Это меняло Боба Арктура, в то время как Фред был сущей экономией страстей. Впрочем, пожарные, врачи и члены похоронной команды испытывали в своей работе сходные переживания. Никто из них не мог каждые несколько секунд вскакивать и что-нибудь эдакое восклицать; сперва они должны были измотаться сами, а затем измотать всех остальных — и как специалисты на работе, и просто как люди. У человека неизбежно оказывалась такая масса энергии.
Хэнк не навязывал Фреду этого бесстрастия; он лишь позволял ему таким быть. Ради его же собственного блага. И Фред очень это ценил.
— А что насчёт Арктура? — спросил Хэнк.
В добавление ко всем остальным, пребывая в шифрокостюме, Фред обычно докладывал и о себе. Если бы он этого не делал, его начальник — а через него и весь правоохранительный аппарат — очень скоро бы дознался, кто такой Фред в шифрокостюме или без. Осведомители «Агентства В. С.» в свою очередь доложили бы кому следует — и очень скоро Боб Арктур, курящий дурь и глотающий колёса вместе с другими торчками в собственной гостиной, тоже обнаружил бы, что за ним на тележке катается метровый контрактник. Причём, в отличие от Джерри Фабина, он бы не галлюцинировал.
— Арктур ничем таким не занимается, — сообщил Фред, как он всегда это делал. — Работает в своём неведомом «Центре гашения», глотает в течение суток несколько таблеток смерти в пополаме с винтом и…
— Не уверен. — Хэнк вертел в руках листок бумаги. — У нас здесь намёк от осведомителя, чья информация обычно подтверждается, что Арктура финансируют откуда-то сверху — помимо того, что ему платит «Главный центр гашения». Мы, кстати, позвонили туда и выяснили, каков его чистый заработок. Очень не густо. Тогда мы поинтересовались, почему так, и там сказали, что у него всю неделю неполная занятость.
— Туфта, — мрачно прокомментировал Арктур, прекрасно понимая, что «финансирование сверху» обеспечивала ему как раз работа на органы. Еженедельно он получал это «финансирование» мелкими купюрами через машину, замаскированную под автомат с «доктором пеппером» в одном мексиканском баре-ресторане в Плацентии. Порой, особенно когда случался крупный героиновый перехват, сумма оказывалась весьма значительной.
Хэнк задумчиво продолжал:
— Согласно этому осведомителю, Арктур загадочным образом приходит и уходит, особенно под вечер. Приехав домой, он ест, а потом на основании почти очевидных отговорок снова исчезает. Порой очень скоро. Но никогда не исчезает надолго. — Хэнк поднял взгляд на Фреда, точнее, зашевелился шифрокостюм. — Ты что-нибудь такое наблюдал? Можешь подтвердить? К чему это может сводиться?
— Скорее всего, к Донне, его девушке, — ответил Фред.
— Гм. «Скорее всего». Тебе положено знать.
— Да к Донне, к Донне. Он там днём и ночью её трахает. — Тут ему вдруг стало очень неловко. — Но я проверю и дам знать. А кто этот осведомитель? Возможно, это просто месть Арктуру.
— Чёрт возьми, мы не знаем. Телефонный звонок. Отпечатка не сделать — он использует какую-то допотопную электронную сетку. — Хэнк усмехнулся, металлический смешок прозвучал очень странно. — Но эта сетка сработала. Её хватило.
— Будь я проклят, — возмутился Фред, — если это не выжженный кислотник Джим Баррис! Наверняка этот шизофреник просто срывает зло на Арктуре. Баррис заканчивал на военной службе бесконечные курсы ремонта электроники, плюс ещё практику техобслуживания тяжёлого оборудования. Как осведомителю я бы ему и секунды не уделил.
— Мы не уверены, что это именно Баррис, — сказал Хэнк. — Да и в любом случае Баррис может оказаться чем-то большим, чем просто «выжженным кислотником». Мы поручили нескольким людям этим заняться. Для тебя там, по-моему, ничего интересного — по крайней мере, на сегодня.
— Так или иначе, это кто-то из друзей Арктура, — заключил Фред.
— Да, местью тут, без сомнения, попахивает. Эти торчки трезвонят друг на друга всякий раз, как задницу поцарапают. А по сути дела, он, похоже, близко знает Арктура.
— Приятный парнишка, — с горечью произнёс Фред.
— Ну, так мы хоть что-то выяснили, — заметил Хэнк. — Да и чем это отличается от того, что делаешь ты?
— Я это делаю не со зла, — сказал Фред.
— А почему ты вообще это делаешь?
— Будь я проклят, если знаю, — после некоторой паузы ответил Фред.
— Викса ты потерял. Пожалуй, пока что я дам тебе задание наблюдать главным образом за Бобом Арктуром. Есть у него среднее имя? Он пользуется инициалом…
Фред издал сдавленный механический шум.
— Почему за Арктуром?
— Тайное финансирование, тайная занятость, наживает себе врагов. Так какое у Арктура среднее имя? — Ручка Хэнка застыла в воздухе. Он терпеливо ждал.
— Постлефтвейт.
— Как это пишется?
— Без понятия.
— Постлефтвейт, — повторил Хэнк, записывая несколько букв. — Это что за национальность такая?
— Валлиец, — кратко ответил Фред. Он едва видел сидящего перед ним Хэнка — глаза туманились, и все остальные органы чувств тоже.
— Это тот народ, что воспевает героев Харлеха? А что такое «Харлех»? Какой-нибудь город?
— Харлех — это где в 1468 году держалась героическая оборона от йоркистов… — Фред осёкся. Блин, подумал он. Кошмар какой-то, не иначе.
— Погоди, я хочу записать, — говорил Хэнк, старательно корябая ручкой.
— Значит ли это, — спросил Фред, — что вы поставите жучки в дом и в машину Арктура?
— Да, причём с новой голографической системой; так лучше, и мы скорее узнаем всё необходимое. Полагаю, тебе понадобится хранение и вывод данных. — Хэнк и это отметил.
— Возьму, что смогу, — пробормотал Фред, чувствуя, что совсем выпадает от таких весёлых новостей. Скорей бы этот доклад закончился, подумал он. И глотнуть бы пару колёс…
Сидевшее напротив смутное пятно всё строчило и строчило, вписывая в ордер инвентарные номера всей высокотехнологичной аппаратуры, которая скоро, по получении добра от высокого начальства, окажется в распоряжении Фреда, — будет вести наисовременнейший мониторинг в его собственном доме, за ним же самим и следить.
Уже битый час Баррис пытался сварганить глушитель из обычных подручных материалов стоимостью не более одиннадцати центов. При помощи алюминиевой фольги и куска пенорезины ему это почти удалось.
В вечерней темноте на заднем дворике у дома Боба Арктура, среди буйно разросшихся сорняков и груд мусора, Баррис готовился выпалить из своего пистолета с надетым на него самодельным глушителем.
— Соседи услышат, — забеспокоился Чарльз Фрек. Он повсюду видел горящие окна — многие наверняка смотрели телевизор или забивали косяки.
— Здесь звонят, только когда кого-нибудь точно угрохают, — отозвался Лакман, пристроившись где-то вне поля зрения, но внимательно за всем наблюдая.
— В наш век, — мрачно произнёс Баррис, — в том дегенеративном обществе, в котором нам приходится жить, при столь всеобщей развращённости, каждый достойный человек постоянно нуждается в пистолете. — Прищурившись, он выпалил из своего пистолета с самодельным глушителем. Чудовищный грохот на время оглушил всех троих. В дальних дворах залаяли собаки.
Улыбаясь, Баррис принялся разматывать фольгу с куска пенорезины. Похоже, он был страшно доволен.
— Н-да, вот это точно глушитель, — сказал Чарльз Фрек. всё ещё держась за уши и прикидывая, когда заявится полиция. Целая череда машин.
— Вышло так, — объяснил Баррис, показывая ему и Лакману чёрные дырки, прожжённые в пенорезине, — что он усилил звук вместо того, чтобы его приглушить. Но я сделал почти то, что требовалось. По крайней мере в принципе.
— А сколько стоит такой пистолет? — поинтересовался Чарльз Фрек. У него никогда не было пистолета. Несколько раз он заводил себе нож, но его всё время тырили. Однажды нож спёрла тёлка, пока Чарльз Фрек в ванной мылся.
— Немного, — ответил Баррис. — Б/у — около тридцати долларов. А этот как раз б/у. — Он протянул пистолет Чарльзу Фреку, но тот опасливо попятился. — Я тебе его продам, — пообещал Баррис. — Тебе непременно нужен пистолет. Чтобы обороняться от всех, кто станет тебе вредить.
— Таких слишком много, — с иронической ухмылкой заметил Лакман. — На днях я видел в «Лос-Анджелес Таймс» объявление. Там говорилось, что каждому, кто навредит Фреку особенно успешно, бесплатный радиоприёмник дадут.
— Могу поменяться с тобой на тахометр Борга-Вагнера, — предложил Чарльз Фрек.
— Который ты стырил из гаража у соседа напротив? — спросил Лакман.
— Ну, тот парень тоже наверняка его стырил, — стал оправдываться Чарльз Фрек. По его несокрушимому убеждению, всё, что хоть чего-нибудь стоило, первоначально так или иначе тырилось; это просто указывало на то, что данная вещь имеет стоимость. — По сути дела, — продолжил он, — этот сосед напротив не первый его стырил. Он уже минимум раз пятнадцать из рук в руки переходил. То есть это натурально крутой тахометр.
— Почём ты знаешь, что он его стырил? — поинтересовался у него Лакман.
— Блин, приятель, у него там в гараже восемь тахометров, и у всех обрезанные провода болтаются. То есть откуда они ещё могли взяться? Какой мудак пойдёт покупать себе сразу восемь тахометров?
— А я думал, ты цефаскопом занимаешься, — обратился Лакман к Баррису. — Ты что, уже закончил?
— Не могу же я днём и ночью с ним работать, — парировал Баррис. — Это слишком большой прибор. Мне нужен перерыв. — Хитрым складным ножиком он отрезал ещё кусок пенорезины. — Вот этот будет абсолютно беззвучным.
— А Боб думает, ты с цефаскопом работаешь, — сказал Лакман. — Лежит там на кровати у себя в спальне и воображает, как ты его прибор чинишь. А ты тут из своего паршивого пистолета палишь. Разве ты не согласился с Бобом, что задолженная тобой квартплата должна компенсироваться твоей…
— Подобно хорошему пиву, — провозгласил Баррис, — сложная, кропотливая реконструкция повреждённого электронного блока…
— Ладно, давай пали из своего охрененного одиннадцатицентового глушителя, — перебил Лакман и рыгнул.