ПРОВЕРКА
Услышав слово «милиция», Марфа Ильинична напряглась, побелела лицом. Сутулая фигура ее, окаменевшая, будто бы потянулась к выкрашенную полу. И руки висели как плети.
За дверью переминались нетерпеливо: явно несколько человек. Кто-то сопел, покашливал.
Марфа Ильинична мотнула головой, стряхнула с себя оцепенение. Шепнула:
- Открывай не торопясь.
Быстро, словно ветер, подхватила со стола баул. Сунула его в пустую духовку. Метнулась в другую комнату: ну конечно же, грязную одежду бросил Жан прямо на стуле. Марфа Ильинична - разом брюки и куртку в шкаф. Все в полном порядке. Все?!
Кирпич, оранжевый, заметный, остался лежать на столе, бросая тень на чистую голубоватую клеенку.
Первой мыслью Марфы Ильиничны было схватить кирпич и сунуть его хотя бы под стол. Но два милиционера - один повыше, помоложе, другой - пожилой, с усами, - уже вошли в комнату.
Молодой приветливо сказал:
- Добрый вечер, хозяева.
- Спасибо, здравствуйте, - ответила Марфа Ильинична, расплываясь в улыбке.
- Одни в доме?
- Господи, спросят же… А кто еще у нас может быть? В такое-то время. До войны, когда муж, царство ему небесное, жив был, гостей мы часто принимали. Любил он компанию… Да вы садитесь, сынки. В ногах правды нет!
Младший сел. Подозрительно посмотрел на кирпич. Дрогнул взгляд у Марфы Ильиничны, что-то похожее на тень коснулось углов рта. Однако, пересилив себя, она выдавила стеснительную улыбку. Сказала тягуче:
- Извините уж… Не прибрано. Потому как гостей не ждали. А нынче прострел у меня в хребте. Так и ноет, и ноет… Надумала кирпичину прогреть. Да в постель с собой. Хорошее народное средство.
- Грелка лучше, - сказал милиционер с усами.
- Не скажу… - возразила Марфа Ильинична. - Грелка, она пар выделяет. А при простреле пар - что ни есть яд!
- Принесите паспорта и домовую книгу, - сказал молодой милиционер.
- Для чего, милый? - всплеснула руками Марфа Ильинична. - Чай, нас не знаете? Со дня рождения безвыездно и безвыходно в городе живем.
- Не волнуйтесь, мамаша. Пора привыкнуть. Обыкновенная проверка документов.
- Сей минут, сей минут, - Марфа Ильинична торопливо направилась в другую комнату. Милиционер с усами пошел вслед за ней.
Молодой милиционер поднял кирпич, подержал его на весу и, словно убедившись, что он не из золота, положил на клеенку. Барабанщик Жан стоял, прислонившись к косяку двери, ни живой ни мертвый.
- Квартиранты имеются? - спросил молодой милиционер.
- Нет, нет, - быстро ответил Жан.
- На чердаке кто прячется?
- Он заколочен, чердак…
- Тоже непорядок. А если пожар?
- Пожар? - переспросил Жан и заморгал часто, будто собираясь расплакаться.
- Именно пожар, - назидательно повторил милиционер и добавил: - Расколотить надо.
- Сейчас?
- Можно завтра.
- Обязательно, - поспешно заверил Жан и при этом почему-то поклонился.
- Придем проверим.
Марфа Ильинична положила на стол домовую книгу и два паспорта. Пришел и милиционер с усами. Доложил:
- Посторонних нет.
- Ну и ладно.
Молодой милиционер деловито перелистал домовую книгу. Посмотрел паспорта. Встал:
- Извините за беспокойство, хозяева. Спокойной вам ночи!
- Спасибо, сынки. Вам тоже.
Марфа Ильинична проводила милиционеров др двери. И только когда щелкнул замок, а потом и задвижка, Марфа Ильинична облегченно вздохнула. И перекрестилась.
ПЕРВЫЙ ЧАС СУТОК
Часы в шестигранном футляре из темного полированного дерева висели на противоположной стене. Каиров видел, как большая стрелка под круглым выпуклым стеклом сползла с цифры «двенадцать» и стала клониться к цифре «один».
Старшина Туманов - мужчина сорока лет - несколько удрученный разговором с начальником милиции, настороженно и вопросительно смотрел на незнакомого тучного полковника.
- Вы садитесь, товарищ Туманов, - сказал Каиров, всматриваясь в лицо старшины, рябоватое и плоское.
- Ничего. Я постою, товарищ полковник, - уважительно ответил старшина, полагая, что приглашение начальника не более чем вежливость, что рассиживать ему, старшине Туманову, нет никакого резона.
- Садитесь, - настоял Каиров. - Вот так… Старшие знают, что говорят. Правильно?
- Так точно.
- У меня к вам вот какой вопрос: расскажите, где вы несли службу вечером четырнадцатого марта? Что произошло на вашем участке?
- Это вы про машину, которая офицера сбила? - догадался Туманов и тяжело вздохнул.
- Совершенно верно.
- Вечером четырнадцатого марта я нес службу в районе Рыбачьего поселка, - начал Туманов монотонно, словно пересказывал текст, заученный наизусть.
Каиров понял, что старшина не первый раз рассказывает эту историю, что она ему порядком надоела. Потому перебил вопросом:
- Во всем поселке?
- Нет. Ну… - старшина почесал затылок. - По треугольнику, можно сказать. Рыбозавод. Начало улицы Плеханова. И третий километр Приморского шоссе. Ну… Я ходил.
- Вы были без мотоцикла?
- Да. У нас на той неделе вышли из строя сразу три мотоцикла.
- Понятно.
- Ну… Когда я пришел на третий километр… Там большая трансформаторная будка. Ну… Она, можно сказать, ориентир…
- Действующая будка? - для Каирова ровным счетом не имело значения, была будка действующая или нет, но он еще улавливал монотонность в голосе старшины и стремился добить ее, эту монотонность, неожиданными вопросами.
- Нет. Она разбита. Ну… Когда я подошел к будке, мне показалось, что кто-то побежал в гору. Ветра не было, а камень посыпался. Я вынул пистолет. И поспешил за будку. Ну… Там такой съезд с дороги. Я смотрю, машина стоит, «студебеккер». По номеру вижу - военная… Ну… К ней у меня интерес сразу и отошел.
- Отошел, значит?
- Конечно. У военных своя служба. Мало ли они по какой причине машину за будкой поставили. Ну… У меня к тому времени курево вышло. Я спросил: «Хозяин, не найдется ли закурить?» Никто не ответил. Ну… - старшина стеснительно пожал плечами. - Я подумал, или шофер по какому делу в гору полез, или с девчонкой притих в кабине.
- Бывает и так? - весело спросил Каиров.
- Всякое бывает… Я решил обойти машину. Ну… С фонариком, ясное дело. Смотрю… Метра за два от переднего колеса - след крови. А под передним левым колесом офицер…
- Какой это был час? Точно не скажете?
- Минут пять-десять одиннадцатого. Ну… Я скоро остановил попутную машину. И сообщил военному коменданту.
- А в милицию сообщили?
- И в милицию. Дежурному. Но сначала военному коменданту. Если машина военная, мы первым делом докладываем в комендатуру.
- Вы уверены, старшина, что, когда подходили к машине, какой-то человек полез в гору? - Каиров наклонился над столом, примяв лежащую на краю газету. Смотрел на старшину пристально и тревожно.
Туманов было заерзал под неожиданно потяжелевшим взглядом полковника, выдержал этот взгляд. Сказал тихо:
- Полез, точно. Ну… Человек ли? Судить трудно. Темно как было. Может, шакал. Может, бездомная собака.
- Следствием установлено, что машина шла из города. Случаем, вы не видели ее?
- Мы не автоинспекция. Наша задача следить за порядком. Чтоб хулиганства не было, разбоя. В ночное же время машин идет много.
- «Студебеккер» - приметная машина.
- Товарищ полковник, машина что человек. Ее остановить надо, разглядеть… Тогда запомнишь… Шли по дороге в тот вечер «студебеккеры». Два или три видел. Ну… Что из этого? Номеров не знаю, водителей в лицо не видел.
- Скажите, а сколько человек сидело в кабинах тех «студебеккеров»? По одному, по два?..
Старшина Туманов сочувственно, как-то по-отечески, хотя был намного моложе Каирова, посмотрел на докучливого полковника, но твердо ответил:
- Два человека, три…
- Вы уверены?
- Да. В сторону Новороссийска редко ездят в одиночку. Машина с одним шофером сразу привлекает внимание.
- Спасибо, старшина. Вы свободны.
Туманов вышел. Он неплотно прикрыл за собой дверь, и его тяжелые шаги еще долго и глухо слышались в коридоре.
Кряхтя по-стариковски, Каиров поднялся из кресла. Прошел к трехногой вешалке, где висела его шинель и фуражка. Золотухин сидел за столом, отрешенно глядя на откидной календарь.
- Я пойду, - сказал Каиров. - Чертовски выдохся за этот день.
- Я распоряжусь, и вас отвезут в машине, Мирзо Иванович, - Золотухин встал, намереваясь подать полковнику шинель. Но Каиров покачал головой, выражая этим недовольство. И Золотухин стоял возле вешалки немного растерянный.
- Здесь недалеко, - сказал Каиров. - Я пойду. Это полезно - пройтись перед сном. Иначе я не усну. И буду долго мучиться.
- Вам виднее, Мирзо Иванович, - устало ответил Золотухин и опустил голову. Скорее всего он был серьезно огорчен неудачей, постигшей Туманова. Каиров застегнул шинель. Сказал спокойно:
- Я тебе не начальник. Но, как старший товарищ, как твой учитель, должен сказать, что ты неправильно поставил задачу Туманову. Не нужно было пытаться брать этого неизвестного мальчишку, или кто бы там ни пришел, на месте, в развалинах… Нужно было проследить, куда он пойдет. Какие-то связи, какие-то каналы… Поискать каналы, по которым они достают эти продукты. А теперь что? Дело кончилось испугом. И все перекрыто.
Золотухин состроил гримасу. Видимо, он был очень недоволен словами Каирова, видимо, ему было больно слышать эти слова, хотя он, разумеется, и понимал всю их правоту. Но тем досаднее и обиднее было слышать это ему, сгорающему на работе и днем и ночью.
- Это все правильно, Мирзо Иванович. Правильно, так сказать, с точки зрения нормальной, мирной жизни. А сейчас разве есть возможность проследить что-либо?.. Это все может быть настолько случайно… Здесь нужно брать сразу, на месте. Потому что нас всегда поджимает время. Спекулянты. Их нужно хватать. И все. На допросах сознаются. Я в этом не сомневаюсь. Просто Туманова подвел фонарик. И сам он неточно все сделал…