йолет не знала, сколько всего ей не доведётся изведать, однако, глядя вниз на обширное пепелище штаба, она не могла избавиться от чувства, что всё путешествие в Мёртвые Горы оказалось столь же бессмысленным, сколь бессмысленным было стремление наверх маленького паукообразного, песня о котором ей никогда не нравилась.
— Н-но! — снова закричала Эсме, ехидно хихикая.
— Эсме, пожалуйста, перестаньте, — попросила Вайолет, нетерпеливо обернувшись. — Ваше дурацкое «н-но» только мешает нам лезть.
— Если мы будем лезть помедленнее, это может оказаться нам на руку, — прошептал сестре Клаус. — Чем больше времени отнимет у нас восхождение, тем лучше мы сможем обдумать, что сказать Графу Олафу.
— Можно сказать ему, что он окружён, — предложил Куигли, — или что все волонтёры на свете готовы арестовать его, если он не отпустит Солнышко.
Вайолет покачала маской.
— Он нам не поверит, — сказала она, вонзая кошку-вилку в лёд. — Ведь с вершины Коварной Горы ему видно всё и вся. Он сразу поймёт, что, кроме нас, тут нет волонтёров.
— Но что-то мы наверняка можем сделать! — воскликнул Клаус. — Неужели мы затеяли это путешествие зря?
— Конечно, не зря! — ответил Куигли. — Мы нашли друг друга и разгадали некоторые тайны, которые не давали нам покоя.
— Но хватит ли этого, чтобы одолеть всех негодяев на вершине? — проговорила Вайолет.
Вопрос Вайолет был не из простых, и ни Клаус, ни Куигли не знали ответа на него, поэтому, вместо того чтобы строить предположения — что здесь означает «продолжать тратить силы на его обсуждение», — они решили удвоить усилия, что здесь означает «в молчании продолжить трудное восхождение до самого источника Порченого Потока». Выбравшись на плоскую вершину, они сели на краю и стали изо всех сил тянуть за кожаные ремни. Втащить Эсме Скволор и сани по склону и выволочь их на Коварную Гору было так трудно, что дети не замечали, кто стоит рядом, пока не услышали прямо за спиной знакомый скрипучий голос.
— Кто это сюда лезет? — свирепо спросил Граф Олаф.
Дети, едва дыша после восхождения, обернулись и увидели злодея — он стоял возле своего длинного чёрного автомобиля в компании двоих жутких сотоварищей и подозрительно глядел на волонтёров в масках.
— Мы думали, что вы придёте сюда по тайной тропе, а не станете карабкаться по склону, — сказал мужчина с бородой, но без волос.
— Нет-нет-нет! — быстро ответила Эсме. — Это не те, кого мы ждём. Это волонтёры, которых я встретила в штабе.
— Волонтёры? — удивилась женщина с волосами, но без бороды, но голос у неё был не такой низкий, как обычно.
Негодяи глядели на детей, нахмурившись так же растерянно, как и Эсме, словно не знали, глумиться над ними или бояться их, а крюкастый, две женщины с напудренными лицами и три бывших работника Карнавала сбежались поглядеть, почему их негодяйский начальник вдруг замолчал. Хотя Бодлеры очень устали, они быстро отвязали от поясов кожаные ремни и вместе с Куигли обернулись к врагам. Разумеется, сиротам было очень страшно, но оказалось, что если лица скрыты под масками, можно беспрепятственно высказать свою точку зрения, то есть «обратиться к Графу Олафу и его сотоварищам так, словно сиротам вовсе не страшно».
— Мы устроили ловушку, чтобы поймать вашу подругу, Граф Олаф, — сказала Вайолет, — но не захотели становиться такими же чудовищами, как вы.
— Врут они всё! — завизжала Эсме. — Они хотели заграбастать себе все сигареты, а я их поймала и заставила втащить меня вверх по водопаду, будто лошадок!
Средний из Бодлеров не стал слушать чепуху, которую несла подруга злодея.
— Мы пришли за Солнышком Бодлер и без неё не уйдём, — твёрдо сказал Клаус.
Граф Олаф нахмурился и поглядел на них сверкающими глазами, словно хотел разглядеть, кто таится под масками.
— А почему вы полагаете, будто я отдам вам пленницу только потому, что вы так велели? — спросил он.
Вайолет принялась лихорадочно соображать, оглядывая окрестности в поисках подсказки. Граф Олаф наверняка был уверен, будто трое в масках — это члены Г. П. В., и Вайолет не сомневалась, что стоит ей найти нужные слова, и Графа Олафа удастся победить, не став при этом такой же злодейкой, как и он сам. Но ни самой Вайолет, ни её брату и другу, стоявшим рядом в молчании, не удавалось найти эти слова. Их продувало ветрами Мёртвых Гор, и Вайолет сунула руки в карманы, снова наткнувшись пальцем на длинный хлебный нож. Ей уже начало казаться, что лучше было бы поймать Эсме в ловушку. Граф Олаф понемногу перестал хмуриться, и губы его начали кривиться в победной усмешке, но едва он открыл рот, собравшись заговорить, как Вайолет заметила две вещи, которые придали ей надежды. Она увидела, во-первых, две записные книжки — одна глубокого оттенка лилового цвета, а другая — тёмно-синего: эти книжки виднелись из карманов Клауса и Куигли, и в них были записаны все сведения о Г. П. В., которые только удалось найти в сгоревшей библиотеке штаба. Во-вторых, на глаза ей попалась посуда, расставленная на плоском камне, служившем труппе Графа Олафа столом. Солнышко заставили вымыть эту посуду, оттирая её подтаявшим снегом, а теперь она разложила её под лучами солнца Фальшивой Весны. Вайолет увидела стопку блюдец, украшенных знакомым изображением глаза, ряды чашек и крошечный сливочник. Но в чайном сервизе не хватало одного предмета, и именно поэтому Вайолет повернулась к Графу Олафу, улыбаясь под маской.
— Вы отдадите нам Солнышко, потому что мы знаем, где находится сахарница, — сказала она.
Глава тринадцатая
Граф Олаф ахнул и уставился на двух Бодлеров и их спутника, очень высоко задрав свою единственную бровь, и глаза у него сверкали ярче прежнего.
— Где она?! — проговорил он жутким свистящим шёпотом. — Отдайте её мне!
Вайолет покачала головой, радуясь, что лицо у неё скрыто под маской.
— Сначала вы отдадите нам Солнышко Бодлер, — сказала она.
— Ни за что! — ответил негодяй. — Без этого зубастого отродья мне никогда не удастся завладеть состоянием Бодлеров. Сию же секунду отдайте сахарницу, а не то я сброшу вас с горы — всех троих!
— Но ведь если вы сбросите нас с горы, то никогда не узнаете, где спрятана сахарница! — возразил Клаус. Разумеется, он не добавил, что Бодлеры понятия не имеют, где находится эта сахарница и почему вообще о ней столько разговоров.
Эсме Скволор зловеще шагнула к своему другу, шурша по холодной земле потрескивающим платьем-костром.
— Эта сахарница нам очень нужна! — воскликнула она. — Отпусти девчонку. Мы придумаем другой способ завладеть состоянием.
— Нет, наша главная цель — состояние, — заявил Олаф. — Нам нельзя её отпускать.
— Нет, наша главная цель — сахарница! — возразила, хмурясь, Эсме.
— Нет, состояние! — прошипел Олаф.
— Сахарница! — твердила Эсме.
— Состояние!
— Сахарница!
— Состояние!
— Сахарница!
— Хватит! — велел мужчина с бородой, но без волос. — Мы вот-вот приведём в действие план по новобранцам! А вы готовы проспорить весь день напролёт!
— Мы не собираемся спорить весь день напролёт, — робко ответил Граф Олаф. — Всего несколько часов…
— А мы вам говорим — хватит! — велела женщина с волосами, но без бороды. — Тащите сюда свою малолетку!
— Немедленно тащите младенца! — приказал Граф Олаф двум женщинам с напудренными лицами. — Она спит в кастрюле!
Две белолицые женщины вздохнули, но послушно побежали к кастрюле и подняли её, словно поварихи, вынимающие что-то из духовки, а вовсе не приспешницы негодяя, получившие приказ привести пленника, а зловещие гости полезли за пазуху и вытащили то, что висело у них на шее. Вайолет и Клаус были немало удивлены, увидев два сверкающих серебряных свистка — в точности таких же, как у Графа Олафа, когда он притворялся учителем в Пруфрокской подготовительной школе.
— Глядите, волонтёры, — проговорил хриплым голосом зловещий мужчина, и таинственные негодяи подули в свистки.
Внезапно дети услышали громкий шелест, словно все ветры Мёртвых Гор перепугались не меньше, чем Вайолет, Клаус и Куигли, и стало очень темно, словно солнце тоже надело маску. Однако стоило детям посмотреть наверх, и они поняли, что у шелеста и внезапной темноты есть причины куда более необычные, чем испуганный ветер и солнце под маской.
В небе над Мёртвыми Горами кишмя кишели орлы. Их были многие сотни, и они молчаливыми кругами летали высоко над зловещими негодяями. Прилетели они настолько быстро, что было понятно — гнездятся они где-то неподалёку, и их наверняка долго дрессировали, иначе они не были бы так жутко молчаливы. Одни из них на вид были очень старые — такие старые, что летали в небесах ещё тогда, когда родители Бодлеров сами ещё были детьми. Другие на вид были совсем молодые — словно едва вылупились из яйца, но были уже приучены слушаться пронзительного свиста. Но все они казались совершенно измученными, будто предпочли бы оказаться где угодно, только бы не слушаться приказов столь гнусных людей.
— Только поглядите на этих тварей! — воскликнула женщина с волосами, но без бороды. — После раскола, волонтёры, вы можете заполучить в своё распоряжение вьючных ворон и дрессированных рептилий!
— Уже нет, — возразил Граф Олаф. — Все рептилии, кроме одной…
— Не перебивайте! — перебила его женщина с волосами, но без бороды. — Можете заполучить вьючных ворон, зато в нашем распоряжении остаются два самых могучих вида млекопитающих — орлы и львы!
— Орлы — не млекопитающие! — сердито воскликнул Клаус. — Они птицы!
— Они рабы, — сказал мужчина с бородой, но без волос, и два негодяя полезли в карманы и вытащили два длинных гнусных хлыста.
Вайолет и Клаус сразу увидели, что они в точности такие же, как тот хлыст, которым Граф Олаф усмирял львов на Карнавале Калигари. Таинственные негодяи с подобающими зловещими ухмылками щёлкнули хлыстами в воздухе, и с неба спланировали четыре орла, приземлившись на странные стёганые подушки на плечах злодеев.