— Он привык только к своему реверсированному, отражённому изображению, и именно таким себя и мнит.
— Зачастую человек, слушающий воспроизведение собственного голоса…
— Тут другое. Это должно быть связано с резонансом в синусе…
— Может статься это вы, пидорасы, — рубанул Фред — видите вселенную наизнанку, как в зеркале. А я, может статься, правильно её вижу.
— Вы видите её и так, и эдак.
— Что является…
— Принято говорить только о видении «отражённой» реальности, — заметил психолог. — Не о видении самой реальности. Основной дефект отражения — не то, что оно нереально, а то, что оно реверсировано. Это любопытно. — На лице у него появилось странное выражение. — Равенство. Научный принцип равенства. Вселенная и её отражённый образ, последний мы почему-то принимаем за первую… потому что нам недостаёт двустороннего равенства.
— Тогда как фотография может скомпенсировать недостаток двустороннего равенства полушарий; она не есть объект, однако она не реверсирована. Такая передача объекта должна делать фотографические образы вовсе не образами, а подлинной формой. Реверсом реверса.
— Однако фотография также может случайно быть реверсирована, если негатив перевернули — напечатали наоборот. Обычно об этом можно судить, только если там есть текст. По лицу человека этого не понять. Скажем, у вас есть два контактных снимка данного конкретного человека — один реверсированный, другой нет. Человек, который никогда его не встречал, не сможет сказать, какой снимок верен, хотя он прекрасно видит, что они различны и друг на друга не накладываются.
— Таким образом, Фред, не демонстрирует ли это вам всю сложность проблемы формулирования различия между перчаткой с левой руки и…
— Тогда не следует ли передавать написанное? — произнёс голос. — Смерть проглочена. Ради победы. — Наверное, только Фред его слышал. — Ибо, — продолжил голос, — как только текст появляется задом наперёд, ты сразу понимаешь, что иллюзия, а что нет. Смута заканчивается, и смерть, последний враг, Вещество Смерть, проглоченная, идёт не вниз, а вверх — ради победы. Внимайте, ныне открою священную тайну: не все в смерти уснём.{17}
Тайна, подумал Фред. Он имеет в виду разгадку. Тайны. Священной тайны. Мы не умрём.
Отражения пропадут.
И всё будет быстро.
Мы все изменимся, и под этим он имеет в виду — реверсируем обратно, совершенно внезапно. В мгновение ока!
Ибо, мрачно подумал Фред, наблюдая, как полицейские психологи записывают свои выводы и ставят там подписи, прямо сейчас мы самым блядским образом искажены. Все мы, каждая мельчайшая ерундовина, расстояние и даже время. Но сколько пройдёт времени, задумался он, пока делается снимок, контактный снимок, прежде чем фотограф обнаружит, что негатив у него реверсирован, — сколько пройдёт времени, прежде чем он его перевернёт? Ещё раз его реверсирует и сделает нужный снимок?
Доля секунды.
Теперь я понимаю, подумал Фред что значит то место в Библии. «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно»{18}. Но моя система восприятия с тем же успехом просерается. Как они говорят. Я это понимаю, но ничем себе помочь не могу.
Возможно, подумал он, раз я вижу сразу двумя способами, верно и реверсированно, я первый в истории человечества, для кого негатив был одновременно и перевёрнут, и не перевёрнут. Таким образом, я вижу всё таким, каким оно будет, когда станет истинным. Хотя в то же время я вижу как все. Итак, у меня два взгляда. Но где какой?
Какой реверсирован, а какой нет?
Когда я вижу фотографию, а когда отражение?
И какую выплату я получу как пособие по болезни или как пенсию, пока буду переламываться и лечиться? — спросил себя Фред, уже приходя в ужас — испытывая глубокий страх и вездесущий холод. Wie kalt ist es in diesem unterirdischen Gewolbe! Das ist naturlich, es ist ja tief1.[6] И я должен буду воздерживаться от этого говна. Я видел, как люди через это проходят. Боже милостивый, подумал он и закрыл глаза.
— Это может показаться метафизикой, — говорил один из психологов, — но математики утверждают, что таким образом мы можем оказаться на пороге новой космологии…
Другой возбуждённо произнёс:
— Бесконечность времени, выраженная как вечность, это петля! Подобно петле плёнки в кассетнике!
Прежде чем вернуться в кабинет Хэнка, чтобы прослушать и изучить доказательство Джима Барриса, Фреду предстояло убить ещё целый час.
Кафетерий в административном здании показался ему не самым плохим для этого местом, и Фред побрёл туда, смешавшись с сотрудниками в униформе, в шифрокостюмах и в штатском.
Тем временем заключения психологов предположительно должны были быть переданы Хэнку. Их писанина окажется у него на столе, когда Фред туда явится.
Это даст мне время подумать, размышлял Фред, забредая в кафетерий и становясь в очередь. Время. Предположим, подумал он, время круглое, как Земля. Ты плывёшь на запад, чтобы достичь Индии. Над тобой потешаются, но в конце концов Индия оказывается впереди, а не позади. Быть может, со временем распятие Христа окажется впереди, пока мы плывём вперёд, думая, что оно позади, на востоке.
Перед ним в очереди стояла секретарша. Синий свитер в обтяжку, никакого лифчика и почти никакой юбки. Приятно было осматривать её достопримечательности; Фред всё глазел и глазел, пока девушка наконец его не заметила и не отодвинулась со своим подносом.
Первое и Второе Пришествие Христа — одно и то же событие, — подумал он; время — петля плёнки в кассетнике. Неудивительно, что люди уверены в неотвратимом — в том, что Он вернётся.
По-прежнему разглядывая секретаршу сзади, Фред вдруг понял, что она не может в ответ его разглядеть, так как в шифрокостюме у него нет ни лица, ни зада. Но она чует, что я беру её на прицел, решил он. Любая тёлка с такими ножками чует массу всего, от каждого мужчины.
Чёрт возьми, подумал он, в этом шифрокостюме я мог бы треснуть её по кумполу и трахать целую вечность — и кто бы смог выяснить, какая сволочь это проделала? Как бы она меня опознала?
Преступления следует совершать именно в таких костюмах, размышлял Фред. А также мелкие пакости, за неимением настоящих преступлений, которых ты никогда не совершал; всегда хотел, но никогда не совершал.
— Мисс, — обратился он к девушке в синем свитере, — у вас определённо чудные ножки. Хотя вы, надо полагать, это знаете — иначе не носили бы такую микроюбку.
Девушка изумлённо раскрыла рот.
— Что? — переспросила она. — А, теперь я поняла, кто вы.
— В самом деле? — удивлённо спросил Фред.
— Вы Пит Викман, — заявила девушка.
— Кто? — переспросил он.
— Разве вы не Пит Викман? Вы всегда сидите напротив меня — правда, Пит?
— Значит, — заключил он, — я тот парень, что всегда сидит там, изучает ваши ножки и строит планы насчёт сами знаете чего?
Девушка кивнула.
— У меня есть надежда? — спросил Фред.
— Ну, это как посмотреть.
— Могу я как-нибудь вечерком сводить вас пообедать?
— Пожалуй, да.
— Можно мне узнать ваш номер телефона? Чтобы я смог вам позвонить.
— Дайте мне ваш, — пробормотала в ответ девушка.
— Я дам вам мой номер, — сказал Фред, — если вы прямо сейчас сядете со мной за столик и перекусите, чем вы там собираетесь перекусить, пока я займусь сандвичем с кофе.
— Нет, у меня там подружка — она ждёт.
— Я мог бы посидеть с вами обеими.
— Мы собирались обсудить кое-что личное.
— Ладно, — сдался он.
— Тогда увидимся, Пит. — Она двинулась дальше с ложкой, вилкой и салфеткой на подносе.
Фред взял себе кофе с сандвичем, нашёл пустой столик и сел там в одиночестве, отламывая кусочки сандвича, кидая их в кофе и наблюдая за этим процессом.
Итак, эти суки собрались снять меня с Арктура, решил он. Я окажусь в «Синаноне», «Новом Пути» или ещё как-то подобном месте, где переламываются, а они поручат кому-нибудь другому вести слежку и оценивать действия Арктура. Какому-нибудь засранцу, который ни хрена об Арктуре не знает. Придётся начинать всё сначала.
По крайней мере, подумал Фред, они могут дать мне возможность оценить доказательство Барриса. Могут не ставить меня на яму, пока мы не закончим с этим материалом — каким бы он ни оказался.
Если б я и впрямь трахнул эту тёлку и она бы забеременела, размышлял он, у детей — никаких лиц. Просто смутные пятна. Фред содрогнулся.
Я сам знаю, что меня надо снимать с задания. Но зачем же прямо сейчас? Я мог бы ещё кое на что сгодиться — обработать информацию Барриса, поучаствовать в выработке решения. Или просто посидеть там и посмотреть, что он принесёт. Выяснить, наконец, к своему удовольствию, что там готовит Арктур. Он какая-то важная шишка? Или нет? Они просто обязаны позволить мне задержаться и хотя бы это выяснить.
Просто позволить мне молча посидеть и понаблюдать.
С такими мыслями Фред всё сидел и сидел, а потом заметил, что девушка в синем свитере и её подружка, брюнетка с короткой стрижкой, встают из-за своего столика и собираются уходить. Подружка, не особенно симпатичная, поколебалась, затем подошла к Фреду, согнувшемуся над чашкой кофе с кусочками сандвича.
— Пит? — обратилась к нему девушка с короткой стрижкой.
Он поднял взгляд.
— Мм, Пит, — нервно начала она. — У меня всего одна секунда. Мм, Эллен хотела сама вам сказать, но струсила. Пит, она бы уже давно с вами встретилась. Может, месяц назад, типа даже ещё в марте. Если бы…
— Если бы что? — спросил он.
— Ну, Эллен хотела, чтобы я вам передала… мм, она сама какое-то время хотела вам намекнуть. Короче, Пит, всё у вас получилось бы куда успешнее, если бы вы употребили, к примеру, «Скоп»{19}