– А ты никогда не задумывалась? – Самодовольство сходит с лица Сэм. В первый раз Сэм говорит вполголоса, так, чтобы ее не услышали другие. – Несправедливо поступили не только с нами. С другими тоже – с индейцами, коричневыми, черными. Никто из нас не считает справедливым, что нас лишили того, чего лишили. Ты не интересовалась, что делали богатеи с тем золотом, которое находили честные люди?
Теперь, с такой близи, Люси видит то, чего не замечала раньше под обаянием Сэм. Под той самой смесью насилия, горечи и надежды, которая убила ба. Она видит ту старую историю, от которой Люси отделила себя.
– Эти золотые тузы и в самом деле считают, что земля принадлежит им, – презрительно говорит Сэм. – Разве это не самая грандиозная шутка?
Люси не может определить источник своего смеха. Но она точно определяет место на стене самого большого дома в городе, где висит купчая, висит в рамочке, которая, если ее расплавить и продать, может накормить сотню семей. Сколько бы Сэм ни презирала золото, но оно присутствует в таком доме, какого Сэм и представить себе не может. Люси делает вид, что чистит на себе платье. Она знает ответ на вопрос Сэм, и от этого ей стыдно. Она видела, куда уходит золото. Она гостья в доме золота, она его друг, носит подарки, купленные на золото, она гуляет по Суитуотеру под руку с золотой девушкой.
Что-то бросается на них, когда они выходят из ресторана на темную улицу. Люси резко отдергивает Сэм назад. Но это всего лишь мальчишка, пробегающий так близко, что он едва не задевает их локти. В оранжевом свете уличного фонаря мелькают его ноги. Ребятишки в обносках – большинство из них смуглые – играют в тигров.
Самый маленький гонится за другими, пальцы его согнуты, как когти. Дети смеются над его тоненьким воем и всем скопом убегают прочь. Вскоре он остается один на улице. На его лице растерянность.
И тут за спиной Люси раздается рычание, от которого у нее кровь стынет в жилах. Нарастающий неровный звук, он становится то громче, то тише, то громче, то тише, и наконец сам воздух вокруг него начинает дребезжать. В удушливый воздух ночи вторгается холодное дыхание ужаса. Смеющиеся дети замирают. В конце квартала поднимается с земли пьяница, начинает стучать в ближайшую дверь. Только самый маленький мальчик сидит с удивленными глазами.
Люси поворачивается. В ее сердце страх и еще что-то. В рычании появляется новая высота.
За ее спиной нет никакого зверя. Только Сэм, стоящая в тени. Высокая шея Сэм пульсирует, производя этот звук, и он получается гораздо более низким, чем это представляется возможным.
Когда Люси снова обретает голос, она говорит:
– Ходят слухи о тигре.
– Я знаю. – Сэм остается в тени. Видны только ее глаза и ухмылка. – О тигре, предпочитающем говядину.
Люси опускает глаза на ботинки Сэм. Носки заостренные, как был заострен второй след во дворе женщины.
– Ты же не можешь…
– Смогла, – пожимает плечами Сэм.
Дети разбежались. Пьяницу пустили в салун. Спокойствие возвращается на улицу, но не такое, как прежде. Отсутствует что-то очень важное. Нет тигра. Лето делает Люси вялой, несообразительной. Здесь в принципе не могло появиться тигров. Тысячи лиц, и ни одно из них не может ее потрясти. Кроме того, что перед ней, но и оно снова исчезнет.
– Они бы не вынесли тигра, да? – говорит Люси.
– Они не такие, как мы. – Сэм произносит эти слова нараспев. – На нас никто не похож.
Люси берет руку Сэм – чего она не сделала в гостиной. Ее рука стала крупнее. Незнакомая рука. Но под рукавом – хрупкая косточка запястья. Напевная мелодия напоминает Люси о себе, когда она раскачивает их сцепленные руки. Старая тигриная песня.
Лао ху. Лао ху.
Сэм присоединяется к ней. Песня поется в унисон, два голоса преследуют друг друга – они вдвоем поют тигриную песню. Певческий голос Сэм выше, чем при разговоре. Он чуть ли не сладкозвучен. Дойдя до конца своего стиха, Люси делает паузу, чтобы они одним прыжком могли одновременно приземлиться на последнем слове.
Лай.
Появляется Анна, словно ее кто-то позвал.
– Люсинда? Это ты?
С Анной на улицу возвращается шум. Она обнимает Люси за шею, проливает слова в ее уши, заполняет тупички и проулки. Анна бормочет с облегчением, видя, что Люси жива и здорова, рассказывает о собственном вечере – как она оставила дома своего провожатого, и Чарльз для потехи повел ее в игорный притон, ах, как ужасно, замечательно и волшебно было внутри.
– Догадайся, сколько денег я проиграла, – говорит Анна, хихикая. Она шепчет сумму в ухо Люси.
Люси чувствует у себя на спине взгляд Сэм, горячий, как западное солнце. Люси знает, о чем, вероятно, думает Сэм. Она удлинила свое имя – что с того? Сэм когда-то звалась Самантой. Ни одно из этих имен не было на уме у их родителей. Откуда же тогда этот стыд? Люси хочет, чтобы у нее за спиной продолжалась тишина. Хочет, чтобы ушла Анна. Она хочет подумать.
– Кто твой дружок? – не забывает спросить Анна.
Сэм выходит из тени и вся оказывается в свете фонаря, и у Анны перехватывает дыхание. Она переводит взгляд с Сэм на Люси, снова на Сэм. Она разбирает на части лицо Люси, как это делают другие, она видит не Люси, а глаза, скулы и волосы.
– Вы, вероятно… – говорит Анна.
– Сэм. – Сэм аккуратно берет руку Анны. – Приятно познакомиться.
У Анны не остается возможности повторить свой вопрос, не проявив невежливости. Кажется, что у Сэм на лице нет ничего, кроме зубов и проказливого обаяния.
Анна смеется.
– И мне приятно.
Они все еще держатся за руки, когда Чарльз спрашивает:
– И откуда вы знаете Люсинду?
– Кого? – переспрашивает Сэм с преувеличенным недоумением. – А, Люсинду. Мы только что познакомились.
– Вы познакомились здесь? – говорит Чарльз, он переводит глаза на игорный притон, где его впервые увидела Люси несколько лет назад. – Вы хотите сказать…
– Нет, – говорит Люси. – Сэм из того же сиротского приюта, что и я. Сэм хочет познакомиться с городом, и меня попросили немного поработать проводником.
– Отличный город, – говорит Сэм. – Очень… безопасный.
– Значит, вы двое не?.. – Анна поочередно смотрит на них. – Мы подумали… – Она неуверенно улыбается. Взгляд Анны перепрыгивает на расслабленно висящую у бедра руку Сэм.
Воцаряется натянутое молчание. Фонарь наверху начинает шипеть и брызгаться, свет на их лицах становится неровным. Анне, Чарльзу, Люси – всем неловко. Только Сэм продолжает ухмыляться. Словно все это какая-то игра, разыгрываемая по правилам, которые устанавливает Сэм, чье лицо в оранжевом свете становится еще привлекательнее – скулы, темные глаза. Можно легко представить, как будет выглядеть Сэм через несколько лет. Наберет вес, отъестся на стейках, станет точно тем, чем хочет. В одиннадцать лет Сэм на вопрос, кем хочет стать, объявила: «Искателем приключений. Ковбоем. Преступником. Когда вырасту». После пяти лет отсутствия, пяти потерянных лет, в течение которых не было ни места, ни человека, к которым приткнуться, вернувшееся существо казалось скорее более знакомым, чем менее. Сэм стала еще больше самой собой.
– У меня идея, – говорит Анна, нарушая молчание. – Не показать ли нам Сэму более приятную часть города? Мы с Чарльзом как раз направляемся домой – моя кухарка приготовит горячий шоколад. Не хотите присоединиться? Люсинда, я знаю, ты любишь сладкое.
Люси хочет видеть только пустую улицу и последствия рычания Сэм, отзвуки которого еще не прекратились, отзвуки, которые ведут, как узкая заросшая тропинка, в какое-то неописуемое место. Но Сэм говорит «да».
Череп
Шоколад охлаждается во льду, к нему прилагаются фрукты из сада Анны, рядом печенье, сливки и фарфоровая сахарница, будто на столе мало сладкого. Желудок Люси завязывается узлом, когда она видит все это. Зубы начинают болеть. Сэм загребает ложку за ложкой.
Чарльз достает фляжку из кармана.
– Это не хуже золота, – говорит он, протягивая виски Анне. – Как и моя невеста.
Сэм крутит шеей на манер хищной птицы.
Одна только Люси отказывается от угощения, хотя Чарльз настаивает, пока Анна не говорит ему, чтобы он перестал тиранствовать. Алкоголь для Люси – предвестник хаоса. Она наблюдает: не начнет ли Сэм глотать слова или быстрее впадать в ярость. Сэм лишь становится еще ослепительнее. Сэм стягивает со своей длинной шеи бандану, и обнажившаяся кожа отливает золотым блеском. Сэм рассказывает об охоте на хитрую серебряную лису. Анна, раскрасневшаяся от выпитого, охает, когда Сэм вспоминает о своем падении в незамеченную пещеру.
– А внутри пещеры, – говорит Сэм, – вытаскивая руку из кармана, – нашлось вот что.
Сэм выставляет палец с отполированным до жемчужного блеска крохотным черепом на нем. Анна подается поближе.
– Дракон, – говорит Сэм, скидывая череп на ладонь Анны. Она возражает: слишком маленький, слишком круглый и где зубы? – Младенец дракона. Карлик в помете.
Но это же череп ящерицы. Любой ребенок, выросший на фургонной тропе, видел такие, но провести Анну не составляет труда. Ее исполненные трепета восклицания наполняют комнату, отчего Люси бросает в дрожь. Сэм подмигивает Люси над плечом Анны.
– Ты и вправду ему веришь? – говорит Чарльз. Он подходит к стулу Люси и пристраивается рядом с ней. Его дыхание с запахом виски обволакивает ее ухо, затем к уху прикасаются его губы. Она дергает головой. Он в состоянии подпития становится слюнявым. Обычно она знает, как его избегать, но к концу этого дня она не в себе. – Ты же знаешь, как отец Анны относится к незнакомым людям.
– Знаю, – говорит Люси.
– Вы уж слишком похожи – слабо верится, что вы только что познакомились.
Сэм сплетает еще одну небылицу. Анна так хохочет, что начинает кашлять, и Сэм хлопает ее по спине. Гостиная кажется тесной для четверых, хотя для троих такой не казалась. Люси встает. Просит Чарльза прогуляться с ней.