— Ранагар… — имя легко соскальзывает с потрескавшихся губ, слёзы катятся ручьем из глаз. Со страхом, стараясь не думать о том, что он может быть лишь очередным плодом моего воображения, протягиваю к нему исцарапанные руки в немой просьбе о помощи.
В желтых глазах моего хранителя мелькает беспокойство, он пригибается и поднимает меня с холодной земли… Чувствую, как боль и страх медленно отступают, и душу наполняет надежда и вера в лучшее. Прижимаясь к его крепкому плечу, некрасиво хлюпнула носом и тихо проговорила:
— Сам ты хомут, понятно? — и, не дожидаясь ответа, скинула с него капюшон и с силой ущипнула за щеку.
— Ненормальная! За что?! Еще бы ножом в меня пырнула, в знак благодарности за очередное спасение!
Я, счастливо улыбаясь, подтянулась и быстро чмокнула обиженного в пострадавшее место, чем привела его в полнейший ужас.
— Спасибо! Я ведь думала, что мне конец… Сначала эти болота, потом пожар… И Хеска кричала, звала меня на помощь, а я бежала к ней, но никак не могла успеть… А потом ты… настоящий!
По щекам снова заструились слезы, и я уткнулась в грудь наемника, чтобы не видеть насмешки на его лице. Чувствовала себя слабачкой, но остановить нарастающую истерику сил не было.
Спустя минуту меня аккуратно потрясли. Я завыла сильнее. Тогда Ранагар громко ругнулся и поставил меня на ноги.
— Хватит мне этого! Времени в обрез, нужно выбираться отсюда, а не реветь.
— А я хочу реветь! Я, может, устала, и испугалась! — закрыв ладошками мокрое лицо, я продолжала упиваться своими страданиями.
Дроу снова тряхнул меня за плечи, заставив смотреть на него, и зарычал:
— Я могу проснуться в любой момент, и ты снова останешься одна! Пора, наконец, повзрослеть! Оглянись вокруг, хочешь, чтобы твоя душа осталась скитаться здесь на веки вечные? Или надеешься, что тебя снова прибегут выручать? Так я открою тебе глаза: никому нет до тебя дела! Сдохнешь здесь, и через несколько дней все забудут твое имя. Если хочешь выжить, то не жди сочувствия и помощи, возьми себя в руки и учись решать свои проблемы сама!
Наемник выдохся после такой длинной речи и с опаской уставился на меня. Хлопая глазами, я обиженно засопела, отчаянно стараясь не расплакаться с новой силой.
— Ты вообще когда-нибудь утешал девушек?
— Нет.
— Заметно!
— Я здесь не для утешения!
— Конечно, ты здесь, чтобы самолично довести меня до самоубийства! Бессердечный эгоист! Хам! Черствый сухарь, вот кто ты! Бездушная сволочь! Ясно?
— Да.
— Ненавижу это место и тебя ненавижу. Понял?
— Да.
— И нечего мне тут дакать!!! — я с выпученными от ярости глазами, развернулась спиной к наемнику и, злобно бурча себе под нос всяческие ругательства, отправилась куда глаза глядят. Спустя сотню-другую шагов, перепугано оглянулась — показалось, что за мной никто не идет, но тут же встретилась взглядом с горящими огнем глазами дроу.
— Ну, чего встала? Шагай, давай, время дорого. Или снова визжать собралась?
— А тебя кто за мной тащит, спрашивается?!
Ууу, как же я зла… Ну, попадись мне сейчас хоть сам волколют — задушила бы собственными руками!
Раздался громкий утробный вой. По моему телу пробежала нервная дрожь, и я запоздало вспомнила, что все мои кошмары в этом мире становятся материальны.
— Так, и кто это? — Ранагар медленно оглядывался по сторонам и одновременно с этим скидывал с себя черную накидку.
— Тут такое дело… Ты меня немного разозлил, и вот, — я красноречиво повела руками в сторону, откуда снова раздался вой. — Ты сказки в детстве читал?
Дроу нахмурился и с ожиданием уставился на меня.
— Похоже, что нет. Понятно тогда, почему характер такой скверный… Недолюбили, недоласкали… Это волколют. Обезумевший оборотень, он не может стать человеком и живет только одной мыслью — убивать.
Дроу хмыкнул:
— Стесняюсь спросить, и часто тебе подобные сказки читали? Понятно тогда, откуда столько странностей в поведении…
Я сделала каменное лицо и сквозь зубы процедила:
— Это весьма распространенная сказка про Алёшеньку дурочка и его коня Бередея. Там интересный сюжет, между прочим, и прекрасная принцесса в наличии. Только сторожит ее злющий волколют — бывший жених, которому она отказала! Он от неразделенной любви сошел с ума, перекинулся не до конца и стал зверем безжалостным… Если даже дурачок справился с подобной тварью, то ты- то и подавно сможешь! — и мне бы промолчать, но язык мой, как всегда не успел остановиться во время. — Хорошо, что я целую стаю волколютов себе не представила! Вот тогда бы нам точно конец пришел!
Хлоп! Сильный подзатыльник от новоиспеченного мужа заставил мои зубы громко клацнуть, прикусив, наконец, кончик болтливого языка. Хотела возмутиться, но тут окружающий лес сотряс оглушительный вой. Стая! Мамочки мои, родные…
— Ой, дура-а… — Ранагар схватил меня за шиворот и потащил к ближайшему дереву. — Залезай, бегом!
Мою тушку приподняли, и, схватившись за ближайшую ветку, я стала быстро карабкаться наверх. Послышался треск — обновка моя пошла по швам. Аккуратно присев на ближайшем суку, обнаружила шикарный разрез на платье — от пяток до пояса… Что ж, надеюсь, замену потом покупать не заставят.
— Да сколько же ты их надумала, мать твою! — крик наемника заставил мои мысли вернуться к насущным проблемам. На полянку плавно выходили волколюты, рыча и брызгая слюной.
— Ранагарчик, миленький, залезай ко мне! Сейчас же!
— Не успею, сиди там, я постараюсь увести их отсюда. Что это за местность?
— Понятия не имею, но западнее находятся болота, я чуть не угодила в одно из них. Эти звери чем-то волков напоминают, а у тех стаи небольшие. Пять-шесть особей.
— И на том спасибо! Закрой рот и постарайся думать о чем-то хорошем!
Дроу наметил первую жертву и приготовился к атаке. Верный арбалет уже был у него в руках. Похоже, только меня переодели и лишили средств защиты.
Я честно решила помочь телохранителю хотя бы тем, что не стану мешать. Прикрыла глаза и, услышав внизу тихое "вжик" и предсмертный хрип первого чудища, начала усиленно думать о хорошем. Так, представлю себе цветущую полянку, вокруг тюльпанчики, маки… красота! На небе ни тучки, настроение чудесное. Посреди полянки покрывало с корзинкой. Ммм, а какие запахи оттуда идут: там и курочка жареная, и картошечка печеная, и…
Снизу раздался вой и отборная ругань. Не выдержав, я свесилась со своей ветки и осмотрелась. Две жуткие твари лежали на земле без признаков жизни, одна была сильно истерзана и зализывала многочисленные раны, однако оставшиеся три окружили наемника с разных сторон. Огромные серые звери с абсолютно пустыми человеческими глазами и острыми клыками, явно нацеленные на плотный ужин. Ближайший к дроу стоял на двух задних лапах, раскинув передние в стороны, будто к объятиям готовился. Похоже, сбежать моему рыцарю не удастся, пора вмешаться.
Стащив с головы золотой обруч, прицелилась и кинула им в голову одному из волколютов. Тот взвыл, замотал мордой и уставился прямо на меня. Показала гадине неприличный жест и огляделась. Ранагар прибил очередную тварь и готовился к новому нападению. Решив продолжить диверсию, оторвала ближайшую ветку и швырнула вниз. И еще. А потом услышала вскрик своего хранителя и гулкое падение. Одна из животин повалила его на спину и пыталась перегрызть ему горло. Дроу отчаянно сопротивлялся, но сил у него явно не хватало. А рядом уже скалился второй зверь. В отчаянии я издала боевой клич и, повиснув на своей ветке, стала раскачивать ногами с криками "Эгегей, налетай, вон какое филе само к вам в пасть лезет!".
Реакция последовала незамедлительно, звери бросились ко мне. Я поджала нижние конечности и с чувством исполненного долга и подкатывающей тошноты, подтянулась назад. Но радость моя была недолгой — сверху раздался характерный хруст, и я, в обнимку с обломком дерева рухнула на головы заждавшимся тварям.
Визг, плач, рёв, скулеж — столько разнообразных звуков, а ведь какие-то из них мои… Тихий "вжик", новый вопль, отборная брань моего хранителя, и меня за шкирку вытаскивают из кучи малы.
— Бежим, быстррро!
Схватившись за руки, мы помчались вперед, забыв про ссадины и нехватку воздуха. Никогда раньше так не бегала: какие там волколюты, при такой скорости нас и ветер с трудом перегнал бы!
— Привал! — выдохнув всего одно слово, мой хранитель рухнул на землю, как подкошенный, и перестал подавать признаки жизни.
Я упала следом и уставилась в синее небо, несмело проглядывающее среди макушек деревьев. Немного отдышавшись, тихо спросила:
— Ранагар, ты живой?
— Ммм…
— Хорошо, потому что я, кажется, умираю.
— Ммм?
— Да, от потери крови, многочисленных переломов и разрыва легких.
— Угу.
— Уговорил, ради тебя я буду жить.
Дроу перевернулся на спину и медленно сел. Его предплечье было основательно прокушено, из раны медленно сочилась кровь. Все открытые части тела также весьма красноречиво говорили о том, что он не просто так прохлаждался под деревцем. Пока я с ужасом разглядывала телохранителя, он достал из кармашка на поясе какой-то пузырек и, открыв его, протянул мне:
— Возьми, и аккуратно полей мне на рану, должно помочь.
Я с готовностью схватила лекарство и от души полила им своего мужа. Завоняло самогоном, дроу зашипел и дернулся:
— Да аккуратнее ты! Это же гномий спирт! Дай сюда, осталось там хоть что-то? Вот шельма, всю бутылочку извела!
— Я думала, это что-то вроде мертвой воды.
Ранагар повернулся и внимательно уставился на меня:
— Тебе сколько лет?
— Семнадцать…
— А по-моему пять! Мы не в сказке живем, Агата! Что еще за блажь с водой?
— Почему блажь? У бабули всегда хранится в хладнике пузырь-другой такой водицы. Делают ее из милотравы и хвощи, что на болтах растут. Вода, конечно, со временем теряет свои свойства и приходится ее часто менять, но это не сказки далеко. Однажды к нам двое оборотней приходили, давно уже, так один из них притащил ребенка истерзанного каким-то хищником. Бабуля его мертвой водой омыла, и тело срастаться на глазах начало. Малыш жутко кричал, мучился, но всё получилось. Уходили они уже втроем, каждый своими ногами. Я подглядывала тогда, хотя Хеска мне и запретила. Да и мои болячки в детстве не редко…