже пойдут. Сейчас покажу фото.
Мысли снова повернули к празднику. И к Артему. А он словно их услышал и прислал сообщение.
Артем: Ты сегодня до которого часа работаешь?
Аня: Наверное, до половины восьмого.
Артем: Все так глухо?
Аня: Увы.
Артем: Тогда ужин за мной.
Аня: Ради этого я и задерживаюсь.
Артем: Я так и понял.
Оказалось, что он не только отлично варит кофе, но и прекрасно готовит. Кухня для него такая же творческая мастерская. Артем не знал ни одного рецепта и никогда ничего не делал по книгам. Он просто импровизировал, и получалось вкусное сочное мясо, запеченные овощи, прекрасные салаты с помидорами, сыром и специями. Артем готовил нечасто, он не любил превращать кулинарию в рутину, но когда появлялось настроение – это был праздник. Аня уже предвкушала что-то такое…
С ним было легко, уютно и спокойно.
Если бы не Новый год…
За окном сыпался снег. Именно сыпался, как из прохудившегося мешка. Завтра Москва наверняка будет в сугробах. Вика такое видела всего пару раз, обычно центр вообще стоит бесснежный. Днем она ездила в магазины и купила крошечную елку. У них обязательно будет елка, и простоит она до самого Рождества. Тем более что в Рождество у Вики планируется выходной. И сегодня у нее тоже выходной. Вот уж действительно, многие знают многое, но никто не знает все. Хорошую фразу Егор выбрал для тату. Еще год назад трудно было себе вообразить, как изменится ее жизнь. И что Вика будет с беспокойством заглядывать в духовку, где запекалось мясо, и ждать Егора. Ничего этого она год назад не знала. А Егор, между прочим, задерживался. У него сегодня очень важный день – презентация проекта декораций и их последующее обсуждение. Он волновался. Вика волновалась. А небо просто прохудилось. Тоже, наверное, от волнения.
Вика вынула из папки все свои портреты, которые Егор когда-то нарисовал в «Роки», и стала в пятисотый раз их рассматривать. Вот этот – самый первый – с обещанием стать знаменитым, а этот второй. А вот третий. Она перебирала листы, помня их очередность и вечера. И его неунывающую настойчивость. Потом тихо вздохнула и сложила портреты обратно в папку.
Все получится.
Егор вернулся, когда Вика заливала в термос чай. Услышав звук поворачивающегося ключа, она быстро закрутила крышку и побежала в коридор.
Егор стоял посредине крошечной прихожей, раскрасневшийся с улицы и слегка растерянный.
– Ну как? – выдохнула Вика.
– Завтра мне выделят мастерскую при театре. У меня будет своя мастерская, – он говорил это и сам не верил в сказанное.
– Ура!!! – Вика бросилась ему на шею, ощутив через тонкий материал футболки мокрую зимнюю куртку. Снег же.
– Ущипни меня.
– Позже. Стой здесь, я сейчас.
Она побежала на кухню, схватила термос, пластиковый стаканчик, две конфеты, которые сунула в задний карман штанов, и вернулась в коридор.
– Держи, – вручила Вика термос Егору, а сама начала спешно обуваться и одеваться.
– Мы куда-то идем?
– Да! За мной.
И Егор послушался. Он еще находился под впечатлением от новости и от того, что его идея полностью принята, будет настоящий крупный заказ и своя мастерская. Его не всегда понятые авторские идеи нашли свое применение. Летом спектакль поедет с гастролями по разным городам… Но все это будет потом. Сейчас главное – не подвести, главное – чтобы все получилось.
Он покорно шел за Викой, снова и снова проживая презентацию в театре, проговаривая свою речь, ответы на вопросы и рассказывая о том, насколько все это в конечном итоге будет мобильно и удобно в транспортировке. Со светом, конечно, придется повозиться, но нужный вариант обязательно найдется, тем более что Егор уже знает, какая краска на какое освещение как реагирует.
На крыше было снежно. Егор и Вика шли по нетронутому покрову, оставляя следы. А с неба все сыпалось и сыпалось, касалось лба, носа, щек, закрывало небо. И небо казалось темно-синим в крапинку. И звезд не видно совсем.
Они остановились посередине, там, где лежали летом на расстеленном покрывале. Вика открыла термос, наполнила горячим чаем крышку и стаканчик.
– Я хочу поднять это бокал, – торжественно начала говорить она, – за тебя. За твое творчество, за твое начало и за твое будущее. А еще за то, чтобы ты всегда мог разглядеть на небе новый цвет.
– Вика… – Егор не знал, что ответить.
А она смотрела на него и улыбалась.
Они стояли на крыше, пили чай и смотрели на темное небо. Вдалеке замигали огоньки пролетающего самолета. И эти огоньки можно было разглядеть сквозь снегопад. Сказка…
– Летом, если все получится с заказом и я неплохо заработаю, мы полетим с тобой куда захочешь, принцесса.
Им обоим нравилось это «мы», они его обожали.
– Давай махнем на Дальний Восток? Там океан, сопки и амурские тигры.
– Давай. И там, наверное, совсем другое небо.
А московское стало темнее, синий превратился в фиолетовый и черничный. Свет в домах горел желтым, кое-где окна были уже украшены разноцветными гирляндами.
Предвкушение праздника.
Сказка…
Ужин был готов. Артем глянул на часы. Аня задерживается. Надо позвонить или написать и, может, поехать за ней. За окном такой снегопад… Артем открыл телефон, зашел в чат и зацепился взглядом за недавнюю переписку с Глебом.
Артем: Картину продали в частную коллекцию. За бешеные деньги.
Глеб: Я знаю.
Артем: Что будешь делать?
Глеб: Повешу ее у себя в офисе.