— Так можно и концы отдать, — пробормотал Лакман, плеская на себя водой из раковины.
Баррис заулыбался.
— У меня очень здоровый организм, — сказал Лакман, глотая воду из чашки. — А ты что делал, пока я тут валялся? Хуем груши околачивал?
— Ты же видел меня у телефона, — ответил Баррис. — Я в «скорую помощь» звонил. Я начал действовать, как только…
— Не физдипи, — кисло перебил Лакман и глотнул ещё свежей водички. — Знаю я, как бы ты начал действовать, откинь я вдруг копыта. Ты бы мой тайник обчистил. А потом бы ещё и по карманам пошарил.
— Поразительно, — принялся рассуждать Баррис, — как несовершенна человеческая анатомия. Если взять тот факт, что пище и воздуху приходится делить один и тот же канал. От этого риск подавиться…
Лакман молча показал ему средний палец.
Визг тормозов. Гудок. Боб Арктур тут же поднял голову и посмотрел на вечерний поток машин. У тротуара стоял спортивный автомобиль с работающим мотором. Оттуда ему махала девушка.
Донна.
— Господи, — опять произнёс он. И зашагал к мостовой.
Открывая дверцу своего «эм-джи», Донна сказала:
— Я тебя не напугала? Я проехала мимо тебя по пути к дому, и только потом до меня дошло, что это ты тут пешком тащишься. Тогда я развернулась на 180 и поехала назад. Залезай.
Он молча забрался в машину и захлопнул дверцу.
— А что ты тут бродишь? — спросила Донна. — Это из-за твоей машины? Её так и не починили?
— У меня только что паскудный номер прошёл, — пробормотал Боб Арктур. — Но не с глючными делами. Просто… — Он содрогнулся.
— У меня твой товар, — сообщила Донна.
— Что? — переспросил он.
— Тысяча колёс смерти.
— Смерти? — эхом отозвался Арктур.
— Ага. Смерть что надо. Я лучше поеду. — Она включила первую передачу, снялась и покатила по улице; почти сразу же она помчала слишком быстро. Донна всегда ездила слишком быстро и без соблюдения дистанции. Впрочем, умело.
— Блядский Баррис! — взорвался он. — Знаешь, как он работает? Если он хочет чьей-то смерти, он никого не убивает. Просто болтается рядом, пока не возникает ситуация, когда человек умирает. И Баррис просто сидит и смотрит, как человек умирает. По сути, он устраивает эту смерть, а сам остаётся в стороне. Хотя я не очень понимаю, как. В любом случае, он так всё организует, чтобы позволить человеку загнуться. — Тут Арктур погрузился в молчание, размышляя. — Типа, — продолжил он, — Баррис не станет вставлять пластиковую взрывчатку в систему зажигания твоей машины. Зато он…
— У тебя деньги есть? — спросила Донна. — За товар? Настоящий «примо», и деньги мне нужны прямо сейчас. Я должна получить их сегодня вечером, потому что мне ещё кое-какие вещи надо бы взять.
— Ясное дело. — Деньги были у него в бумажнике.
— Мне не нравится Баррис, — сказала Донна, уверенно крутя баранку. — И я ему не доверяю. Знаешь, он псих. И, когда ты рядом с ним, ты тоже психом становишься. А потом, когда сваливаешь от него подальше, ты снова в порядке. Прямо сейчас ты натуральный псих.
— Я? — изумлённо переспросил он.
— Ага, — спокойно подтвердила Донна.
— Н-да, — произнёс Арктур. — Блин. — Он не знал, что на это ответить. Тем более что Донна в таких делах никогда не ошибалась.
— Слушай, — с энтузиазмом продолжила Донна. — Можешь меня на рок-концерт сводить? На той неделе, на «Анахайм-Стадиум»? А?
— Хоть сейчас, — машинально отозвался Арктур. И тут до него вдруг дошло, что Донна только что сказала. Ведь она попросила сводить её на рок-концерт. — Классно! — обрадованно воскликнул Арктур; жизнь снова к нему потекла. Опять эта маленькая черноволосая девушка, которую он так любил, возвращала его к повседневным заботам. — А когда?
— В воскресенье к вечеру. Я хочу захватить с собой того тёмного маслянистого гаша и основательно нагрузиться. Там будут тысячи торчков, так что никто не заметит. — Туг Донна критически на него взглянула. — Только тебе нужно будет напялить что-нибудь клёвое. Не эти паскудные шмотки, которые ты обычно напяливаешь. — Её голос смягчился. — Я хочу, чтобы ты классно смотрелся, потому что ты классный.
— Идёт, — отозвался он, окончательно очарованный.
— Мы едем ко мне домой, — сообщила Донна, стремительно пронзая вечер своим спортивным автомобильчиком. — Раз у тебя есть деньги, ты мне их отдашь, а потом мы закинемся парой-другой колёс и хорошенько оттянемся. И может, тебе захочется пойти купить литровый пузырь «Южного Комфорта» — тогда мы и его залудим.
— Ух ты, — искренне порадовался Арктур.
— Что я ужасно хочу сегодня вечером сделать, — призналась Донна, сбавляя скорость и заворачивая на свою улицу к своей подъездной аллее, — это поехать в киношку на открытом воздухе. Я посмотрела в газете, где что идёт, но ничего путёвого не нашла, кроме как в киношке Торранса, но там уже идёт. В пять тридцать началось. Вот свинство.
Арктур посмотрел на часы.
— Тогда мы опоздали…
— Нет, большую часть мы ещё сможем посмотреть. — Останавливая машину и глуша мотор, Донна одарила его тёплой улыбкой. — Там идут все серии «Планеты обезьян», все одиннадцать. Они начинают в 5:30 и гоняют их аж до 8 завтрашнего утра. Я на работу прямо из киношки поеду, поэтому сейчас мне нужно переодеться. Будем сидеть там хорошие, смотреть фильм и всю ночь пить «Южный Комфорт». Круто, правда? — Она с надеждой в него вглядывалась.
— Всю ночь, — эхом отозвался он.
— Да-да-да. — Донна выпрыгнула наружу и обошла машину, чтобы помочь ему открыть маленькую дверцу. — Ты когда последний раз все серии «Планеты обезьян» смотрел? Я в начале года видела почти все, но ближе к последним меня затошнило и пришлось свалить. А всё из-за бутерброда с ветчиной, который мне прямо там, в киношке, и продали. Я тогда не на шутку взбесилась, потому как пропустила последнюю серию, где выясняется, что все знаменитые исторические лица типа Линкольна или Нерона были тайными обезьянами и с самого начала управляли историей человечества. Вот почему меня теперь так туда тянет. — Когда они направились к передней двери, она понизила голос. — Меня тогда просто кинули — ну, с тем бутербродом. Поэтому в другой раз — ты только не злись, — когда мы поехали в ту киношку, что в Ла-Габре, я сунула в тамошние торговые автоматы пару-другую гнутых монеток. Чтобы как следует рассчитаться. Мы с Ларри Толлингом — помнишь Ларри, я как-то у тебя с ним была? — насгибали целую кучу четвертаков и полтинников при помощи его тисков и большого гаечного ключа. Понятное дело, я убедилась, что все эти торговые автоматы принадлежат одной и той же фирме. А уж потом мы запороли целую кучу этих автоматов. Если по правде, то практически все до единого. — Медленно и торжественно, в мутном вечернем свете, она отперла переднюю дверь.
— Да, Донна, — заключил Арктур, когда они входили в её аккуратный домик — себе дороже тебя кидать.
— По ворсистому ковру не ходи, — предупредила Донна.
— Где же мне тогда ходить?
— Стой на месте — или ходи по газетам.
— Блин, Донна…
— И не обкладывай меня тяжёлым говном, что тебе приходится по газетам ходить. Знаешь, сколько я выложила, чтобы мне этот ковёр специальным шампунем вымыли? — Она стояла, расстёгивая курточку.
— Бережливость, — пробормотал он, снимая плащ. — Французская крестьянская бережливость. Ты вообще хоть что-нибудь выбрасываешь? К примеру, куски ниток, которыми уже ничего не…
— В один прекрасный день, — перебила Донна, откидывая свои длинные чёрные волосы назад и выскальзывая из кожаной курточки, — я обязательно выйду замуж. Тогда мне понадобится всё, что я откладываю про запас. Пойми, если ты выходишь замуж, тебе требуется чёрт знает сколько всего. Типа заприметили мы в соседнем дворе вот это большое зеркало и потом целый час его втроём через ограду перетаскивали. А в один прекрасный день…
— Сколько из того, что ты отложила про запас, ты купила? — поинтересовался Арктур. — А сколько просто стырила?
— «Купила»? — Донна неуверенно взглянула ему в лицо. — Как понять «купила»?
— Типа как ты наркоту покупаешь, — объяснил он. — Торчковая сделка. Как сейчас. — Арктур вынул бумажник. — Я даю тебе деньги, ага?
Донна кивнула, наблюдая за ним послушно (хотя скорее из вежливости), но с достоинством. С некоторой сдержанностью.
— А ты потом мне за них пакет наркоты даёшь, — продолжил он, протягивая купюры. — Под словом «купить» я понимаю расширение на большой мир человеческих деловых отношений того, что сейчас между нами происходит как торчковая сделка.
— Кажется, я понимаю, — сказала Донна. Её большие тёмные глаза смотрели спокойно, но бдительно. Ей явно хотелось это усвоить.
— А помнишь, ты как-то села на хвост грузовику с кока-колой? Сколько бутылок ты тогда спёрла? Сколько ящиков?
— На месяц хватило, — ответила Донна. — Мне и моим друзьям.
Он с упрёком на неё посмотрел.
— Это такой бартер, — объяснила Донна.
— И что же… — Арктур принялся смеяться. — Что ты дала взамен?
— Я саму себя даю.
Тут он откровенно захохотал.
— Кому? Водителю грузовика, которому наверняка пришлось выложить хорошую…
— Компания «Кока-Копа» — это капиталистическая монополия. Никто, кроме неё, не может кока-колу производить. Точно так же поступает и телефонная компания, когда ты хочешь кому-нибудь позвонить. Все они — капиталистические монополии. Знаешь ли ты… — тут её тёмные глаза вспыхнули, — что формула кока-колы — это тщательно охраняемый секрет, передаваемый от поколения к поколению, известный только нескольким членам одной семьи, а когда умрёт последний, кто знает формулу, никакой кока-колы больше не будет? Хотя наверняка где-то в сейфе хранится специальная письменная формула, — задумчиво добавила Донна. — Интересно, где, — размышляла она вслух, глаза её по-прежнему поблёскивали.
— Тебе и твоим воровским дружкам нипочём не найти формулу кока-колы — даже за миллион лет.
— КОМУ, НА ХУЙ, НУЖНО ПРОИЗВОДИТЬ КОКА-КОЛУ, КОГДА ЕЁ ВСЁ РАВНО ИЗ ТЕХ ГРУЗОВИКОВ МОЖНО СТЫРИТЬ? У компании навалом грузовиков. Они без конца кругом разъезжают — совсем медленно. Когда только могу, я обязательно им на хвост сажусь — они так от этого бесятся. — Донна проказливо улыбнулась Арктуру, словно пытаясь своей хитроватой, прелестной улыбочкой заманить его в свою странную реальность, где она то и дело садилась на хвост медленному грузовику, становясь всё безрассудней и нетерпеливей, а потом, когда он снялся с места, она, вместо того чтобы, как все остальные, отвалить, тоже снялась, приклеилась к грузовику и на ходу стырила оттуда, сколько могла. Причём не потому, что она такая воровка, и даже не из мести, а просто потому, что, пока грузовик стоял, Донна так долго таращилась на ящики с кока-колой, что в голове у неё успел созреть план, что со всем этим добром можно сделать. Её нетерпение обернулось изобретательностью. Донна нагрузила свою машину — не маленький «эм-джи», а куда больший по размеру «камаро», который она тогда водила, пока не довела до ручки, — целой кучей ящиков с кока-колой. И потом целый месяц вместе со своими приятелями-торчками пила, сколько хотела, дармовую кока-колу, а вслед за этим…