– Этот учитель воображала, – говорит Сэм.
Ма цыкает, но не возражает, когда ба фыркает от смеха, а Сэм садится к ба на колени и принимается что-то шептать ему. Этим вечером ма забывает о хороших манерах, делает вид, что не замечет песка, осевшего на стейки, или смеха Сэм, сопровождаемого фонтаном полупережеванной пищи из ее рта. Люси несколько раз улавливает в перешептываниях Сэм и ба слово «плато».
Ма отмывает остатки стейков и жарит их, засовывает между ломтями хлеба на ланч следующего дня. Люси научается глотать то, что оставляет царапины: песок, оскорбления в школьном дворе, плевок, сползающий по щеке в рот, поганое настроение, в которое приходит ба при упоминании учителя Ли. Ее большой рот осваивает другую функцию.
Кажется, что жалованье ба только растет. По прошествии двух месяцев они все немного отъелись – мясо пошло им на пользу. Живот ма увеличивается в размерах, и она уговаривает огород расцвести. Ба остается на дополнительные смены в шахте и каждый вечер возвращается поздно. В школу они ходят с разными настроениями – Люси радостно, а Сэм неохотно.
Позднее Люси обвинит мясо в том, что случится в школьном дворе. От мяса кожа и волосы Сэм становятся ярче, даже пыль не приглушает этого блеска. Люси обвинит мясо, а потом она обвинит даже цену за мясо, и долгие изматывающие дни, отработанные ради денег на мясо, и людей, которые заламывают такую цену за мясо, и людей, которые строят шахты, приносящие столь малый доход, и людей, которые оскопили эту землю и задушили ручьи, засушили дни, а еще она обвинит людей, которые присвоили себе эту землю, оставив другим только пыльный воздух… Но от долгих размышлений у Люси начинает кружиться голова, она словно получает солнечный удар на открытых холмах. Где же кончается эта жесткая золотая земля, которая преследует ее?
Так или иначе, но эти размышления приходят позднее. Конец учебы для Сэм наступает в коварный солнечный день. Жара превращает школу в духовку, самое жаркое место которой – сзади, там, где сидит Сэм. Она расплетает свои косички, распускает шелковистые волосы.
Может быть, если бы Люси тоже сидела сзади, она присматривала бы за Сэм, как ей и наказывали. Может быть, она заплела бы волосы Сэм в новые косички. Но Люси в конце дня уходит последней, когда ребята, толкаясь и пинаясь, уже выбрались на свободу. Они изнемогают от накопившейся за день ярости.
Когда Люси выходит, они уже стоят кружком.
Это похоже на игру в ковбоя и бизона. Ребята, изображающие ковбоев, стоят кругом. В середине – Сэм в роли бизона.
Ковбой, который выходит вперед, чтобы кинуть лассо, – та самая рыжеволосая девочка, вместо сплетенного из травы лассо в руках у нее ножницы. Она сегодня не плюется, она хватает Сэм за волосы. Рыжеволосая поворачивается к собравшимся, чтобы сделать шутливое заявление. В этот момент Сэм издает крик, который представляется ей индейским боевым кличем. Сэм выхватывает у рыжеволосой ножницы.
Кружок сужается. Люси никак не протолкнуться – ученики стоят слишком плотно. Она не видит, что происходит в центре. Концовка у этой игры традиционная: бизон лежит мертвый на земле.
Но, когда круг размыкается, Сэм все еще стоит. Толстая черная веревка лежит на земле. Нет – змея. Нет – клок волос Сэм. Ножницы все еще в руках Сэм, которая отрезала пучок собственных волос.
– Можете взять себе, – говорит Сэм. – Это всего лишь волосы.
Ма вскрикнула бы, но Люси смеется. Не может удержаться. Обычная игра, но Сэм сыграла в нее по своим правилам. Сэм сияет. Девочки хватаются за собственные косички. Одна только Люси понимает, что это победа Сэм.
Потом во дворе появляется учитель Ли. Рыжеволосая видит его и падает на землю. Она держится за живот, корчится, показывает на Сэм, на острые ножницы в ее пухлой руке.
Впервые в поведении Сэм проглядывает неуверенность. Она делает шаг назад, но кольцо опять смыкается вокруг нее. Мальчишки карабкаются по мертвому дубу. Руки у них не пустые. Они начинают чем-то кидаться. Красный цветок распускается на щеке Сэм. Но с дерева падают не плоды – камни.
Слива
«Слива», – нежно говорит ба, разглядывая лицо Сэм. Хотя синяк на щеке Сэм мало походит на плод, столь ею любимый, и появился он от удара камнем, который едва не попал ей в глаз.
Люси начинает подташнивать, и она отворачивается. Ба хватает ее за подбородок. Заставляет смотреть.
– Разве я не говорил? – спрашивает ба. – Будь верна своей семье. Я тебя не так воспитывал. Не трусихой. Не девочкой, которая…
Ма становится между ними. Ее пузо упирается в живот ба, она говорит:
– Ребенок.
Но сегодня ба не заткнуть рот.
– Я тебе говорил, – возражает он, сердито глядя на ма. – Школа не место для Сэм.
– Дважды беда не случается, – говорит ма. – Сэм теперь будет хорошей девочкой, верно, Сэм? Я поговорю с учителем. От школы большая выгода. Кань кань Люси. Посмотри, какая она умница.
Ба не интересуется Люси. Он смотрит на ма. Убийственная тишина снова опускается на комнату. Она, кажется, просачивается сюда из места, которое старше и глубже, чем Люси и Сэм. И из этого места звучит голос ба – особенный, холодный.
– Ты так и не усвоила свой урок? – Словно ма не ма, а маленькая девочка вроде Люси. – Я думал, две сотни напомнят тебе, что не следует считать себя умнее других.
Эти слова ничего не говорят ни Люси, ни Сэм, которая смотрит недоуменным взглядом. Две сотни – бессмысленная цифра. Но ма хватается за стол. Несмотря на то что прежний вес вернулся к ней, она снова кажется больной.
– Во цзи дэ[40], – говорит ма и прижимает руки к лицу. Со всей силой прижимает, словно хочет продавить кожу до кости. – Данжань[41].
Хотя ба и победил в этом споре, вид у него даже хуже, чем у ма. Жизненные силы оставили его. Его больная нога подгибается под ним. Сэм бросается к нему, а Люси бросается к ма, и дом снова расколот.
Это ставит точку на учебе Сэм.
Желание Сэм сбывается. Ма убирает красное платье, подрезает под рост Сэм рубашку и штаны. «Мальчикам платят больше», – говорит ба, и ма не возражает, хотя она не хочет укорачивать Сэм волосы. Она заплетает их в косичку, чтобы скрыть выстриженное место, все волосы подтыкаются под шапку.
После той ссоры ма погрузилась в жуткое молчание. В ее глазах отчужденность. Она вздрагивает, когда Люси заговаривает с ней, вид у ма такой, будто она только-только вылезла на поверхность из шахты.
– Я хочу сегодня остаться дома, – повторяет Люси.
– Школа? – говорит ма, мигая.
Она отворачивается наконец от окна, занавешенного клеенкой, через которую она смотрела на смазанные контуры горизонта.
– Учитель Ли сказал, чтобы мы не беспокоились.
Он напустился на ковбоев, кричал: «Перестать, ах вы, звереныши!» Он взял ножницы из руки Сэм и помог подняться рыжеволосой. «Идите домой, – сказал он Люси. – И можете завтра не возвращаться».
Люси благодарна за это разрешение. Вот только учитель забыл сказать, когда ей нужно вернуться. Проходит неделя – от него ни слова. Слива Сэм претерпевает обратные изменения: от черной к фиолетовой, потом к синеватой, потом к цвету незрелой зелени. Ба по-прежнему не хочет смотреть на Люси. Ма не хочет смотреть на ба. Атмосфера в хибарке более удушающая, чем обычно. Приходит воскресенье, ожидание становится для Люси невыносимым. Когда ба и Сэм отрабатывают в шахте дополнительную смену, она решает посетить учителя. Несколько недель назад он говорил о дополнительных уроках для нее, сказал, как найти его дом.
К ее удивлению, глаза ма проясняются. Ма решает пойти с ней.
Они долго идут по главной улице в южную часть городка, табличка с надписью «ЛИ» направляет их на узкую тропинку. Учитель живет на дороге, которая принадлежит ему одному, начинается она как грунтовка, а продолжается гравийной отсыпкой. Вскоре по обе стороны начинаются аккуратные ряды бакхариса с подстриженной ровной верхушкой. Пыльные листья скрывают неприглядную изнанку магазинов, вид на шахтерскую часть долины. И еще они скрывают людей, которые смотрят на ма даже пристальнее, чем они смотрят на Сэм.
Когда они добираются до учительского дома – с его двумя этажами и каменной трубой, крыльцом и восемью стеклянными окнами, пристройкой-конюшней с серой лошадью, вероятно Нелли, кобылой учителя, дома такого аккуратного, что сердце у Люси начинает биться быстрее, – она вдруг обнаруживает, что хотела бы, чтобы ма оказалась далеко-далеко.
Люси не составляло труда рассказывать учителю истории про ма. Но при встрече лицом к лицу не скрыть ног ма, хотя и красивых, но с растрескавшимся ногтем на одном из пальцев. И хотя ма прячет выпирающий живот под юбкой, огрубевшие руки под перчатками, ничто не может скрыть ее голоса. После истории любимый предмет учителя Ли – красноречие. Ма говорит неправильно. С ритмичной мелодичностью. У нее манера глотать одни звуки и протягивать другие.
– Я хочу поговорить с ним одна, – говорит Люси. И, упреждая возражения ма, добавляет: – Я могу сама. Ты мне не нужна.
Улыбка у ма напоминает оскал.
– Кань кань. Ты выросла. – Она отходит на шаг назад, потом наклоняется к уху Люси и говорит: – Нюй эр, ты напоминаешь мне меня в твоем возрасте.
Какая-то часть Люси всю жизнь ждала этих слов. В ее ушах теплый присвист, ее сердце высоко воспаряет в груди. Будь они одни на тропинке в этих наступающих сумерках, она бы заорала от радости, наплевав на то, что ее могут услышать. Здесь она не забывает о стеклянных окнах, благородной тишине лужайки, окруженной кустами бакхариса. Она стоит неподвижно. Ждет, когда ма отойдет к стене, чтобы ее не было видно. И только после этого стучит.
– Сэр, – говорит Люси, когда дверь открывается. – Пожалуйста, я пришла на дополнительные уроки.