– Но, предположим, – быстро сказала мисс Чесни, – вам самому случилось быть избранным дворянином и, кроме того, еще с преимуществом богатства. Без сомнения, вы должны сознаться, что это скорее хорошо, не так ли?
Лючио слегка засмеялся.
– Я отвечу вам вашими же словами и скажу: «Я угадываю комплимент». Тем не менее я предполагаю, что даже если богатство выпадет на долю одному из этих дворян, то не из-за своего врожденного благородства он приобретает общественный почет, а просто потому, что он богач. Вот что оскорбляет меня. Я, например, имею бесчисленное количество друзей, которые не столько мои друзья, как друзья моих доходов. Они не дают себе труда спросить меня о моей прежней жизни, кто я такой или откуда я, – для них это не имеет важности. Они не интересуются ни как я живу, ни что я делаю. Болен ли я или здоров, счастлив или несчастлив – для них решительно все равно. Если б они знали больше обо мне – может быть, это было бы лучше для них; но они этого не хотят знать, их цели просты и ясны: они хотят от знакомства со мной взять сколько возможно больше для своей выгоды. И я даю им в изобилии; они получают то, что хотят, и даже более!
Его мелодичный голос на последнем слове замер в странной меланхолии, и в это время не только мисс Чесни, но и мы все глядели на него, точно притягиваемые неопределенными магнетическими чарами, и на секунду царствовало немое молчание.
– Мало кто имеет настоящих друзей, – сказал наконец лорд Элтон, – и в этом отношении, я думаю, никто из нас не счастливее Сократа, который держал в доме только два стула: один для себя, а другой – для друга, когда он найдется. Но вы всеобщий любимец, Лючио, самый популярный человек.
В этот момент послышались приближающиеся шаги к открытой двери гостиной, и тонкий слух мисс Чесни поймал звук; она моментально оставила свою свободную позу и выпрямилась.
– Это Сибилла! – сказала она с полусмеющимся, полуизвиняющимся выражением своих карих искрящихся глаз. – Я никогда не могу разваливаться при Сибилле!
Мое сердце учащенно билось, когда вошла женщина, которую поэты могли бы назвать богиней своих грез, но на которую я теперь смотрел как на красивый предмет, предназначенный в продажу на законном основании. Она была одета в простое белое платье без всяких украшений, кроме золотого кушака античной работы, и букет фиалок красовался среди кружев на ее груди. Она выглядела еще прелестнее, чем тогда в театре, когда я увидел ее в первый раз. Ее глаза светились глубже, и румянец вспыхивал ярче на ее щеках, а ее улыбка, когда она здоровалась с нами, была просто умопомрачительна. Что-то в ее присутствии, движениях и манерах возбуждало во мне такой прилив страсти, что голова моя закружилась и мысли спутались, и, несмотря на холодный расчет, дававший мне уверенность, что она будет непременно моей женой, в ее достоинстве и безукоризненности было столько очарования, что я почувствовал себя пристыженным и склонным усомниться в том, может ли даже сила богатства нарушить покой этой восхитительной девственной лилии. Ах, как мы, мужчины, безумны! Как мало мы думаем о язве в сердцах тех женщин-лилий, выглядящих столь чистыми и полными грации!
– Ты опоздала, Сибилла, – строго проговорила ее тетка.
– Опоздала? – равнодушно проговорила она. – Очень сожалею! Папа, разве вы импровизированный экран?
Лорд Элтон поспешно отошел в сторону, вдруг осознав свою эгоистическую монополию на пламя.
– Вам не холодно, мисс Чесни? – продолжала леди Сибилла тоном заученной любезности. – Не хотите ли ближе придвинуться к огню?
– Благодарю вас! – пробормотала она, скромно опуская глаза.
– Сегодня утром мы услыхали ужасную новость, мистер Темпест, – сказала леди Сибилла, смотря скорее на Лючио, чем на меня, – без сомнения, вы ее прочли в газетах: один из наших знакомых, виконт Линтон, застрелился прошлой ночью.
Я не мог удержаться от легкого содрогания. Лючио бросил на меня предупреждающий взгляд и сам ответил:
– Да, я прочел об этом краткое извещение. Ужасно, в самом деле! Я также немного знал его.
– Да? Он был помолвлен с одной моей подругой. Я подумала, что она счастливо спаслась, потому что хотя он и был приятный человек для общества, но был также большой игрок и мот и быстро спустил бы ее состояние. Но она не хочет видеть это в таком свете, она очень потрясена. Она во что бы то ни стало хотела сделаться виконтессой.
– Я вижу, – сказала мисс Чесни, и ее глаза лукаво блеснули, – что не одни только американки гонятся за титулами. С тех пор, как я здесь, я знаю несколько, в сущности, хороших девушек, вышедших замуж исключительно для того, чтоб называться «миледи» или «ваше сиятельство». Я сама очень люблю титул, но также люблю и человека, связанного с ним.
Граф подавил прерывистый смех. Леди Сибилла задумчиво смотрела на огонь и продолжала, как будто бы она ничего не слыхала.
– Конечно, моей подруге представятся и другие партии: она молода и хороша, но я думаю, не с точки зрения общества, что она была немного влюблена в виконта.
– Глупости! Глупости! – сказал отец как-то раздраженно. – У тебя в голове какие-то романтические бредни, Сибилла; один «сезон» должен тебя вылечить от сентиментальности… ха… ха… ха… Она отлично знала, что он был распутный негодяй, и выходила за него замуж с открытыми глазами. Когда я прочел в газетах, что он пустил себе пулю в лоб в кебе, я сказал: «Дурной вкус! Испортить экипаж бедному извозчику для удовлетворения своей причуды!» Ха-ха! Но тут же подумал, что он это вовремя сделал, иначе он бы испортил жизнь женщины.
– Несомненно! – проговорила рассеянно леди Сибилла. – Но все-таки иногда бывает что-то вроде любви.
Она подняла свои красивые, ясные глаза на Лючио, но он не смотрел в ее сторону, и ее смелый взгляд встретился с моим.
Что выражал мой взгляд – я не знаю, но я увидел, что кровь прилила к ее щекам и, казалось, дрожь пробежала по ее телу. Затем она сильно побледнела. В этот момент один из великолепных лакеев появился у дверей.
– Обед подан, милорд!
– Хорошо!
И граф приступил к установлению нас по парам.
– Князь, предложите руку мисс Фитцрой. Мистер Темпест, прошу вас вести мою дочь, я последую за вами с мисс Чесни.
Мы спустились с лестницы в этом порядке, и я, идя сзади Лючио под руку с леди Сибиллой, не мог не улыбнуться на чрезвычайную важность и серьезность, с которой он рассуждал о церковных вопросах с мисс Шарлоттой, и на неожиданный энтузиазм, по-видимому, охвативший достойную старую деву от некоторых его замечаний относительно духовенства: они были самой почтительной и ревностной похвалой, составляя полнейшую противоположность идеям, высказываемым мне. Очевидно, ему хотелось посмеяться над благовоспитанной дамой, и я наблюдал его поведение с внутренним удовольствием.
– Значит, вы знаете милейшего Капона? – сказала мисс Шарлотта.
– Очень хорошо! – с воодушевлением ответил Лючио. – И уверяю вас, что горжусь этим знакомством. Поистине прекраснейший человек! Почти святой, если не совершенно!
– Такого чистого ума! – вздохнула старая дева.
– И так далек от тени лицемерия! – подтвердил Лючио с неподражаемой серьезностью. – Ах да! Да, конечно! И так…
Тут они вошли в столовую, и я больше ничего не мог слышать. Я последовал за ними с моей прекрасной дамой, и через минуту мы сидели за столом.
XII
Обед прошел в том порядке, как большинство обедов в больших домах; сначала с церемонностью и натянуто, к середине слегка согрелся и достиг полной приятной теплоты взаимного понимания, когда мороженое и десерт возвестили о его наступающем конце. Сперва разговор то и дело обрывался, но потом, под руководством Лючио, сделался оживленным и веселым. Я прилагал все старания занимать леди Сибиллу, но нашел ее, подобно большинству, немного рассеянной слушательницей. Она была холодна и неразговорчива; впрочем, я скоро решил, что она не была особенно сведущей и ничем не интересовалась; у нее, как и у многих из ее класса, была раздражающая привычка мысленно отвлекаться от вас и погружаться в задумчивость, ясно показывающую, как мало ее интересует то, что вы или кто-то другой ей говорит, хотя ее многие сделанные наудачу замечания показывали, что в ее, по-видимому, нежной натуре скрывалась жилка цинизма и некоторое презрение к людям, и не раз ее слова кололи мое самолюбие почти до обидчивости и в то же время укрепляли силу моего решения завладеть ею и поработить ее гордый дух, сделав ее покорной, что приличествует жене миллионера и гения. Гения? Да, я себя считал им. Мое высокомерие было двоякое: оно происходило не только от того, что, как я соображал, было свойством моего мозга, но также от сознания, что могло сделать мое богатство. Я был убежден, что могу купить славу, купить ее так же легко, как покупают цветок на базаре, и еще больше был убежден в возможности купить любовь. И, чтоб доказать правдивость этого, я вдруг обратился к графу:
– Кажется, я не ошибаюсь, граф, вы жили в Варвикшире в Виллосмирском замке?
Лорд Элтон побагровел и поспешно глотнул шампанского.
– Да-а, да. Я имел это поместье некоторое время… Скорее обуза – поддерживать его: требуется целая армия слуг.
– Именно так, – кивнул я в знак согласия головой. – Я полагаю, что понадобится значительный штат прислуги. Я покупаю его.
Холодность леди Сибиллы наконец исчезла; она заволновалась, а глаза графа, казалось, вот-вот вылезут изо лба.
– Вы? Вы покупаете Виллосмир? – воскликнул он.
– Да, я распорядился, чтобы мои поверенные устроили дело как можно скорее.
И я бросил взгляд на Лючио, стальные глаза которого были устремлены на графа с напряженным вниманием.
– Я люблю Варвикшир и так как рассчитываю много принимать, то, мне думается, это место подойдет мне.
На момент воцарилось общее молчание. Мисс Шарлотта глубоко вздохнула, и кружевной бант на ее строго причесанных волосах видимо дрожал. Дайана Чесни смотрела на всех любопытными глазами, слегка улыбаясь.