- Вы сюда специально приехали? - спросил он.
Я понял, что говорить правду ему нельзя, ибо я вырвался с работы всего на два дня, тайком, незаконно, никто из начальства моего об этом не знал! Теперь надо было выкручиваться и рассчитывать на судьбу. В любом случае я попытался, а что будет, то и будет!
- Нет, - сказал я.
- Как попали сюда? - поинтересовался капитан.
- Я в гостях у друга в Москве, а об открытии памятника узнал случайно, на вокзале...
И... меня отпустили, а я даже не испугался своего зловещего пребывания, но когда вышел из машины и сделал несколько шагов от нее, то вслед себя я услышал:
- Иногда птицы могут и клевать!
Я обернулся и увидел, как мой капитан скрылся в машине, захлопнул дверь. "Может, мне и послышалось!" - подумал я.
Все это произошло настолько быстро, что Вика и Юра даже и не заметили моего отсутствия.
Я подошел к ним, но промолчал о случившемся.
Побродив по пригорку еще с полчаса и вдоволь наслушавшись всевозможных разговоров, которые смутно жужжали в моем сознании, мы спустились вниз к автобусам.
Люди наотрез отказывались ехать в них и наперекор услужливым приглашениям направлялись в сторону станции пешком.
У Вики побаливала нога, и потому мы вынуждены были направиться в готовившийся к отправлению автобус. Автобус уже дернулся на месте, и нам пришлось немного пробежаться.
Но тут произошло неожиданное! Только я и Юра посадили Вику в автобус, как двери его со скрежетом захлопнулись, и автобус тронулся, и поехал, и стал набирать скорость.
Я и Юра бежали за ним метров двести, Вика металась по автобусу, но он не останавливался, видимо, такова была установка властей.
В надежде на то, что Вика будет ожидать нас на станции, мы бегло зашагали вслед удаляющемуся автобусу.
По пути мы с Юрой обменивались короткими фразами, на длинные не хватало дыхания, надо было спешить! Я видел, как Юра волновался: он постоянно оглядывался назад в надежде, что следующий транспорт догонит нас и все-таки подхватит, подвезет до станции... Я же в абсолютном спокойствии перебирал ногами, как во сне, и хорошо, что мы стремительно шли, ибо одышка вполне походила на взволнованность и озабоченность о случившемся, и, таким образом, я мог скрывать от своего друга мои чувства.
- Послушай! - обронил Юра на ходу. Он размашисто шагал, раскачивая в такт широкими плечами.
- Что? - тут же отреагировал я на обращение друга.
- Вика тебе кто?
- В смысле? - спросил я, будто не понимал, в чем дело.
- Я имею в виду, - Юра сглотнул воздух, - невеста?
- Не знаю...
- Не понял... - удивился Юра. - А кто же знает?
- Я шучу, - сказал я.
Мы свернули на обочину и пропустили прошумевшую крутыми шинами "Волгу".
- Так все же? - настаивал Юра на продвижении разговора.
- Соседка! - определил я.
Юра замолчал... и уже проплыло справа от нас три-четыре телеграфных столба, как друг снова обратился ко мне.
- А Вика... - задохнулся он от быстрого шага, - сказала, что вы... поженитесь!..
- Нет! - отрезал я.
- Ты опять шутишь? - заволновался Юра и в который раз оглянулся назад в надежде на попутный транспорт.
- Я серьезно! - подтвердил я.
- Поругались? - поинтересовался Юра, перешагнув большой, угловатый камень на обочине, о который едва не споткнулся я.
- Нет! - сказал я.
- Разлюбил?
- Нет! - снова ответил я отрицательно.
- Ну, хватит... Сереж...
Я промолчал, но тоже оглянулся назад и продолжал идти, и думал: "Сколько же слов людьми было обронено на этой дороге!.. И многие слова теперь дремлют под асфальтом автострады...
Наверное где-то здесь же можно прислушаться и услышать незримо зависшие на века слова Сергия Радонежского, а сейчас сквозь них проезжают автобусы, проносятся "Волги", шагаем сейчас и мы!.."
- Ну, так что? - опять спросил меня Юра.
- Это... Долго объяснять! - сказал я.
- Ясно... А мне Вика - понравилась, - застенчиво признался Юра. - Я женился бы... Не раздумывая! - сказал он.
- Ну и женись!.. В чем же дело?! - определил я.
- А что... Женился бы! - подзадорил себя Юра.
- Она хорошая, - сказал я и опять обернулся назад: метрах в ста нас догонял, свирепо рыча, автобус.
Мы остановились и стали усердно махать, сигнализируя руками шоферу. Через минуту мы уже сидели в полупустом салоне автобуса и мчались в сторону станции.
- Откуда ты узнал об открытии памятника? - поинтересовался я у Юры.
- В литинституте, ребята подсказали, - ответил он.
- Ты что, и в "Памяти" состоишь?
- Нет, но в группе у нас есть люди оттуда.
Мы помолчали и проехали с полкилометра.
- Откуда этот отрывок? - спросил Юра.
- Какой? - не понял я.
- Тот, в твоем письме, - уточнил Юра.
- А-а, - вспомнил я. - Приедем в Москву, расскажу...
Вику Юра заметил первым: она стояла на обочине шоссе. Мы разразились криками на весь автобус так, что ошеломили всех пассажиров! Шофер остановил машину...
Снова мы были все вместе: Юра, Вика и я. Вика очень радовалась! Она хотела меня поцеловать, но я, глянув на погрустневшего Юру, игриво увернулся от поцелуя.
Вика рассказала, что она долго протестовала в салоне того, увезшего ее, автобуса, и в конце концов надоела шоферу, и он высадил ее на полдороге...
Теперь, уже не спеша, мы пошли к ближайшей станции электрички, пошли напрямик, через редкий лесок.
Юра шел впереди метрах в десяти по тропе, вымощенной деревянными досками, выложенной, видимо, жителями неподалеку расположенного поселка. По всему было видно, что Юра старался не мешать мне разговаривать с Викой. Он, вероятно, еще надеялся на то, что я пошутил, и все-таки примечал я, как он нет-нет, да прислушивается к нам.
- Смотри! - театрально воскликнул я для Вики, так, чтобы и Юра услышал. Он обернулся и глянул на нас.
- Смотри внимательно - на деревья! - предложил я все так же громко Вике.
- А что? - насторожилась Вика, озираясь вокруг.
- Ты видишь, - это все женщины! И мужчины! А не деревья!
- С чего ты взял?! - удивилась она.
- Смотри, смотри, внимательнее! Деревья с одним-единственным стволом - это мужчины, а деревья, стволы у которых ветвятся на двое, трое, - это женщины, они все закопаны головою в землю, по пояс! Видишь: и две ноги у этих деревьев-женщины, и кривые полоски - между ног!.. Что же эти полоски напоминают, - разыгрывал я ситуацию. - Сейчас вспомню! Минуточку!..
- Вот дурак! - весело крикнула на меня Вика и пихнула меня в плечо с деревянной тропинки.
- А что, разве я не прав?! - выкрикнул я, как бы окликая тем самым Юру и приглашая его в разговор.
- Да, есть что-то похожее, - поддержал меня друг. Он на мгновение оглянулся в мою сторону: я шел неподалеку от деревянного настила: Вика не пускала меня на него и мне приходилось перепрыгивать с кочки на кочку, чтобы не угодить в заснеженные по колено рытвины.
- Ну ладно, иди по тропе! - заботливо окрикнула меня Вика, сжалившись. - Не хватало, чтобы еще и ты себе ногу вывихнул!
Я повиновался.
- Вот, слушай, - сказал она, когда я уже снова шел с нею рядом по деревяшкам. - Я сейчас вспомнила! Скажи: ты знаешь, что такое бесстрашный, бескорыстный, бесстыдный?! - она тоже говорила громко, чтобы слышал и Юра, который шагал теперь метрах в пяти от нас. - В общем, что значит все слова, начинающиеся на "бес"? - договорила Вика.
- Нет! - шутливо ответил я. - Не знаю!
- Ну!... Бес же! Бес! - улыбаясь, вопрошала Вика и как бы пытаясь подсказать ответ интонацией своего голоса.
- Не знаю! - снова ответил я.
- Бес!.. Дьявол значит! Недогадливый ты! - торжествующе выкрикнула Вика и глянула на Юру.
- И что же получается: бес страшный! - Вика хохотала, а я продолжал перечислять, - бес стыдный! Слушай! - остановился я, обращаясь к Вике. - А как же тогда понимать бес корыстный, ведь само слово - бескорыстный хорошее слово?!
- В том-то и дело, что - нет! - объяснила Вика, забегая вперед меня и, тем самым, притесняя меня с деревянной тропы. - Ведь люди, - говорила она, - двойные и корыстные, как ни крути! Двойные и корыстные в своей душе, а бескорыстный только притворяется таким, а на самом деле он дьявол в маске.
Бес корыстный, такой же бескорыстный, как, помнишь, в сказке "Коза и семеро козлят! - волк шкуру одевал и голосок утончал! "Козлятушки ребятушки!", а сам о себе думает, о желудке.
- Откуда ты такого нахваталась?! - удивился я.
- Это не я!
- А кто?
- Мария Федоровна!
- Какая Мария Федоровна? - припоминая, спросил я.
- Ну что ты, не помнишь! Соседка моя! Бабушка! - воскликнула Вика.
- А-а... - только и вымолвил я с понимающим видом, шутливо оттопырив губы.
- Мудрая бабушка! - отозвался Юра впереди...
До Москвы мы добрались без проблем...
Всю ночь напролет я пробеседовал с Юрой полушепотом, сидя у окна в его комнате в общежитии. Вика сладко спала на Юриной кровати, и Юра нежно, время от времени, поглядывал на нее.
На следующий день Юра проводил нас в аэропорт рано утром, я спешил объявиться на работе, так как та запись карандашом моих паспортных данных, сделанная капитаном милиции в помещении радиостанции, помнилась, хотя и холодно, но близко, и мне надо было, на всякий случай, хотя бы упредить сообщение о моем, если таковое последует, задержании. Тогда, по крайней мере, один день можно будет объяснить, как отгул. О засвеченной пленке я так никому и не сказал...
Надо было кончать с Викой. Всю дорогу в самолете я хладнокровно обдумывал, а точнее, настраивался это сделать. Еще утром, там, в Москве, у Юры, когда мы все втроем завтракали, я сидел молчаливо, и Вика наверное начинала понимать или чувствовать приближение чего-то нехорошего, потому что в самолете она уже совсем расстроилась, ей было неуютно сидеть в тесном кругу моего молчания, а если я и отвечал на ее какие-нибудь вопросы, то очень кратко и сухо...