Анна не воет, не охает, как делает это, когда слышит про тигра. На ее лбу появляется одна морщинка, потом лоб разглаживается.
– Я тебя прощаю, – говорит Анна.
Люси недоуменно смотрит на нее.
– Папа предупреждал меня, что ревность заставляет людей совершать странные поступки. Нет нужды рассказывать мне ложь про Чарльза. Моя сладкая, в нашей жизни останется немало места для тебя, после того как мы поженимся.
Во рту у Люси словно клейкая масса, она едва может говорить.
– Я не… Я не хочу…
– Кроме того, – говорит Анна и смеется своим журчащим беззаботным смехом. – Чего Чарльз может хотеть от тебя?
Люси чувствует вкус металла во рту. Она опять прикусывает себе язык.
Анна улыбается ей.
Люси может говорить, может кричать, может выплюнуть свой окровавленный язык на ковер, но Анна будет видеть только то, что хочет видеть. Анна, которая считает тигров домашними любимцами или убранством, чтобы вешать их, великолепных, со стеклянными глазами, на стену рядом с купчей, Анна, которая принижает землю, заявляя право владения на нее. Анна хочет, чтобы рядом с ней была кроткая Люси, третье место в их железнодорожном вагоне, Люси, которая пьет их шоколад, спит рядом с их кроватью и, может быть, даже позволяет Чарльзу пощекотать ее ночью. Анна хочет иметь некое домашнее существо, безобидное – тигры Анны отличаются от тигров Люси так же, как Чарльз Анны отличается от Чарльза Люси.
Анна правильно делает, что не принимает истории Люси. Она не опасается неприятностей со стороны Чарльза. Она неприкосновенная, защищена своим провожатым и золотом отца.
Люси делает шаг назад, еще шаг и еще, пока не прижимается к дверям гостиной. Она берется за дверную ручку.
– Успокойся, дорогая, – говорит Анна. – Злиться не на что.
Люси смотрит на себя. Белое льняное платье с высоким воротником, даже горло обхватывает, шнуровка сжимает ее ребра, чтобы развязать ее самой, без помощи, нужна добрая четверть часа. Но есть другой способ. Она заводит руку за спину, хватает ткань платья и дергает со всей силы.
Жемчужные пуговицы отрываются, мелодично ударяют по двери.
Люси выступает из погубленного платья. Из туфель на каблуке. Она стоит в дверях в сорочке, став на три дюйма ниже. Ей сразу же становится прохладнее, воздух не такой тяжелый; она как бы приглашает Анну посмотреть и увидеть: теперь она не такая же, теперь она не бледное отражение Анны. Люси какая она есть, босая, как в день своего появления в Суитуотере.
Вниз по лестнице и в сад. Ступни Люси ударяют по земле в ритм с сердцем.
Цветы бьют ее по щекам, она задыхается от пыльцы, пятипалые листья кустарника растрепывают ее волосы. Она больше никогда не станет их завивать. Лай, кричит она в пахучие заросли, окликая Сэм. Она желает всем этим растениям, чтобы их срезал ветер. Ей не хватает честности сухой травы.
Из темноты возникает дикое лицо. Потом Сэм моргает при виде босяцкого вида Люси.
– Ты изменила прическу? – спрашивает Сэм, прищурившись. – Тебе идет. Ты похожа на себя прежнюю.
Прежде Люси злилась. Теперь она слышит в словах то, что хочет донести до нее Сэм – комплимент. Ее пробирает дрожь, она слышит шуршание.
– Ты не видела Чарльза?
– Мы поболтали. Он убежал. Я устала от этого места. Мы можем уйти?
Люси, преодолевая себя, спрашивает.
– Ты не хочешь… попрощаться с Анной?
– Не очень. – Сэм отходит в сторону, ее голос звучит сквозь листву. – Я думала, она будет интереснее, с таким-то богатством. Она дьявольски скучна.
Люси смеется так, что спотыкается и находит руку Сэм. Она опирается на эту руку, на эту крепкую спину, а ее смех капельками слюны разбрызгивается на красную рубашку Сэм. Было время, они, сидя на спине Нелли, вот так же прижавшись друг к другу, повидали полмира. Сэм настороженно спрашивает:
– Что такого смешного?
– Ты знаешь, – вполголоса говорит Люси, – она хочет обрезать когти тигру.
– Идиотка, – фыркает Сэм. – Я думаю, ей нравится быть проклятой на семь поколений. Что это за место? Они разве не знают…
– …историй? Ни одной. Давай вернемся – в мое общежитие.
Она чуть было не сказала «ко мне домой».
Ветер
По дороге назад Сэм останавливается у безлюдной городской колонки. Обычные толпы уже рассеялись, никто не нажимает на скрипучую ручку. Струя воды. Сэм, подставив кулак под струю, издает шипящий звук, выдувая воздух между зубов. Темное пятно на костяшках пальцев Сэм понемногу сходит на нет.
Цвет – определить цвет в темноте невозможно. Люси прикасается к пятну меньшего размера высоко на рукаве Сэм. Она подносит влажные пальцы к носу и нюхает, резко втягивая носом воздух.
Это кровь.
– Не моя, – успокаивает ее Сэм. – Я только раскровянила ему нос.
– Ты сказала, что поболтала с Чарльзом.
– Он говорил про тебя гадости. Я защищала тебя. – Сэм поднимает подбородок. – Я правильно поступила.
– Ты не можешь… – начинает Люси. Но Сэм сделала это. Сэм, которая не подчиняется правилам мира, а подчиняет их себе. Сэм появилась в городе и стала невозможным тигром. – Надеюсь, ты сломала ему нос.
Сэм не отшатывается от этих безобразных слов. Она только говорит:
– И он тебе никакой не друг. Каким бы богатым и красивым он ни был.
– Я знаю, – отвечает Люси слабым голосом.
– Надеюсь, другие твои друзья поумнее.
– Можешь об этом не беспокоиться.
Люси, выбившаяся из сил, садится на влажную плитку. Влага поднимается по ее сорочке. Она вытягивает ноги, ложится на спину, прижимает руку к глазам. Она скорее чувствует, чем видит, как Сэм нагибается, замирает, потом тоже ложится. На некоторое время воцаряется тишина.
– Тебе никогда не становится здесь скучно? – говорит Сэм. Люси цепенеет. Жало исчезает из вопроса, когда Сэм добавляет: – Тебе никогда не бывает одиноко?
Весь день стояла удушающая жара. Теперь Люси ощущает слабое дуновение ветерка. Ветер с запада – тот, что обитает на холмах, а рождается на берегу. Они могли бы лежать в сухой высокой траве и смотреть на звезды. Лучшее в звездах – это то, что в их построениях можно увидеть любую форму, какую захочешь. Выдумать любую историю. А еще лучше, когда человек рядом с тобой видит их иначе.
Люси садится.
– Возьми меня в свое следующее приключение.
– Оно будет нелегким.
– Я пять лет отдыхала.
– У тебя ноги, похоже, стали слишком нежные.
– Ты бы не стала так говорить, если бы носила туфли на каблуках в три дюйма.
– Если ты пойдешь… повернуть назад будет нелегко.
– Почему?
– Я собираюсь за океан, – говорит Сэм.
Когда они приходят к общежитию, чтобы забрать вещи Люси, на крыльце топчется человек в черном.
«Не обращай на них внимания, – сказала Анна, говоря о своих провожатых, когда Люси увидела одного из них и остановилась как вкопанная. – Папа и его друзья нанимают их в качестве меры предосторожности, но тебе они не сделают ничего плохого. Они никому не сделают ничего плохого – по крайней мере хорошим людям, – я никогда не видела, чтобы мои провожатые делали что-нибудь хуже, чем оттолкнуть пьяного или попросить должника вернуть деньги. Они замечательные мальчики на посылках. Вот, смотри. Я попрошу его передать чай». Поскольку Анна рассмеялась, рассмеялась и Люси.
Эти безмолвные люди стали невидимыми для Люси, как и их предполагаемые пистолеты. Она и в самом деле никогда не видела, чтобы кто-то из них прибегал к чему-то большему, чем угроза. Но в этом человеке явно есть что-то иное – и тут до нее доходит. Она никогда не видела провожатого в отсутствие Анны, которая отдает ему команды. Он призрачен, как бестелесная тень.
Человек поворачивается. Сэм оттаскивает Люси за угол, прижав ей ко рту свою твердую ладонь.
– Наверно, это какое-то недопонимание, – шепчет Люси, и ее слова смешат Сэм. – Анна не стала бы. Скорее всего, она отправила записку. – «Мальчики на побегушках». – Я с ним поговорю.
Сэм испускает длинную цепочку ругательств, все слова незнакомы. Только последние Люси узнает.
– Бэньдань. Анна его не посылала.
Люси открывает рот, чтобы возразить Сэм. А потом слышит… Шаги человека – безошибочный, безжалостный ритм. Давно забытая ее часть проснулась и сказала: «Охота». Она смотрит на несмываемую кровь на рукаве Сэм.
– Ты хочешь сказать, его послал Чарльз?
Сэм смотрит на Люси взглядом, который Люси хорошо знает – так смотрят на несносного ребенка.
– Это не ссора любовников, – говорит Сэм. – Он пришел за мной.
Теперь страх всерьез пронзает Люси. Ветер принес на своих крыльях часть ее прошлого мира. Опасную часть.
– Но почему…
– Он считает, что я должна деньги.
Анна говорила как-то, что ее провожатым иногда поручают собирать долги. Люси расслабляется.
– И это все? Так отдай ему. У меня сэкономлено кое-что…
– Нет! – рычит Сэм, и Люси вздрагивает. В этом голосе скрученное в пружину насилие, словно занесенный для удара кулак. Она впервые начинает по-настоящему верить историям, которые Сэм рассказывала ей за обедом. Она видит в Сэм ковбоя, жителя гор, шахтера. Закаленного мужчину, которого она не знает. – Я никому ничего не должна. Забудь об этом. Ты будешь в безопасности, если я покину город одна.
– Но почему?
Люси может сколько угодно задавать свой вопрос – все будет без толку. В очертаниях подбородка Сэм все то же старое упрямство. Годы ничего не изменили – даже маленькая Сэм с пухленькими щечками никогда не нарушала молчания.
И теперь взгляд Люси падает на распухшие костяшки пальцев Сэм. Это знак мужества Сэм. Этим вечером произошли необратимые изменения, порез на руке Сэм, кровь из носа Чарльза, Анна. «Где же твое мужество, Люси?» – словно спрашивает ветер.
Сердце ее колотится, но Сэм этого не слышит. Люси улыбается натренированной улыбкой. Закидывает голову, будто хочет убрать отсутствующие кудряшки с лица.