– Действительно, – недоумевает первый. – Что же у него?
Они догнали странного прохожего и обратились:
– Извините, уважаемый, не могли бы вы разрешить наш спор. Чем вы болеете? Мы с коллегой сбились с толку. Перемежающая хромота вследствие облитерирующего атеросклероза сосудов ног или радикулит?
Мужчина криво усмехнулся.
– Медики?
Студенты кивнули.
– Вы оба не правы, ребята. Просто я неудачно пукнул.
Лифтер
Профессор Твердохлебов, заведующий кафедрой терапии, очень ревнив. Как преподаватель. Перед каждой лекцией он встает в пространство между больничным лифтом и входом в конференц-зал с часами и считает студентов.
Он отлично знает, сколько человек на потоке, и если в зале не хватает, потом кураторы групп должны указать, кого не было. Прогул лекции Твердолобова, пардон – Твердохлебова, которого, кстати, студенты разных лет и курсов называли «Горбушка» или «Горбуха», а ближе к концу восьмидесятых – «Гренка», заносился зав. учебной частью кафедры в особую тетрадку и выливался в страшные репрессии в виде отработок.
Студент Бараненков, фельдшер «Скорой помощи», в сорок пять лет поступивший на вечернее отделение, которому после окончания института оставалось доработать пять лет до пенсии, отличался феноменальной везучестью. Ему везло все курсы на всех кафедрах. На Истории КПСС он сдал экзамен, раскусив ярого укронациста и члена КПСС с 1964 года Степана Панасовича Вовка, заявив, что он не Бараненков, а Бараненко – и тем самым имел ко всем ответам +1 балл за фамилию. Бараненков за весь курс так и не изучил «три источника и три составные части марксизма», зато, попав на экзамене к Вовку, минут пятнадцать рассказывал, как отдыхал в отпуске у родни на Полтавщине (родине С. П. Вовка) и ушел с четверкой в зачетке. За всю жизнь Бараненков не выезжал из Москвы дальше Клина, где у него была дача. На французском он читал с листа текст, написанный русскими буквами:
– Пур антрэ данз ун эколь де медицине…
Текст ему заранее написали девушки из группы.
И так он двигался с курса на курс, на лекции он ходил только на те, где шла перекличка по списку. Например, на биохимию. Это был единственный предмет, который Бараненков посещал пунктуально и действительно что-то писал и учил. Потому что его предупредили – этот барьер на халяву не перескочить.
Но чем ближе дело шло к выпуску, тем беспечнее становился студент Бараненков.
Секрет Бараненкова был прост. Он, как «старый разведчик», тщательно собирал информацию обо всех сотрудниках кафедр, где ему предстояло учиться. Кто что из доцентов любит? И в этом Бараненков сил не жалел. Ни сил, ни денег.
Он буквально спас всю группу от полного разгрома на микробиологии, выяснив, что доцент Царев любит армянский коньяк. Бараненков раскрутил всех на деньги, купил бутылку «Ноя» и от «всей группы и себя лично» занес Цареву за день до дифзачета – экзамена, который принимал сам доцент.
В результате, нарезавшись дареного коньяка, доцент, не открывая двери кабинета, крикнул:
– Кому хватит трояка, подсовывайте зачетки под дверь.
Через несколько минут те вылетели с «удавами» обратно. Половина группы, в основном парни со «Скорой», – ушли, остались, те, кому хотелось получить не меньше четырех баллов. Они листали конспекты и ждали вызова на беседу. Но доцент не отпирал. Время шло, уровень коньяка в бутыли снижался. Наконец доцент крикнул:
– Кто хочет четверку?
Несколько женских голосов отозвались:
– Мы!
– Подсовывайте зачетки под дверь, – ответил доцент и обратно выдал с «Хор». К счастью, троечники уже ушли, и об этом коварстве Царева не знали, кроме Бараненкова. Так он получил халявную четверку по предмету, из которого знал только о том, что микробы есть, их много и некоторые из них не погибают при кипячении.
Справедливости ради надо добавить, что, опорожнив бутылку «Ноя», Царев спросил:
– Там еще кто-то остался?
– Мы, – отозвались зареванные краснодипломницы.
– Много вас? – осведомился Царев.
– Трое.
– Заходите, поговорим. Пятерку хотите?
– Хотим, – признались студентки.
Царев, как мог, всмотрелся в напряженные лица студенток, понял, девушки действительно зубрилки. Задал пару вопросов навскидку и, получив ответы, поставил им всем «Отл».
Про «Гренку» Бараненкову тоже рассказали. Что у того феноменальная память на лица, и не ходить на лекции нельзя. Вычислит и не простит.
Бараненков понадеялся, что спрячется среди сотрудников больницы за счет своего возраста. Он был уверен, что ориентированный на молодые лица профессор просто не ассоциирует предпенсионного носителя белого халата со студентом. А до врачей ему дела быть не должно.
Лекции шли, как обычно, весь семестр, а цикл терапии по расписанию попал для группы Бараненкова на самые предновогодние две недели.
И вот тридцатое декабря, последний рабочий/учебный день года. Последняя лекция цикла терапии. Бараненков идет на лекцию.
Твердохлебов стоит на своем дежурном месте важный, как швейцар на пороге отеля «Георг Пятый».
Бараненков встал рядом, не зная, что это завкафедрой, а тот не обращает внимания на незнакомого врача (судя по возрасту), который явно кого-то ждет.
И вот на Бараненкова налетает кто-то из посетителей больницы с вопросом:
– На каком этаже третья терапия?
На что тот отвечает:
– Не знаю, спросите у лифтера, – и кивает на «Гренку».
– А вы кто? – спрашивает дотошный посетитель.
– Завкафедрой, – не моргнув, шутит Бараненков и, хлопнув обалдевшего от наглости «Гренку» по плечу, добавляет: – Ну что, дядя, застыл, как не местный, объясни человеку, где тут третья терапия?
Твердохлебов никогда никому ничего не прощал. Институт Бараненков окончил позже своего курса на два года, после академического отпуска. И почти сразу на пенсию.
Часть 5. Только для взрослых
Катарсис
Бригады «Скорой», полиции, ОМОНа и МЧС столпились в дверях.
Вызов поступил от бабулек, сидевших во дворе. Повод: «Убийство и крики на пятом этаже».
Отвечая о причине обращения в службу «112», бабушки на скамейке объяснили:
– Он кричал так страшно, что мы решили, она его зарезала!
Что увидела объединенная бригада, примчавшись на вызов через 5 минут и высадив дверь миниатюрным взрывным зарядом?
Мужчина голый средних лет замер на кровати в коленно-локтевом положении. Обнаженная женщина под ним лежит без признаков жизни.
Так что кто кого тут убил, сразу вызвало недоумение.
Трюмо позади мужчины имеет большую плюху жидковатых фекалий, которые сползли по зеркалу и пахли.
Как оказалось, все живы-здоровы. Женщина пришла в себя. Оказывается, ее напугала взорванная дверь.
Но что же случилось? И отчего из открытого окна раздался, по словам бабок, «леденящий душу страшный крик мужчины»?
Женщина, придя в сознание и смущаясь, объяснила полиции и медикам, что хотела своему любимому сделать сюрприз, которому ее подруги, искушенные в сексуальных забавах, научили.
Мол, если в критический момент мужчине к промежности (где спрятана простата) приложить снег, то мужчина испытает необыкновенное наслаждение, которое с обычным оргазмом ни в какое сравнение не идет. Но от дамы требуется некоторая ловкость и внезапность. Потому что, если мужчина будет ждать, то такого удовольствия не будет. Надо неожиданно.
Снега она летом не нашла, но заранее наморозила лед, поколола его, и, чтобы он стал похожим на снег даже взрыхлила блендером. Естественно, любимому мужчине дама ничего не сказала, а когда их страсть приблизилась к оргазму, женщина, не теряя контроля над собой, при этом не забывая постанывать, зачерпнула в руку побольше колотого льда и приложила его туда, куда сумела дотянуться.
Что было дальше, ясно. Именно в этот момент дикий вопль напугал старушек у подъезда.
Любовникам позволили одеться. Пожарные-спасатели уехали, оставив адрес службы ремонта дверей, ОМОН тоже удалился самым первым, когда стало ясно, что прессовать тут некого, а полиция и «Скорая» принялись выяснять главное: что же мужчина испытал в тот момент и отчего так страшно орал?
Мужик нервно курил на балконе, замотавшись в простыню, как римский сенатор в тогу. Не обращая внимания на бабок, пялившихся на него, ответил:
– Неописуемо! Первое ощущение, что в жопу пытаются затолкнуть раскаленный штырь, и только потом понимаешь, что это холод. Но это скорее был не оргазм, а катарсис! Ну, вы поняли, – он посмотрел на следы от плюхи на трюмо. – Полное очищение.
Любовь зла!
Самая мощная учебно-практическая нагрузка ложится на студентов старших курсов – субординаторов в приемных отделениях больших клиник. Особенно хорошо, если все направления принимаются в одном здании, а не как в некоторых «монстроподобных фабриках здоровья»: хирургия там, терапия тут, а травматология эвон где.
Идеально, когда всё под рукой, – и рентген, и экстренная операционная, и реанимация. Чтобы не бегать между корпусами.
Наши студенты не то что где-то еще – они больше чем по двенадцать-четырнадцать часов работать не могут. Приказ. Поэтому хоть им зав. учебной частью и пишет график, на самом деле его почти никто не соблюдает. Со знаком плюс или минус – не важно. Кто-то просится у куратора отпустить пораньше, а кто-то умоляет остаться на ночь или ассистировать у стола при экстренных случаях.
Одни в результате оказываются бестолковками, которым одна дорога – изучать ОРГЗДРАВ[20] и становятся администраторами – главными врачами и министрами, а другие обретают настоящую профессию врача и подчиняются первым, благодарно в низком поклоне получая от них крошечную зарплату. Время от времени они слышат: «Незаменимых нет, у меня очередь на ваше место – отсюда и до завтра!», впрочем, Ю. Герман[21] уже рассказал об этом.